Чтение 42–й страницы книги ~Войны начинают неудачники~

кожзаменителем и украшенная наглым круглым глазком, она находилась в торце
старого, сталинского дома. Справа от нее, на стене, было нацарапано короткое
английское ругательство, и Марине стало чуточку обидно за москвичей. В ее
родном городе предпочитали ругаться по-русски, что получалось куда весомее и
разнообразнее. Она поправила блузку, вздохнула и решительно нажала на кнопку
звонка.

Дверь открылась сразу же. Мужчина на пороге внимательно посмотрел на
девушку и широко улыбнулся:

- Марина?

- Да, здравствуйте.

- Я - Алик. Проходи.

Девушка была немного разочарована. Запомнившийся ей приятный баритон
оказался самой яркой черточкой фотографа. В остальном хозяин студии был чуть
более толст, чуть более лыс и чуть ниже ростом, чем она предполагала. К тому
же он был одет в поношенные джинсы и белую майку, оставляющую открытыми
круглые белые плечи.

Девушка неуверенно шагнула в полумрак коридора.

- Осторожнее, здесь ступеньки.

- Спасибо, - Марина едва не слетела с небольшой лестницы.

Студия помещалась в полуподвальном помещении. В трубах, тянущихся вдоль
коридора, журчала вода, а в темном углу что-то подозрительно шуршало.

- Я думала, что вы в мансарде работаете.

- Это важно художникам, - объяснил Алик. - Свет, понимаешь. А фотографам
проще, свет все равно искусственный.

- Понимаю.

Они прошли по длинному коридору, уставленному старой пыльной мебелью, и
оказались в просторном ярко освещенном помещении с небольшим подиумом у
девственно белой стены.

- Располагайся, - мужчина неуверенно помялся. - Будешь кофе?

- Да, спасибо.

- Я сейчас, - он вышел в соседнюю комнату. - Чувствуй себя как дома.

Марина поставила чемодан рядом с диваном и огляделась. Несколько
профессиональных камер, расставленных на штативах у подиума, и мощное
осветительное оборудование вызвали у нее уважение. Она робко провела пальцем
по матовому боку самого большого фотоаппарата и покачала головой. В столь
серьезной студии девушка оказалась впервые. Кроме оборудования, дивана,
маленького журнального столика и нескольких кресел, в комнате ничего не
было, зато свободные стены были щедро украшены фотографиями, вызвавшими у
девушки повышенный интерес. Блондинки и брюнетки, шатенки и рыжие, пышные
красавицы и тонкие гибкие пантеры, веселые, томные, манящие, жаркие.
Некоторые даже слишком жаркие, фотограф явно балансировал на грани
порнографии, и Марина чуть покраснела: ее модельный опыт не простирался
дальше съемок в купальнике.

- Изучаешь конкуренток? - в студию вошел Алик. - Некоторые из них в
лучшей обойме: "Элит", "Рэд Старз", обложки "Космополитен" и "Вог", подиумы
в Париже...

- В Париже? - недоверчиво покосилась на него Марина.

Алик вразвалку подошел к стене и ткнул пальцем в фотографию прелестной
блондинки, изящно изогнувшейся на черном стуле.

- Работает с домом Версаче. Я нашел. Горжусь.

Марина внимательно всмотрелась в фотографию.

- А чем она лучше меня?

- Правильно, - захохотал Алик. - Чем? Да ничем! Когда-то и она пришла
сюда, вот в этот подвал, без гроша в кармане, без прошлого, без настоящего,
но с огромными, горящими глазами. Теперь у нее есть все.

Марина еще раз взглянула на блондинку, у которой было все.

- Она пахала как проклятая, - продолжал фотограф, подойдя к камере, -
чуть не ночевала здесь. Меня загнала насмерть, но своего добилась. Подойди.
- Марина обернулась. Вспыхнувший свет ярко осветил подиум. - Встань в центр.

Девушка подчинилась.

- Откуда ты?

- Из Сморчанска.

Жужжание камеры.

- Сморчанск, Сморчанск, - фотограф словно пробовал название на язык. -
Где-то рядом с Украиной?

- Почти на границе.

Жужжание камеры. Яркий свет бил прямо в лицо, она с трудом различала
белые плечи фотографа.

- Не жмурься. Сколько тебе лет?

- Восемнадцать.

Жужжание камеры.

- Поправь волосы. Девушка подняла руку.

- Медленнее, задержись так.

Жужжание камеры.

- Встань вполоборота, смотри в объектив.

Жужжание камеры.

- Расстегни блузку.

Заминка. Алик спокойно посмотрел на смущенную девушку.

- Проблемы?

- У меня под ней ничего нет.

- Я знаю, - кивнул фотограф. - Поверь, ты будешь часто слышать эту фразу,
и именно тогда, когда у тебя под ней ничего не будет. Наклони голову, чуть
приоткрой рот и медленно, двумя руками расстегивай пуговицы. Поняла?

Девушка кивнула.

- Сделай это.

Одеревеневшие пальцы еле справились с непослушной застежкой.

- Распахни ее шире! Жужжание камеры.

- Улыбнись!

Чуть позже, когда они сидели в креслах друг напротив друга, Алик закурил
длинную черную сигарету и улыбнулся:

- Фотографии, которые мы сейчас сделали, не имеют художественной
ценности. Это так, проба пера.

- Я понимаю, - тихо сказала Марина.

- Я хотел посмотреть, как ты держишься перед камерой. Ты расстроилась?

- Нет.

- У тебя грустные глаза.

- Не из-за этого.

Фотограф стряхнул пепел и внимательно посмотрел на девушку:

- А что случилось?

- Ничего.

- Я не буду лезть к тебе в душу, но знать о тебе хотя бы чуть-чуть я
должен. Родители знают, где ты? - Марина молчала. - Значит, нет.

Он молча докурил сигарету и, сминая ее в пепельнице, негромко
поинтересовался:

- Отец сильно пьет?

- Отчим. Да, пьет. Маму жалко, но я ей позвоню, расскажу, где я.

- Конечно. - Алик потянулся. - Где ты остановилась?

- Я не думала об этом.

- Знакомые в Москве есть? Или родственники?

- Нет.

- Ладно, что-нибудь придумаем. - Фотограф с встал. - Сейчас принесу кофе,
а то неудобно получается, предложил девушке кофе и зажал, как последний поц.

Марина улыбнулась. Пока Алик хозяйничал на кухне, она успела привести в
порядок одежду и окончательно успокоилась. Сейчас кругленький Алик ей почти
нравился. Глазки у него, правда, масленые, но это, видимо, профессиональное.
У всех немногочисленных а фотографов, с которыми ей довелось общаться,
взгляд был таким же липким. Раздевающим.

Ладно, сказала себе Марина, это просто еще один шаг.

Девушка снова нашла фотографию блондинки на стене. Я тоже буду в Париже.
Я пробьюсь.

- Надо пить скорее - пока горячий, - Алик неожиданно вынырнул из кухни,
заставив девушку вздрогнуть.

Он осторожно поставил на столик поднос с двумя чашками кофе и тарелкой с
бутербродами:

- Ешь.

- Спасибо. - Марина вернулась в кресло. - А как ее заметили?

- Кого? - Фотограф удивленно поднял брови. - Ах, ее... Это длинная
история. Налегай на бутерброды, может быть, в последний раз ешь в свое
удовольствие.

Кофе был очень крепким.

- Почему?

- Фигура, Мариночка, фигура. Это твой капитал.

- А у меня что-то не в порядке? - неожиданно кокетливо поинтересовалась
девушка.

- Как раз наоборот, - маленькие глазки быстро пробежали по ней, - но так
должно быть всегда, пока ты в нашем бизнесе.

- А я уже в бизнесе?

- Конечно, но пока только одной ножкой.

- Какой из них? - Марина засмеялась и вытянула свои стройные ноги.

В голове у нее зашумело. Еще вчера она, одинокая, маленькая, сбежавшая из
дому провинциалка, плакала в прокуренном тамбуре, глядя, как поезд уносит ее
в неизвестность, а он, оказывается, уносил ее в мечту. Марине хотелось
смеяться.

- Вот этой, - Алик подошел к ее креслу и, присев на корточки, погладил
левое бедро девушки.

Прикосновение было приятным, но лицо фотографа почему-то стало
расплываться.

- Что-то я... - заплетаясь, произнесла Марина, - я...

Чашка выскользнула из ослабевших пальцев, и остатки кофе расплескались по
креслу. Голова девушки безвольно упала на грудь. Алик усмехнулся, поднял