Чтение 42–й страницы книги ~Стальной король~

Извольский вышел из машины и подергал за ручку тяжелых, окованных бронзой
дверей: церковь была заперта. Водитель его забарабанил в боковую дверь, где-то в
церковной ограде залилась лаем собака, и минут через пять из двери высунулся
недовольный батюшка. Батюшка обозрел одинокую "ауди" и заметил:

- Ну чего барабанишь, как оглашенный? Закрыто.

- Открывай, - распорядился водитель, - гендиректор приехал.

Батюшка всполошился и побежал открывать.

Извольский, не крестясь, прошел внутрь. Батюшка щелкал выключателями, в
храме одна за другой загорались тусклые лампочки, стилизованные под свечи, из
витражей лился последний свет от уже закатившегося солнца.

Извольский привалился к толстой гранитной колонне и рассеянно смотрел в
лицо высокого и худого человека с длинным свитком, взиравшего на него с правого
ряда неоконченного еще иконостаса. Лицо у человека было впалое и грустное, и в
свитке, усеянном старославянскими буквами, точно не было ничего написано ни о
счете прибылей и убытков Ахтарского металлургического комбината, ни о коксовых
батареях, ни о домне номер пять.

Грех ярости, овладевший гендиректором, когда он выскочил из машины вице-
премьера, потихоньку уступал место греху еще более скверному: отчаянию.
Правительство не собиралось ни платить шахтерам, ни разгонять их. Ни мира, ни
войны, а армию распустить. Вы знаете, мы отдали ваши налоги нашим банкам, и
теперь мы не можем заплатить по долгам шахтерам. Может быть, чтобы решить
проблему, вы продадите банку меткомбинат? "Может быть, само рассосется". А
почему вы не ездите на "волгаре", господин-товарищ гендиректор? Давно вас райком
по этому поводу не песочил? В это трудно поверить - но все, что хотел московский
гость, - это просто еще чуть-чуть отсрочить кризис и продемонстрировать
приехавшим с ним телевизионщикам, что правительство держит руку на пульсе и
реагирует. Тоже мне реакция: давайте еще чуть-чуть погодим, давайте еще чуть-
чуть отсрочим, а там начнется осень, а за осенью зима, а зимой в Сибири на
рельсах сидеть плохо - еще примерзнешь задницей.

Ну а заводу что делать, его гендиректору и семи тысячам рабочих? Помирать
с голоду? Тоже выходить на рельсы? Или - или принять предложение Премьера?!

За спиной Извольского раздался тихий шорох: батюшка из всех сил тянул на
себя дверь и повторял:

- Да закрыто же, закрыто!

- А вон стоят, - послышался старушечий голос.

- Русским языком говорю: закрыто!

Гендиректор повернулся и пошел вон. Батюшка побежал за ним:

- Вячеслав Аркадьевич, я насчет отопления... Извольский обернулся. Батюшка
увидел его лицо и замер.

Гендиректор, втянув голову в плечи, сбежал по каменным ступеням.

- Нехорошо из церкви с таким лицом выходить, - скорбно сказал священник.

Забившись на сиденье "ауди", Извольский набрал номер:

- Премьер? - спросил он, - я согласен.

Было десять часов сорок минут.

Было уже одиннадцать вечера, когда белая "девятка" с Денисом и Ольгой
подъехала к Сосновке- поселку, где обреталась дача Извольского До Ахтарска они
добирались почти час, надеясь застать там Извольского: но когда они доехали до
города, директора там не оказалось, и кто-то из шоферов разъяснил им, что
директор вроде бы выскочил на полпути из вице-премьерского автомобиля и отбыл
домой.

Денис представил себе, каково должно быть сейчас настроение Извольского, и
тихо присвистнул.

Поперек дороги стояла машина с гаишником.

Тот взмахнул жезлом, и Денису не оставалось ничего, кроме как покориться.

- Далеко собрался, парень? - спросил гаишник.

- Просто с девушкой катаюсь, - ответил Денис.

- Катайся в другом месте, - посоветовал гаишник.

Денис поднял стекло и стал разворачиваться.

- Зачем ты не сказал ему, что мы едем к Извольскому? - напустилась на
Дениса Ольга.

- Помолчи, - ответил Денис.

Отъехав за взгорок, он свернул в лес и там вышел из машины. Стояла яркая
летняя ночь, и на фоне бесчисленных звезд Денис хорошо видел и машину ГАИ на
освещенной дороге, и трехметровые стены поселка Сосновка, и вздымающиеся за ними
башенки элитных домов.

Наверное, Джеймсу Бонду пройти сквозь сплоченные ряды здешних датчиков
было бы все равно, что апельсин очистить. Но Денис Черяга не был Джеймсом
Бондом. Он был обыкновенным следователем. Его силы хватало на то, чтобы
разделаться с местными бандитами, разъевшимися как кастрированные коты и
потерявшими от пьянки и сытой жизни всякую квалификацию. Но не больше.

Конечно, можно было вежливо представиться и объяснить гаишнику, что он
едет к Вячеславу Извольскому. Существовала вероятность, что Дениса Черягу уже
объявили в розыск, но вероятность эта была невелика.

Можно было объехать гаишника лесом и оказаться под стенами поселка. В этом
случае опять-таки пришлось бы объяснять охране цель своего визита. Охрана, как
предполагал Денис, должна была быть смешанной: наверняка местные менты усилены
ребятками Премьера.

Если Денис не объяснит, зачем ему нужен Извольский, охрана, скорее всего,
вышвырнет его вон. Если Денис объяснит... что ж, тогда он не попадет к
Извольскому по другой причине.

Звонить по чужому Мобильнику было опасно, но ехать в город Ахтарск и
искать там работающий телефон было куда опасней. Денис вынул трубку и набрал
мобильный номер Калягина. Бывшего мента и вечного соперника Премьера, которого
наверняка не может не огорчать стремительная карьера бандита.

Около половины первого Мобильник Вячеслава Извольского встрепенулся и
закурлыкал. Сотовых телефонов у Извольского было два- один для широкого круга
пользователей, другой для узкого, второй был известен десятку людей и никогда, в
отличие от первого, не выключался.

Извольскому не хотелось брать трубку. Ему вообще ничего не хотелось. Но
телефон чирикал, не переставая, как потревоженная сигнализация, и наконец
директор не выдержал и сказал:

- Алло!

В трубке послышался голос, которого он не ожидал услышать: Володя Калягин,
бывший зам. начальника УВД и нынешний председатель федерации дзюдоистов города
Ахтарска. Извольский вообще не знал, что у Калягина есть этот номер.

- Вячеслав Аркадьевич, - сказал Калягин, - я тут у вас за воротами стою.
Поговорить приехал.

- Завтра приезжай, - отозвался Извольский.

- Завтра будет уже поздно, Вячеслав Аркадьич, и вы это знаете.

Сердце Извольского неприятно екнуло.

- Заходи, - сказал Извольский, - поговорим.

- Со мной еще один человечек.

- Кто?

- Да вы с ним встречались, Вячеслав Аркадьевич.

Стальные ворота дачи Извольского разошлись в стороны, как зубья акулы, и
"СААБ" Калягина с тремя пассажирами въехал на темный просторный двор.

Дом у директора был высокий, трехэтажный, с неизбежной башенкой, и перед
крыльцом с китайской изогнутой крышей двое охранников мыли какой-то импортной
гадостью выложенную плитками дорожку. Ольга, приложив руку козырьком, восхищенно
разглядывала залитый светом прожекторов сад. Разумно было бы оставить ее в
Ахтарске, но Ольга этому категорически воспротивилась.

- Если бы не я, бумаг бы у вас не было! - заявила она, и Черяге пришлось
взять ее с собой.

Два парня в камуфляже дотошно обыскали Калягина с Черягой и молча повели
их наверх по широкой мраморной лестнице, подходившей скорее для Дворца Советов,
нежели для частного дома. Ольгу по негромкому распоряжению Калягина увели куда-
то в сторону, и на этот раз девушка протестовать не осмелилась.

- Ребятки Премьера?- тихо полюбопытствовал Черяга у Калягина, кивая на
охранников.

- Никогда. Личная гвардия, - ответил тот.

Спустя две минуты Дениса ввели в огромную гостиную. Стены гостиной были
забраны нежно-голубыми, бархатными на ощупь обоями, и напротив высокого, в
полстены окна ярко горел огонь в мраморном камине. Извольский, в бархатном
халате с черными кистями, сидел в широком кожаном кресле, и смотрел на вошедших
как-то рассеянно.

- Чем обязан, Денис Федорович? - негромко спросил Извольский. - У вас ко
мне опять какие-то вопросы? Или вы выкуп за брата пришли требовать? Так вам
Премьер вроде бы предлагал.

- Я принес документы, которые обещал вам мой брат, - сказал Денис.

Вопреки ожиданиям, Извольский даже не пошевелился. Глаза его были все так
же полуприкрыты, как у тяжело больного орла, и он глядел куда-то поверх головы
собеседника.

Денис бросил на стол красную папку.

- Вы знали, что это за документы?

- Нет, - сказал Извольский, - не знал. Теперь, кажется, догадываюсь.

- Забастовки шахтеров фактически организовывались мафией,- сказал
Денис,шахтеры выбивали деньги, деньги шли сначала в банк "Восток", а потом в
Чернореченсксоцбанк. Оба вплотную контролировались Негативом. Мэр Чернореченска
забирал деньги и передавал бандитам, а бандиты часть этих денег пускали на
поддержку новой забастовки, чтобы выбить из бюджета следующую порцию...

- Сколько я вам должен? - перебил Извольский.

- Ничего. Я хотел отдать эти документы вице-премьеру. Вы мне очень любезно
помешали. Отдайте их сами.

- Пятидесяти тысяч вам хватит? - словно не слыша, сказал Извольский.

- Из-за этих бумаг убили шестерых. Я не стану брать за них деньги.

Извольский поднял на следователя рассеянные глаза.

- Как глупо, - сказал он.

- Что?

- Глупо, что убили шестерых. Неужели вы еще не поняли, что эти бумаги
никому не нужны? Черяга сглотнул.