весь рот. — До чего ж вы меня огорчили, сукины коты, ни в сказке сказать, ни
пером описать. Похабщина у вас получилась, а не самоволка. Толковый солдат
дернет в самоволку, лишь предварительно разведав все стежки-дорожки, возможные
пути отхода, перемещения и укрытия. И никак иначе. А вы не придумали ничего
лучшего, кроме как слинять с карточками гарантов... Тоска и стыдобушка. Ты хоть
понимаешь, Мухомор, как запо-моился?
аллегорическую фигуру Беспредельного Уныния.
взглядом. — Только и разговору было — гаранты, гаранты... Кто ж их видел на
самом деле? Я ж думал...
Даже не спинным. Будет время, расскажу тебе про Владика Проныру. Был такой еще
до тебя, задолго тому... Вот тот бегал — завидки брали, слезы наворачивались от
умиления... Гений был в своем роде. Куда уж тебе, гунявому... Ничего, ребята,
не переживайте. Я в отличие от этого крабика этического гуманизмом не страдаю.
Вы у меня еще оба хлебнете вдоволь строевой и изучения оружия — согласно
соответствующим статьям устава, пусть и напечатанным мелким шрифтом. От
рассвета, как говорится, и до горизонта... Не на губу же вас сажать? У нас ее
сроду не водилось, это при Митрофаныче разве что, во времена его орлиной
юности... Вот тогда бы вы насиделись на хлебе и воде... Ничего, и у меня
побегаете, что твои электроны по орбитам, зуб даю. А знаете, за что получите от
отца-командира дополнительный втык? Акция объявлена, дорогие мои, группа давно
должна быть на месте — так нет, изволь за вами гоняться, зайчики-побегайчики...
поспешая за размашисто шагавшим прапорщиком. — Хренов — как дров. Я все
параграфы изучил, нет там ничего насчет такой вот самоволки и дополнительных
втыков...
оборачиваясь. — А в общем, вам везет, разгильдяи. Вы и не представляете, как
вам повезло, что не напоролись на серьезные неприятности.
улыбке великолепные белые зубы, вполне годившиеся для того, чтобы перекусывать
гвозди. — Акция на сей раз столь специфическая, что совершенно безразлично,
когда ее начинать. Можно в любой момент, как нам удобнее, ничуть не поджимают
срока.
— Ах, во-он оно как... Огребем по самое не могу...
стало ясно, что тревога оказалась ложной, Кирьянов приподнялся на локтях,
выглянул из-за поваленного ствола.
дерева темнело густое переплетение огромных, причудливо вырезанных листьев,
напоминавших земные папоротники. Что-то их, конечно, всколыхнуло на пару
секунд, но определенно не то, чего им следовало избегать как черт ладана.
Точнее, не те.
приказ в точности, ни в коем случае не входить в соприкосновение с неведомыми
обитателями планеты, с другой — хотелось увидеть издали хотя бы одного. Как
будто от этого хоть что-то станет ясным...
инстинктивного страха. Над поваленным стволом бесшумно взмыл темный клубок
величиной с мужскую голову, проворно и причинно перекатился на ту сторону, где
лежал Кирьянов, приземлился в низкую траву перед самым лицом.
одиннадцатый, пожалуй что...
Совершенно никакого запаха, а значит, инструктор был прав: создание это
относилось либо к дичи, либо к самым мелким хищникам, вынужденным пробавляться
разве что местными жуками или мышами. Только крупный хищник откровенно смердит
за версту, ему-то нет нужды вылизывать шерсть по сто раз на дню, чтобы, не дай
бог, не почуяли...
полудюжиной отражавших лунный свет бусинок, живых, подвижных — несомненно,
глаза, — протянул что-то вроде тонкого гибкого шнурка, невесомым паутинным
прикосновением скользнувшего по щеке Кирьянова. Тот сложил губы трубочкой и
выдохнул воздух.
перекатился через поваленное дерево на ту сторону и бесшумно канул в заросли.
Ни один стебель не колыхнулся.
кивнул, поднялся на ноги и, пригибаясь, перепрыгнул поваленное дерево. Парой
секунд позже к нему присоединились Зорич и Кац. Командир кивнул в ту сторону,
где среди зарослей виднелось нечто похожее на звериную тропу, и они двинулись
по ней вереницей.
осторожно ощупывать стежку подошвами — здесь хватало вылезавших из-под земли
кривых корневищ. И жизнь вокруг кишмя кишела — что ни миг, кто-то крохотный
шарахался из-под ног, то ныряя в чащу, то ошалевшей кошкой взлетая на ближайшее
дерево, кто-то тихонько стрекотал и свиристел в кронах и за кустами, кто-то
порхал меж папоротников, ловко их огибая...
напоминала влажные джунгли. И местной живности бояться не приходилось, будь она
хоть трижды плотоядной: инструктор, как теперь стало ясно, говорил чистейшую
правду, уверяя, что есть в человеке нечто, делающее его насквозь чуждым и
посторонним для здешних пищевых цепочек. Совершенно несъедобным.
разочарованно пища, — человек им был решительно неинтересен, как и всей прочей
фауне. Жаль только, что местная флора, неразумная и неподвижная, как ей и
полагалось, не перенимала столь положительного опыта. Окажись так, что корни
сами убирались бы из-под ног, ветки не царапали лицо, а листья сворачивались бы
в трубочку, уступая дорогу, было бы совсем здорово...
вполне просторную для того, чтобы по ней делали променад мамонты. А это уже
легонько беспокоило: может оказаться, что просеку используют для ночных рейдов
те самые разумные обитатели планеты, от коих надлежало скрываться...
напролом, ни за что не успели бы к назначенному времени... Приходилось
рисковать, держа ушки на макушке.
здешнем ночном небосклоне, усыпанном крупными звездами, сияли сразу три луны,
две побольше, одна поменьше, не белая, как другие, а синеватая, так что каждая
былинка, не говоря уж о кустах и деревьях, отбрасывала по три тени в разные
стороны, и луны не стояли на месте, понемногу перемещались по своим орбитам,
так что игра тройного бледного света, тройных теней порой превращала окружающие
заросли в нематериальные, колышущиеся миражи. Иногда трудно было оценивать
расстояние, и кто-то спотыкался, а кто-то, тихонько выругавшись, вламывался в
самую глубину кустов...
Зорич ни разу не поторопил. Размышления и догадки, как водится, приходилось
держать при себе, но Кирьянов мог поклясться, что остальным так же неуютно, как
и ему самому. Хватало поводов...
и во времени, поскольку отбыли не через стартовую, а из «хозяйства Стрекалова».
Это было прошлое, знать бы только, чье — а может, не прошлое, а чье-то будущее,
хотя вряд ли, Стрекалов мельком упоминал на очередной пьянке, что будущее
закрыто...
оказались лишены того разнообразного, могучего, сложного и дававшего уютное
чувство безопасности снаряжения, каким обычно были оснащены по самую маковку.
На сей раз ничего похожего. Комбинезоны с капюшонами — из какой-то плотной
ткани естественного происхождения. Сапоги — из тонкой кожи. Тесаки — из
какого-то неимоверно твердого дерева. Фляги — из чего-то вроде плоской тыквы.
Связки веревок на поясе — опять-таки растительного происхождения. Мешки из
чего-то вроде холстины, а в них — глиняные бутыли, закрытые деревянными
пробками. Ни крохи металла, ни крохи пластмассы. Форменное слияние с природой,
доведенное до абсурда...
остальные тоже, хотя впечатлениями никто, понятно, не делился в присутствии
отца-командира...
автоцистерной, выметнулось из леса на просеку столь молниеносно и бесшумно, что
люди не успели ни охнуть, ни вздохнуть. Только что его не было — и вот, миг
спустя, оно уже громоздится поперек дороги, посверкивая огромными, бездонными,
размером с тарелку глазищами — числом не менее трех — и удушающе воняя.
соперников и конкурентов. Второй уже, мать его... О чистоплотности, судя по
распространившейся вони, имевший не более представления, чем первый, попавшийся
в чаще.
вздохнул, стараясь не втягивать воздух носом. Двумя бичами взлетев из темного
меха, к нему метнулись щупальца, коснулись комбинезона, лица — и столь же
мгновенно отпрянули, втянулись назад. Издав нечто смахивающее на обиженное