сказочности, от которой он, однако, становился лишь более правдоподобным и
достоверным. Да что там рассказ, Эгин чувствовал, что после получаса любви
с Тарой обессиливает так, как не обессиливал после четырех часов
безостановочных упражнений в фехтовальном зале и лишь только благодаря
купаниям способен продолжать в том же духе и дальше. Ночь за ночью. Три
ночи. Три! Значит, сегодня полнолуние?
Хозяйки Ночи, поднимающийся из-за иззубренного края разрушенной башни.
женщину, с которой занимаюсь любовью уже третьи сутки". Эгин вздохнул.
Одна вещь не то чтобы мучила его, но уж, по меньшей мере, не оставляла
равнодушным. Если Вербелина и Авор совершают купания два раза в день, как
и он, они живы и невредимы. А если нет?
дверных петель, который обычно предварял появление в его покоях Говорящей
Хоц-Дзанга. Да и был ли этот скрип? Эгин подозревал, что Тара вообще могла
обходиться без дверей, когда хотела. И стены тоже не были ей помехой.
Впрочем, насколько заметил Эгин, она старалась не злоупотреблять своими
способностями в его присутствии. Тара была умна и понимала, что предел
здравомыслия Эгин уже оставил позади. А стало быть, предел безумия для
него теперь стал необычайно близок и легко преодолим.
было нечего.
развеселило, - сегодня будет то, что я тебе обещала.
ждать. Чтобы как-то отвлечься от идеи, ставшей приобретать в его сознании
черты навязчивой, он обнял Тару и подарил ей глубокий и страстный поцелуй.
Сколь бы ни была странна их связь, сколь бы ни была она противоестественна
для человека, каким, несомненно, Эгин все еще являлся, она дарила ему
такую глубину чувствования, какой не удавалось ему достичь в плотской
любви ни разу прежде. Хотя нет, однажды с Овель все-таки удалось. Овель...
Нет, ему не хотелось вспоминать о ней здесь и сейчас. Быть может, потому,
что он боялся, что его ум и его мысли - открытая книга для Говорящей
Хоц-Дзанга, которой ведомы тайны эпохи Третьего Вздоха Хуммера. Одним
словом, даже одними мыслями об Овель он не хотел омрачать свою связь со
странной девушкой, которую некогда любил сам Элиен, звездно-рожденный.
Хотя Искушение спросить у Тары о ее судьбе бъыо велико. Очень велико. Ну
хоть не о ней, так... Овель, клешни Скорпиона, Убийца отраженных...
одной вещи. Ты говорила, что мне назначено судьбой собрать воедино Убийцу
отраженных.
продолжиться, - Эгин, конечно же, блефовал. Ему не хотелось даже думать о
том, что он останется в этом чертоге мертвых навсегда. И потому его
мрачное "судя по всему" было не более чем игрой. - Каким же образом я
соберу Скорпиона?
здесь. И пока ты во власти Говорящих Хоц-Дзанга, я не могу отпустить тебя.
Будущее туманно. И я не знаю, суждено ли тебе выйти за ворота Хоц-Дзанга
еще когда-либо. Но уж будь уверен, что если ты выйдешь за них, то...
самых пресловутых отраженных, - с сарказмом бросил Эгин.
ты, Эгин. Быть может - и скорее всего, - он один.
фанатик, как Дотанагела, и не бесноватый, как гнорр! Мне нет дела до
отраженных, что бы ты ни говорила там о Пути, - горячился Эгин, которого
задело то спокойствие, с которым Тара повествовала о том, что он, Эгин,
вполне может встретить свою смерть, лежа на атласном ложе.
сделаешь то, что велит тебе Путь. Ибо это твой ум говорит "плевать, в то
время как твое сердце стучит совсем о другом, - тихо отвечала Тара.
предназначение? Почему ты не помогаешь мне собрать Скорпиона и изгнать
отраженных из вещного мира жизни-в-жизни? Почему тебя оставляет
безучастным мое предназначение? Почему?
было все в порядке. Ибо риторика - это когда любая, даже чуждая тебе мысль
облекается в златотканые одежды убедительности и красноречия. Эгин при
желании мог доказывать что угодно и с каким угодно жаром, лишь бы добиться
своего. Он не верил в отраженных в первую очередь оттого, что не знал, кто
это, а во-вторых, потому, что не хотел верить. Но ради того, чтобы
покинуть Хоц-Дзанг, он был готов на что угодно. Сколь бы сладок ни был
плен, он остается пленом.
пристально смотрела на Эгина. Впрочем, поручиться Эгин не мог, ибо никаких
доказательств у него, разумеется, не было. Наконец ее уста разверзлись, в
посрамление Эгину, ибо голос доносился со стороны окна.
неожиданностью. Она что теперь, устроит ему побег?
Хоц-Дзанге. Дотанагела был во многом прав, когда говорил о том, что
интересующие его сегменты тела Скорпиона находятся на Севере. Они
действительно находились там, служа декоративными гардами столовых
кинжалов для разделки крупной дичины, и принадлежали внучатому племяннику
предыдущего сотинальма Харрены. Нынешний сотинальм, получив наследство,
поспешил перевезти его в свой удаленный замок у южной границы, в Дельту. И
сегменты Скорпиона, а точнее, набор из четырех столовых кинжалов среди
кучи столовой утвари, драгоценностей и охотничьего снаряжения погрузили в
трюм корабля. Смеги перехватили его близ мыса Форф. Корабль был отправлен
на дно, а кинжалы вместе с остальной добычей привезены сюда, в Хоц-Дзанг.
Никто, кроме меня и, быть может, нашего свела, не подозревает, что за
гарды у этих неброских кинжалов, ибо зреть явное дано всем, кроме слепцов,
а зреть неявное - лишь избранным, среди которых часты и слепцы. Ты можешь
видеть эти кинжалы во время любого крупного обеда у нашего свела
воткнутыми в олений бок. Так вот, Эгин, ты знаешь все, что нужно для того,
чтобы мой подарок послужил тебе.
и Эгин, поднявший на нее взгляд, сразу же понял, почему.
застывшую у окна.
он представлял ее себе совсем иначе. Раскосые, широко посаженные глаза,
черные, словно морские глубины. Ярко-желтые, словно солнечный свет,
пробивающийся сквозь частокол колосьев спелой пшеницы, волосы, заплетенные
в две косы, ниспадающие до самых колен. Стройные сильные ноги и стыдливо
сплетенные на груди руки с острыми локотками. Ее тело не было телом из
плоти из крови. Оно было соткано из лунного света и материи, которой Эгин
в своем невежестве не знал имени. Нос Тары был прям, совершенен и имел
необычную форму. Нет, среди варанских женщин не сыщешь такого изысканного
и в то же время первозданно дикого овала лица. Таких широких, смелых скул.
Таких тонких губ, за которыми сияют крупные жемчужно-мато-вые зубы.
было. Оно дышало совсем иной, скрытой от простых смертных жизнью. Мускулы
на ее руках были прекрасно развиты. Ее живот был плоским и твердым - это
было тело женщины-воительницы. Ее шея была длинна и гибка. Она склонила
голову набок и, подмигнув Эгину, тихонько засмеялась. Неужели от смущения?
Нет, среди народов Сармонтазары больше нет таких. Ибо смегов тоже нет
больше.
его естества вскипают неистовым желанием небесного танца, - ...позволь мне
поцеловать тебя.
переливающимися белым золотом небытия формами и... опустившись на одно
колено, поцеловал ее руку с длинными пальцами, не украшенную ни перстнями,
ни браслетами. "Впрочем, такие совершенные тела едва ли нуждаются в
украшениях", - пронеслось в голове Эгина, который теперь, прильнув губами
к ее мраморному колену, стоял перед третьей из Говорящих Хоц-Дзанга, столь
же восхищенный и подавленный, каким еще недавно казался ему вложивший меч
в ножны Дотанагела. Дотанагела коленопреклоненный.
время предвечным, равномерным и неделимым. Да, благородный Вальх учил его,
что мгновение проблеска вражеской стали перед глазами весит больше и
длится дольше, чем год умиротворенной жизни на Южном Взморье. Да, Вальх
наставлял Эгина, что время властно лишь над глупцами, а мудрые сами лепят