Чтение 42–й страницы книги ~Кононов Варвар~

- Ну, к примеру, о том, чья это земля на самом деле. - Конан
сплюнул в сторону скал. - Оборванцу вроде тебя положено шесть
локтей, причем не на земле, а под землей. И если эти богатые
угодья, - он сплюнул в сторону тундры, - в самом деле имеют
хозяина, то зовут его никак уж не Хорстейн, сын Халлы.

- Ты не прав, - возразил рыжий. - Берег этот ничейный, а
значит, мой, клянусь сосульками в усах Имира! Вот дальше, за
моими землями, - Хорстейн ухмыльнулся, помянув о "своих землях",
- лежит бухта Рагнаради, принадлежащая Эйриму Удачнику. Еще зовут
его Высокий Шлем, потому что таскает он на башке горшок из
железа, взятый не то в Гандерланде, не то в самой Аквилонии. Он,
этот Эйрим...

- Господин! - донеслось сзади, и Конан, обернувшись, увидел,
что Идрайн помахивает секирой. - Господин! Должен ли я подойти и
снять голову с твоего врага?

- Стой! - рявкнул Конан. - Стой на месте! И расстели плащ,
чтобы моя женщина могла сесть! А этот ванир мне не враг. Я желаю
с ним поговорить.

Ему не хотелось, чтобы Хорстейн разглядел голема вблизи.
Можно было биться о любой заклад, что рыжеволосый ванир не станет
рассказывать всем и каждому о своем поражении, но о серокожей
твари ростом в семь локтей он мог и проболтаться. Лишние слухи
были Конану ни к чему.

- О! - произнес Хорстейн, выразительно подняв палец и
усаживаясь на вязанку с хворостом. - О! Господин! Видать, ты не
простой человек, киммерийская рожа, коль величают тебя
господином!

- А как еще слуга должен звать хозяина? - буркнул Конан,
поднимая плащ, пояс с мечом и кошелек зингарского матроса. Пояс
он затянул вокруг талии, плащ набросил на плечи, а кошелек
принялся подбрасывать в ладони. Монеты в нем звенели тонко и
соблазнительно.

- Значит, за твоими землями находится бухта Рагнаради и
поселение Эйрима Высокого Шлема, - произнес киммериец. - А далеко
ли до него?

- За день можно добраться, - сказал Хорстейн. - За день,
если не разыграется буря. А коль разыграется, то не доберешься
вовсе. - Он привстал и, щурясь, оглядел горизонт и небеса. Их
начали затягивать темные тучи.

- Какие же земли лежат за уделом Эйрима? - спросил Конан,
словно бы не слыша последних слов ванира.

- Там есть еще десяток подворий, а за ними - Кро Ганбор,
каменные башни да стены, а посередь них - злобная крыса, прокляни
ее Имир! А дальше ничего нет, только вечные льды да снега, где
даже летом сдохнешь с голоду, если не навостришься жрать волков.
Ты как насчет волчатины, киммериец?

- Мне больше по нраву крысятина. Ты вот обмолвился насчет
крысы за стенами Кро Ганбора... Это кто ж таков?

Огромный ванир повел плечами, будто поежился, и внезапно
севшим голосом пробормотал:

- Колдун, поганые моржовьи кишки! Живет там столько лет, что
старики не упомнят, когда он появился в наших краях... - Тут
Хорстейн поднял глаза и произнес еще тише: - Ты, киммериец,
здоров драться... шустрый, видно, парень! Но я бы тебе не
советовал подходить к стенам Кро Ганбора. Может, и уйдешь
обратно, да только в медвежьей шкуре. Или в волчьей... Это уж как
чародею будет угодно!

- Боишься его? - спросил Конан. Ответом было лишь угрюмое
молчание, и он, стиснув в ладони кошелек с монетами, задал новый
вопрос: - А что, Эйрим Высокий Шлем тоже боится колдуна?

- Ну, боится не боится, а опасается, - буркнул ванир. - Что
мне за Эйрима говорить? Он вождь, а я простой ратник. У него
корабли, и люди, и удача... А у меня что? Топор да жена, порог да
очаг, а при нем - шестеро малолетних...

- Да, небогат ты, Хорстейн, сын Халлы, хоть и владеешь
обширными землями! - Конан в последний раз подбросил кошель в
ладони и швырнул его на колени рыжеволосому. - Держи! Только не
хвастай всем, что ограбил киммерийца и намял ему загривок! А
теперь я хочу послушать про Эйрима. Большой ли он вождь? Храбрый
ли? Сколько у него кораблей и воинов? Велика ли его сила?

- Большой вождь! Выходит в море на трех кораблях, и людей у
него сотни! Да, большой вождь, - с ухмылкой протянул Хорстейн, -
храбрый и удачливый, да только кончилась его удача...

- Это почему же?

- Ну, сам я не видел, но люди говорят, что прислал к нему
колдун своих воинов. И двух старшин своего войска, Торкола и
Фингаста. Оба изгои! Один руку на отца поднял и братьев порешил,
да и другой не лучше. Моржовый клык им в брюхо! - Хорстейн
откашлялся, сплюнул и позвенел монетами в кошеле. - А за серебро
спасибо, киммериец. Чем же я тебе удружил? Или рад был кости
поразмять?

- И кости ты мне размял, и истории забавные поведал, -
усмехнулся Конан. - Теперь я знаю, к кому мне идти.

Он повернулся и сделал шаг к своим спутникам.

- Ну, иди, - буркнул Хорстейн ему в спину. - Только шел бы
ты лучше к моему очагу, парень. Хоть и не Эйримовы хоромы, а
много ближе, и метель там переждать можно. Говорю, буря
надвигается! А в бурю надо сидеть под крышей, у огня. Ведомо ли
тебе про имировых сыновей, ледяных великанов? Они шутить не
любят!

- Ведомо, - отозвался Конан. - Я их не боюсь.

- А как насчет снежных дев, дочерей Имира? Их тоже не
боишься? - произнес Хорстейн, сын Халлы, пряча кошелек за пояс.

Но Конан его уже не расслышал.

* * *

Даша подкралась к нему на цыпочках, обняла, окутала облаком
рыжих волос.

- Труженик мой! Скоро нам принесут обед. Ты есть хочешь?

- Хочу, - сказал Ким, млея от счастья. - Но лучше бы сейчас
не наедаться. Я ведь друзей на вечер пригласил. Памора, Митчела,
Бада и Альгамбру Тэсс. Ты не против?

- Не против. - Даша уселась к нему на колени. - А эти друзья
- они что же, иностранцы?

- Негры, - пояснил Ким, - только литературные, вроде меня.
Очень подходят к твоему хайборийскому заведению. Мы ведь,
лапушка, творим о Конане и с Конана живем. Можно сказать, с
"конины".

- Надо же! Когда-то мне подарили томик Говарда, и я его за
ночь проглотила. Не думала, что ты о том же пишешь. - Даша
уставилась в экран, перечитала последний отрывок, затем сказала:
- Правда, о Конане! И про снежных дев я помню... "Дочь ледяного
гиганта", да? Был, кажется, такой рассказ?

- Был. О дочери Имира, божества снегов и льдов, коему
поклоняются северяне. Эти девы тощие, хрупкие, бледные, с белыми
волосами... - Ким внезапно сообразил, что описывает Альгамбру
Тэсс, поперхнулся и добавил: - В общем, нечисть и нелюдь.
Приходят с метелью и замораживают путников.

- А я? Ты говорил, что я - в твоем романе. Кто я там?

- Колдунья.

- Разве? - Глаза ее лукаво заблестели.

- А разве нет? - Ким прижался губами к ее шее, пробормотал:
- Понимаешь, милая, колдуньи разные бывают: есть ведьмы, а есть
феи. Рыжие, зеленоглазые... те, что обедом кормят и кофе в
постель подают. Знаешь, что делают с такими феями? - Даша
зарделась, отодвинулась, но он продолжал шептать: - Женятся на
них, ясно? Женятся, любят, детишек заводят и умирают с ними в
один день... Ты записку мою вчера читала?

- Читала...

- Как насчет руки и сердца?

Она вздохнула.

- Я не свободна, Ким.

- Надо освободиться. Чем быстрей, тем лучше.

- Надо. - Лицо Даши помрачнело, ясный лоб прорезала
морщинка.

Выдержав паузу, Ким спросил:

- Боишься его?

- Нет. Не хочу ни встречаться, ни вспоминать о нем, ни
думать. Особенно встречаться. Он... он бывает очень убедительным.

- Настолько, что ты с ним расписалась?

Даша вдруг всхлипнула, уткнувшись носом Киму в плечо.

- Я не знаю, как это вышло, милый... не знаю, клянусь! Он
мне совсем не нравился... не потому, что стар и некрасив, а
больно уж недобрый... Ходил, уговаривал и вдруг уговорил... Как,
не знаю! Будто затмение нашло, болезнь или крыша съехала... Варя
кричала - с ума сестренка сходишь! Потом плюнула, на гастроли
уехала, а он меня к себе увез, в Комарове. Дом там у него... не
дом, прямо дворец или крепость... Стена вокруг трехметровая,
охрана, псы... И никуда от себя не отпускал! Не любит в город
выезжать... говорит, кому надо, тот сам ко мне приедет... И
ездили! А он хвастал: жена у меня молодая, умница, красавица!