познать эту тайну... Ты говоришь, золото? Да плевать я хотела на золото. Вернуть
молодость, здоровье, красоту, родить вот от такого молодца, как ты... Вот предел
моих желаний. Однако, даже обладая принесенным тобою листом, невозможно
постигнуть тайну. Нужен Ключ, называемый Ребром Дракона. Говорят, что это
осколок небесного камня, упавшего на землю в незапамятные времена. Евреи
называли его сапфиром Шетия и, если не врут, то Моисеевы скрижали и Урим с
Тумимом были сделаны именно из него [Скрижали Моисея были якобы изготовлены из
божественного минерала, который Иегова лично отломил от своего трона. Причем
читать горящие буквы можно было с обратной стороны скрижалей, поскольку камень
был прозрачным. Урим и Тумим - загадочные предметы, находившиеся в специальном
кармашке нагрудника еврейского первосвященника. Что они представляли из себя,
каковы их назначения, неизвестно.]. Так что зря ты, красавчик, старался,
срисовывая пергамент, - красному коту не по силам Красный лев [Tinctura
physicorum - великое алхимическое таинство, иначе еще называемое Красным
львом.]. Да и вообще это никому не под силу. Всем, владевшим Азаром - и
Альберту Великому [Богослов, философ, алхимик (1193-1280).] и Агриппе
Неттесгеймскому [Выдающийся алхимик (1486-1535).], и аббату Тритемию
[Выдающийся эзотерист, учитель Парацельса (ок. 1461-1516).], и Раймунду Луллию
[Алхимик и поэт (1235-1315), прославился тем, что на глазах у короля Англии
превратил хрусталь в бриллиант высшей пробы - это исторический факт.], - всем
им был дан Ключ. Чертом ли, богом ли, архаусом [Созидающая сила мироздания.]
ли, дьявол их всех разберет. Ну все, иди, красавчик. У меня осталось мало
времени.
Словно Бурова уже не было и в помине. Однако он напомнил о себе, тактично, но
требовательно.
пергамента, и Буров услышал ее смех, скрипучий, мерзкий, словно звук пилы. -
Так же, как и яда. Она обманула тебя, эта твоя женщина, похожая на львицу. Да,
да, не сомневайся, - Анита вдруг оборвала смех, резко поднялась. - Подойди.
Руку дай.
его ладони, потом по своей и прижала свою руку к его руке так, что места
порезов соприкоснулись.
очень нескоро. Ну все, иди.
видимо, давала о себе знать бессонная ночь. Мыслей ноль, вопросов ноль, только
одно желание - двигать ногами...
хотел было перевязать ее платком, но, посмотрев на руку, обомлел: ни крови, ни
разреза, лишь розовый, в ниточку, шрам. Ну вот, дожили - от недосыпу уже глюки
пошли. Нет, это дело надо было срочно исправлять - в ударном порядке. Благо
сиденья в экипаже были мягкие, ход плавный, и шевалье не возражал - сам дрых
сном праведника без задних ног, крепко уперев оные в стены кареты. Так что
устроился Буров на подушках да и отдался в объятия Морфея, успел только
рявкнуть кемарившему Бернару:
тонкий колосок...
экспрессии и обертонов. Мигом вывалившись из сна, он разлепил глаза и сразу
захотел опять закрыть их: над ним склонился Бернар и делал какие-то энергичные
знаки. Чем-то он напоминал Ивана Сусанина, чудовище с собора Нотр-Дам и
тургеневского Герасима, коего потянуло на общение..
зазрения совести стал будить Анри. - Вставайте, шевалье, вставайте, нас ждут
великие дела.
виден как на ладони: мрачный фасад, черные гардины, массивные, ведущие во
внутренний двор ворота. Сейчас ворота были распахнуты, и из них тянулся,
грохоча ободьями, внушительный четырехконный экипаж. Солнце играло на
металлических частях сбруи, радужно дробилось в хрустальных фонарях, бликовало
на лакированных панелях, покрытых вычурными росписями на библейские сюжеты.
Кучер был в голубой с золотом ливрее, двое молодцов со шпагами на запятках в
широкополых шляпах и черных плащах. Когда все это великолепие катилось мимо, в
окне кареты стала видна дама, откинувшаяся на подушки. В профиль она была
чем-то похожа на болонку.
сориентировался мгновенно и в унисон с Буровым приказал: - Поехали.
музыка...
вслед за каретой маркизы. Однако не сразу, выждав время и держась с
филигранностью профи где-то в тридцати пяти - сорока корпусах позади. Отстать
на такой дистанции, так же как и засветиться, очень трудно. Уж не учился ли
Бернар с Буровым в одной бурсе?..
дети с немытыми лицами бежали следом за торговцем сластями, монах с котомкой за
плечами темпераментно торговался с дородной молочницей, стерва-покупательница в
модном чепце лаялась напропалую со свечных дел мастером, уверяя, что тот
пользуется салом мертвецов. В воздухе висели вонь, ругань, смех, крики, шутки,
слышались призывные, нараспев, возгласы:
чтоб только больше съели!
Сены. Здесь было куда приятнее, чем среди серых стен, однако острее
чувствовалось приближение зимы. Октябрь выжелтил платаны и клены, прошелся без
жалости по кронам садов, щедро расстелил роскошный разноцветный, но такой
недолговечный ковер. Сгорбившиеся ивы смотрели в стылые воды, ветер-хулиган
разводил на реке мелкую волну. А главное - тишина: ни крика, ни шума, ни гама,
ни брани. Только стук копыт, негромкое поскрипывание сидений да уханье
английских рессор.
глаза от ландшафтов за окном. - Держу пари, в "Прекрасную молочницу". - Он
посмотрел на мрачного от недосыпа Бурова, лицо которого не выразило интереса, и
улыбнулся тонко, интригующе. - Замечательнейшее место. Не знаю, правда, как
насчет молока, но девочки там что надо. И кормежка классная. Раньше это была
обыкновенная гостиница, дела которой шли так себе, ни шатко, ни валко. А потом
вдруг хозяину пришла занимательнейшая мысль - устроить представление в алькове.
Собственно, как представление... Игрища любви, на кои можно полюбоваться сквозь
особые оконца. Что весь цвет Парижа и делает. А насмотревшись, естественно,
спешит повторить увиденное в номерах, ангажируемых здесь же за бешеные деньги.
Так что дела в "Прекрасной молочнице" идут неплохо, совсем неплохо. А кстати,
вот и она. Я, дорогой князь, оказался прав...
массивное трехэтажное строение забор и на некоторое время скрылась из вида.
Бернар, действуя грамотно, двор гостиницы проигнорировал и остановился в
сторонке, у кустов, не привлекая к себе внимания. Молодец, ему бы в наружке
работать.
кареты, покрутил головой, прогоняя сонливость. - Я готов это проверить.
камень, откровения колдуньи - все это отступило на задний план. Осталось только
всепобеждающее чувство голода. А маркиза эта никуда не денется, похоже, она
сюда причалила надолго...
шевалье, и они пошли к массивным, ажурного литья, воротам.
количество карет - роскошных, инкрустированных, блистающих золотом и лаком.
Форейторы и кучера держались чинно, с важностью, по их ливреям можно было
понять:
младший.
перчатками, нижним ароматизированным бельем, гигиеническим, для обмывания
чресел, уксусом, туалетными эссенциями и благоухающими резедой для вящего
обоюдного удовольствия "английскими плащами". А еще - окороками, паштетами,
хорошим вином, доходящим на вертеле сочным мясом, раками, варящимися на
медленном огне с луком, каперсами и...
просторный, слабо освещенный зал и устроились в углу за дубовым столиком. -
Посмотрим, посмотрим, как оно на вкус.
благополучно, то вот компания не радовала - вокруг сидели слуги, охранники,
вшивота, все господа были наверху, где разворачивалось бордельное действо. Тем
не менее и здесь было весело: развязно звучали голоса, дробно постукивали
кружки, с чавканьем поглощалась жратва, с чмоканьем выпивалось вино. А на
низкой сцене, показывая коленки, пела и приплясывала убогонькая этуаль: