звонили ночью.
треснула, проступила кровь.
крайней мере, явно стараясь, чтобы получилось внятно, произнес он.
затряс - но не вытряс ничего, кроме дополнительного раздражения. Слишком
глубоко утонуло то, что он тщился вспомнить, под ссохшейся слоенкой
обыденных, деловитых, суетливых мыслей и впечатлений. Из институтского
курса, нет? Какой-то знаменитый судебный прецедент... Вроде вот так же вот
кто-то кого-то допрашивает, а тот тоже - либо молчит в тряпочку, либо: как ты
сам сказал, так и есть... Нет, не вспомнить. Черт с ним.
квартире, где вы были задержаны?
глаза. Листровой попытался выдержать взгляд, но не смог.
последний раз видели Валерия Вербицкого?
взгляд Симагина.
в вашей виновности, несмотря на очевидность многих улик. Но только вы
можете прояснить ситуацию и мне помочь. В каких отношениях вы были с
потерпевшей?
оборот, навеянный на Листрового женщиной Асей, - вы пришли к вашей
ученице?
прочертила подбородок и повисла, не в силах оторваться. Стала подсыхать.
Симагин даже не пытался ее стереть.
понимание, спросил Листровой. - Она спровоцировала вас сама?
в окно предвечернее солнце.
он ощутил вдруг безмерную, растворяющую все мышцы и кости усталость.
подозреваемый отвечать отказался, жалоб не имеет.
листок к Симагину.
минуту сидел, уже не пытаясь ничего выдумать. Он просто не знал, что
выдумывать. И не знал, что делать.
нельзя. Немыслимо. Невозможно.
полминуты лицо Листрового вытянулось, а потом - сморщилось, словно он
разжевал лимон.
направляясь в буфет пообедать - хотя какой там обед, перекусить просто, -
как вдруг дверь открылась сама, и в проем засунулась улыбающаяся
физиономия коллеги из кабинета напротив. Фамилия коллеги была Васнецов, и
стоило только Бероеву ее услышать или даже просто мысленно произнести, как
сразу мерещились ему сказочно-сладкие, из иных времен и иной жизни,
репродукции в <Родной речи>, лежащей на не по росту второклашки высокой и
большой парте. Иван Царевич на Сером Волке, три богатыря, витязь на
распутье, Снегурочки и Аленушки всевозможные... Но наш Васнецов был
покруче того. Снегурочки и Аленушки к нему сами ходили - живьем, стадами
- и аккуратно, обстоятельно рапортовали устно и письменно, что, как, когда и
с какими интонациями произносили интимно ими обслуживаемые в гостиницах
интуристы, с кем они, сердешные, встречались, что ели, что пили и чуть ли не
какой был у них стул.
сюрприз!
мог васнецовской бесцеремонности. Хоть бы постучался, художник хренов!
лаборатории.
название осталось, результат нулевой...
и старался поддерживать этот имидж в глазах коллег, хотя на черта ему это
надо было, не смог бы и сам ответить. Видимо, привык пускать Аленушкам
пыль в глаза, и даже когда Аленушки его не слышали, уже не мог остановиться.
- Встал поутру, умылся, привел себя в порядок - и сразу приведи в порядок
свою планету. Вот и я: проснусь, приду, сяду за стол - и обязательно требую
сводку происшествий по городу за истекшие сутки. Трачу каких-то полчаса, а
иногда встречаются любопытные материальчики к размышлению. Вот и
нынче... - и Васнецов протянул Бероеву обширную распечатку, а потом, для
вящей понятности, провел ногтем, полным так называемых <подарков> -
белых пятнышек, якобы авитаминозных, - по надлежащей строке.
падают с ясеня. Ни фига себе, ни фига себе...
фразы сообщения - одного из многих и многих. - Дуба с ясеня... Ну, спасибо.
Удружил.
убийство...
рассказывал.
вылечить посредством успешного завершения работ. Можно понять.
давно спрыгнул... Я уж его и потерял, признаться.
но проверить надо. Прости-прощай мой бутерброд!
просмотрел>, - а Бероев вернулся за стол и принялся почти без запинки
нащелкивать на клавиатуре - клавке, как все они теперь с гордой
небрежностью говорили, постепенно начиная ощущать себя продвинутыми
пользователями - нужные ключи. И одновременно роясь в памяти.
Курируя весь институт, он попервоначалу на вайсбродовских мечтателей и
внимание-то не очень обращал, в институте занимались проблемками, казалось
бы, и более серьезными. Во всяком случае, более практическими. А тут
биоспектралистика какая-то, волновая диагностика, борьба с биологическими
последствиями радиозашумления среды... Если бы не Вадик Кашинский,
Бероев, возможно, и не обратил бы внимания на этого Симагина, который ни
карьеры не делал, ни от овощебаз не уклонялся, штаны просиживал, как
ненормальный - словом, был самой, пожалуй, незаметной фигурой в кол-
лективе. Вайсброд - руководитель и зачинатель, ученый с мировым именем,
старый еврей твердокаменной советской выпечки, хлебом его не корми, дай
только послужить Родине; естественно, все время за ним глаз да глаз.
Карамышев - серьезный работник, Талант, очевидный кандидат на место
Вайсброда, когда тот сойдет с круга. Конечно, под неусыпным... Юная красотка
Вера Автандиловна. Чрезвычайно общительная и обаятельная, попробовали
было ее даже к делу приспособить, но на контакт не пошла... родственники в
Грузии, а уже к концу перестройки, когда грузины принялись бухтеть о
независимости, этот фактор, прежде совершенно не значимый, стал обретать
вес; Бероеву ли не знать! Под колпаком красотка... Технарь Володя, золотые
руки, сын все время болен, а лекарства дороги - мало ли, что он там из
лабораторного имущества намастерит своими золотыми руками и загонит
невесть кому, чтобы на лекарства хватало... значит, иди, Бероев, и смотри. В
оба. Ну, и все остальные - тоже с каким-нибудь настораживающим
изъянчиком. А Симагин - что... ученик Вайсброда, преданная собачонка при
Лукин Евгений
Курылев Олег
Шилова Юлия
Доценко Виктор
Шилова Юлия
Прозоров Александр