не пускала. Он устал, так устал, что тогда не выдержал и моргнул сам.
Эббот не стал целиком открывать глаза навстречу ей, лишь приоткрыл
крошечную щелочку, достаточную чтобы убедиться, что он пришел в себя и
находится в полном сознании.
произносили неясные слоги. Эббот тихо лежал, прислушивался, подглядывал, и
пелена постепенно спадала с глаз.
больница, поскольку на окнах металлические решетки. Выяснилось, что не
поворачивая головы, Эрик может взглянуть на свое тело.
ногой, убедился, что и там путы. Один ремень прихватывал бедро, другой
колено, третий голень, а четвертый закреплял лодыжку.
голоса которых он смутно слышал. Некоторые сидели. Многие лежали. Свет
давали длинные люминесцентные трубки, помещенные под высоким потолком.
Стены казались скорее не выкрашенными, а эмалированными в бледно-голубой
цвет. Создавалось впечатление, что это сплошной пластик, но Эрик знал, что
на самом-то деле это краска.
не больше, чем в предыдущем шепоте. Изредка у изножия его кровати мелькали
люди в белом, не обращая на него ни малейшего внимания. Были среди них и
мужчины и женщины. На белой униформе красовались красные нашивки. Они
напомнили Эбботу стальные прутья, которыми были закрыты высокие окна.
только он определил, что они направляются к нему, он тут же закрыл глаза и
постарался застыть в полной неподвижности. Он слышал над собой их дыхание,
кожей ощущал их взгляды у себя на лице.
женский голос.
мной не посоветовались.
в ее голосе была скорее профессионального, нежели человеческого свойства.
- Я вообще не понимаю, какой вред может причинить человек, который до
такой степени накачан всякой химией.
ведь инструкции они нам дали совершенно не двусмысленные.
которой Эрик услышал, как дважды пропищал наручный терминал. - Да в него
столько топаломина и эндозита-Б вкачали, что можно целый взвод солдат
обезвредить. Это ведь само по себе опасно для здоровья.
восстановятся ли у него двигательные функции или не восстановятся. Они
просто хотят, чтобы он был живым, но все время пребывал в бессознательном
состоянии.
все время снимаем, так что выкарабкается как-нибудь.
показателей, чтобы подвергать его тело инъекциям в таком объеме. Ведь это
граничит с полной токсикацией. Не дай Бог, что случится, а нам потом
отвечать.
во всяком случае, он ведь не гражданин Европы. Сегодня к девяти вечера
прибудет бригада из Северной Америки и примет его. Так что скоро мы
сбагрим парня и больше не увидим.
Последовала долгая пауза, после чего он сказал: - Интересно, что же можно,
черт возьми, натворить, чтобы заслужить такое обращение. Интересно, из-за
чего за ним охотились?
Может, он убийца, может, просто воришка какой. Не нам судить, наше дело
лечить. Но если честно, то я ваши опасения разделяю. Поскорей бы уж его от
нас забрали.
вот так связывают.
чувствует. Вы же сами знаете.
медицинские термины, не знакомые Эрику, после чего ушли.
зарешеченные окна проникал тусклый свет. Через какое-то время Эббот
аккуратно приоткрыл один глаз.
Северной Америки. А в составе бригады наверняка Тархун или его посланцы.
Они заберут его отсюда, отправят обратно в Нуэво-Йорк. А что дальше? Он
понятия не имел, и даже вообразить себе не мог. Да и желания узнать, что с
ним там будет, у него не было ни малейшего, поскольку он не может
позволить, чтобы противники снова проложили целый океан между ним и
Лайзой.
описанию, составленному по словам служащего, услугами которого он
воспользовался в нуэво-йоркской терминальной службе? Эрик припомнил, как
приземлился самолет, как пилот раздраженно объявил, что высадка
задерживается, как женщина с дочкой шли по проходу и вдруг упали безо
всякой на то причины, как он бежал, отчаянно бежал к заднему выходу, не
вдыхая ничего, ничего не чувствуя, как отчаянно потянулся к ручке.
Бесспорно, средство, которым они воспользовались, было без запаха, мощным
и быстродействующим.
мог находиться на континенте, а вовсе не в Лондоне. Однако, выговор у
окружающих, по большей части, английский.
ускользнуть, а потом найти Лайзу. Хорошо, что окна зарешечены, это скорее
информация, чем препятствие. Скорее всего, какой-то тюремный госпиталь.
шелохнуться. Ремни, которыми он был привязан, были более, чем крепкими.
Мускулы же отказывались ему повиноваться. Эббот заставил себя расслабиться
и задумался над возникшей проблемой. Прежде его никогда не накачивали
лекарствами до такой степени, и возникающие при этом ощущения показались
ему интересными. Ступни и ладони ничего не чувствовали, остальные же части
тела лишь слегка потеряли подвижность.
и смертью. Представить себе, как можно будет встать, выпрямиться и снова
пойти, и сознание тут же немного прояснилось, а зрение стало четче.
Представить себе, что именно нужно изменить для тот, чтобы снова можно
было пойти.
Просто удалить ее из кишечника не получится, поскольку она уже растворена
в крови, значит надо разрушить молекулы этих соединений, порвать
химические связи. Непосильная задача в пределах кровяных телец. Тут
требуется что-то более сложное и более неявное. По мере того, как Эббот
лежал без движения и размышлял над проблемой, он ощутил, что силы
прибывают, почувствовал, что все больше и больше мышечных волокон
слушаются его.
английское, стало быть он в Британии. Может быть, конечно, и не в Лондоне,
но все-таки где-то неподалеку от древней стены императора Адриана, а это
уже само по себе вдохновляет.
- что он снова становится самим собой. На сознательном уровне он, конечно,
не мог быть уверен, что сложные наркотики, введенные в его тело,
разрушаются. Один раз ему пришлось особенно постараться не шевелиться,
когда появился какой-то врач.
снова делают инъекцию. На какой-то момент его сознание опять помутилось, и
он испытал полузабытое чувство, будто плавает в голубом ночном озере.
себе провалиться в сны. Он понял: врача сопровождают еще двое. Невероятных
усилий стоило ему побороть желание приоткрыть глаза и посмотреть на своих
тюремщиков.
акцентом.
Насколько раньше, Эббот понятия не имел.
провел ладонью у него над лицом.
понимаю, что это за чушь. Вот, скажем, там у нас Мак-Реди, слева на
третьей койке, убийца-рецидивист. Но ему ни седативных не колют, не
привязывают. А если это буйный, то его не сюда надо было помещать. Тогда
его место в психиатрическом отделении, в блоке Ц.
американца, - это никакой не психопат, просто он чертовски опасен.
нам от него избавиться.