– Может быть, миссис Нивенс подождет вас здесь? – вмешался Президент. – В конце концов, она уже как член нашей семьи.
– Благодарю вас, сэр, – сказал я. Полковника Гисби чуть не перекосило.
* * *
Спустя два часа мы были над целью, и дверь уже открылась. Мы с отцом шли последними, за молодыми десантниками, которым, собственно, и доставалась настоящая работа. Руки у меня вспотели, и, видимо, от меня просто несло страхом. А кроме того, я ненавижу прыгать с парашютом.
=34=
С лучеметом в левой руке и впрыскивателем в правой я перебирался от дома к дому в назначенном мне квартале – старый район Джефферсон-Сити, почти трущобы, застроенные жилыми домами пятидесятилетней давности. Я успел ввести антитоксин двум с половиной десятков больных, и еще десятка три с половиной ампул оставалось, а затем нужно было идти к месту сбора у здания муниципалитета. Но по правде сказать, меня уже начинало мутить.
Я знал, зачем прилетел. Нет, не из любопытства. Я хотел своими глазами увидеть, как подыхают паразиты, хотел увидеть их мертвыми, всех, и эта иссушающая душу ненависть пересиливала все другие чувства. Увидел. Достаточно увидел. Теперь мне хотелось только домой – отмыться и забыть.
Работа была не тяжелая, но монотонная и, в общем, не для слабонервных. Ни одного живого паразита я пока не встретил, зато видел множество мертвых. Прижег собаку, у которой, мне показалось, был горб, хотя, может быть, я и ошибся: высадились мы перед закатом, и вскоре стало совсем темно.
Я закончил проверку дома, покричал на всякий случай – вдруг кто откликнется – и вышел на улицу. Никого. Поскольку все слегли от лихорадки, люди на улицах нам почти не встречались. Но на этот раз я увидел человека – редкое исключение. Он шел на заплетающихся ногах прямо на меня, но его пустые глаза, похоже, ничего не замечали. Я крикнул: «Эй!».
Человек остановился.
– У меня есть как раз то, что тебе нужно, – сказал я. – Вытяни руку.
Он попытался меня ударить. Я легко увернулся, двинул его несильно по шее, и он повалился лицом вниз. На спине у него краснела сыпь: совсем недавно там сидел паразит. Я выбрал над почками место почище, воткнул впрыскиватель и чуть наклонил, чтобы сломать головку-ампулы. Они были заряжены под давлением, так что больше ничего не требовалось.
На первом этаже следующего дома оказалось семеро больных, большинство из них в таком плохом состоянии, что я, не говоря ни слова, ввел каждому по дозе и пошел дальше. На втором этаже – то же самое.
На самом последнем – три пустые квартиры. Правда, чтобы убедиться в этом, в одной из них пришлось выжечь замок. В четвертой жили – если можно так сказать. На полу кухни лежала женщина с пробитой головой. Паразит все еще сидел у нее на плечах, но уже мертвый. Я не стал их трогать и пошел дальше по квартире.
В ванной комнате, в старинной чугунной ванне, сидел, уронив голову на грудь, мужчина средних лет со вскрытыми венами. Мне показалось, что он мертв, но когда я наклонился, мужчина с трудом поднял голову и тупо произнес:
– Вы пришли слишком поздно. Я убил свою жену.
Или слишком рано, подумал я. Судя по тому, сколько крови натекло на дне ванны, по его серому лицу, пятью минутами позже, было бы лучше. Я смотрел на него, не зная, стоит ли тратить ампулу. Но тут он едва слышно произнес:
– Моя дочь...
– У вас есть дочь? – громко спросил я. – Где она?
Века его дрогнули, но он ничего не сказал и снова уронил голову на грудь. Я прикрикнул на него, надеясь, что он очнется, потрогал подбородок и приложил палец к горлу. Пульса не было.
Его дочь лет восьми или около того я нашел в постели в одной из комнат – если бы не болезнь, очень симпатичная девчушка. Она проснулась, заплакала и назвала меня «папочкой».
– Да, папочка здесь. Сейчас папочка тебя вылечит, – сказал я, и ввел ей антитоксин в ногу. Она даже не заметила укола.
Я уже собрался идти, но она попросила пить. Пришлось возвращаться в ванную. Когда я держал стакан у ее губ, пронзительно зазвонил мой телефон, и от неожиданности я пролил немного воды.
– Сынок, ты меня слышишь?
Я притронулся к аппарату связи на поясе и включил.
– Да. Что случилось?
– Я сейчас в небольшом парке к северу от тебя. Нужна твоя помощь.
– Иду.
Поставив стакан, я двинулся к выходу, но в нерешительности остановился, затем вернулся. Нельзя же было оставить ее там, чтобы она проснулась и первым делом наткнулась в квартире на своих мертвых родителей. Я взял девочку на руки и отнес на второй этаж, зашел в первую попавшуюся квартиру и положил на диван. Люди в этой квартире сами лежали без движения, но ничего другого мне не оставалось.
– Скорее, сынок!
– Иду! – Я метнулся на улицу и, не тратя лишних слов, бросился бегом. Улица, назначенная отцу, шла параллельно моей и граничила с крохотным парком. Обогнув дом, я не заметил отца и пробежал мимо.
– Сюда, сынок. Я в машине! – Теперь я слышал его и в телефоне, и так, а обернувшись, увидел машину, большой летающий «Кадиллак» вроде тех, что обычно использует Отдел. Внутри сидел человек, но в темноте трудно было разглядеть, кто.
– Слава богу! Я уж думал, куда ты запропастился.
Голос отца.
Забираясь в машину, я пригнулся, и вот тут-то он двинул меня по затылку.
* * *
Придя в себя, я обнаружил, что руки и ноги у меня связаны. Я полулежал во втором водительском сиденье, а Старик вел машину, сидя в первом. Руль на моей стороне был убран вверх. Когда до меня дошло, что мы в воздухе, я очнулся окончательно.
Старик повернулся ко мне и спросил довольным тоном:
– Ну как, уже лучше?
– Пожалуй, – ответил я, глядя на сидящего у него на плечах паразита.
– Извини, что пришлось тебя оглушить. Выбора не было.
– Да, наверно.
– Придется оставить тебя пока связанным. Позже мы придумаем что-нибудь получше. – Он улыбнулся своей такой знакомой зловещей улыбкой, и меня поразило, до чего же сильно проглядывает личность Старика в каждом слове, которое произносит паразит.
Я не стал спрашивать, что означает «что-нибудь получше» – не хотел знать. Вместо этого я принялся проверять веревки, но Старик постарался на совесть, ничего не скажешь.
– Куда мы летим?
– На юг, – ответил он, склонившись над приборами. – Далеко на юг. Подожди, я задам колымаге программу и тогда объясню тебе все наши планы. – Он еще несколько секунд работал с автопилотом, затем выпрямился. – Ну вот, этого ей хватит, пока не наберем тридцать тысяч.
Упоминание о такой большой высоте заставило меня еще раз взглянуть на приборную панель. Машина не просто походила на специальную, это и была одна из наших переделанных машин.
– Где ты ее взял? – спросил я.
– Отдел держал ее в тайнике в Джефферсон-Сити. Я проверил, и вот, ее действительно никто не нашел. Повезло, да?
У меня, конечно, на этот счет сложилось свое мнение, но я не стал спорить. Я по-прежнему пытался найти выход, хотя шансы вырисовывались от почти безнадежных до нулевых. Пистолет исчез. Свой он, очевидно, держал с другой стороны, подальше от меня.
– Но это еще не все, – продолжал Старик. – Мне посчастливилось быть пойманным, возможно, единственным во всем Джефферсон-Сити здоровым титанцем. Хотя в удачу я, как ты знаешь, не верю. Короче, мы все-таки победим. – Он усмехнулся. – Это очень похоже на сложную шахматную партию, когда играешь сразу за обе стороны.
– Ты не сказал мне, куда мы летим. – Я ничего не мог предпринять, оставалось только говорить.
Он на секунду задумался.
– Во всяком случае, за пределы Соединенных Штатов. Возможно, что кроме моего хозяина, на всем континенте больше нет ни одного незаболевшего титанца, и я не хочу рисковать. Полуостров Юкатан нас, видимо, вполне устроит – как раз туда я и направил машину. Во второй раз – а мы обязательно вернемся! – мы не сделаем тех же ошибок.
– Может, ты меня развяжешь, пап? У меня и ноги, и руки затекли. Ты же знаешь, что мне можно доверять.
– Подожди, подожди... Всему свое время. Сначала надо запрограммировать автопилот.
Машина все еще поднималась. Даже после доработки в Отделе, ей требовалось время, чтобы набрать тридцать тысяч футов: в конце концов, с конвейера она сошла как обычная серийная модель.
– Похоже, ты забываешь, что я и сам долгое время был под хозяином. Я знаю, что это такое, и могу дать тебе честное слово...
Он только усмехнулся.
– Не учи отца овец воровать. Если тебя развязать сейчас, ты меня убьешь, или мне придется убить тебя. А ты нужен мне живым. Мы с тобой еще погуляем, сынок. Хитрости и решительности нам не занимать, а это как раз то, что нужно.
Я промолчал, и он добавил:
– Кстати, насчет того, что ты знаешь... Почему ты мне ничего не сказал?
– О чем?
– Ты не сказал мне, каково это на самом деле. Я даже не подозревал, сынок, что такое возможно – покой, удовлетворение, благодать. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким счастливым. Разве что... – на лице у него промелькнуло удивленное выражение. – Разве что до того, как умерла твоя мать. Впрочем, сейчас мне даже лучше. Ты напрасно не рассказал мне об этом.
Меня охватило отвращение, и я начисто забыл о тонкой игре, которую пытался вести.
– Может быть, для меня все это совсем не так. Да и для тебя на самом деле тоже, старый ты идиот, только сейчас у тебя на загривке сидит паразит, говорит твоим языком и думает твоим мозгом!
– Не кипятись, сынок, – сказал он мягко, и, черт побери, его голос действительно немного меня успокоил. – Скоро ты сам все поймешь. Поверь, это наша судьба, наше предназначение. Человечество разделено и постоянно воюет, но хозяева сделают его единым.
Я вдруг подумал, что, наверно, и в самом деле есть такие слабоумные, которым эта идея придется по вкусу – добровольно продать душу за обещание мира и безопасности. Однако промолчал.
– Совсем немного уже ждать осталось, – сказал отец, бросив взгляд на приборную панель. – Сейчас я задам ей направление, и все будет в порядке. – Он настроил автопилот и проверил еще раз приборы. – Следующая остановка – Юкатан. А теперь пора к делу.
Отец поднялся с сиденья и наклонился рядом со мной.
– На всякий случай, – сказал он, затягивая ремень безопасности у меня на поясе.
Я резко поднял колени и ударил его в лицо.
Отец отскочил и бросил на меня беззлобный взгляд.
– Нехорошо, нехорошо. Я мог бы обидеться, но хозяева выше этого. А теперь сиди смирно. – Из носа у него текла кровь, но он даже не остановился, чтобы ее стереть, проверил веревки на руках и на ногах и добавил: