лице женщины. Голодно, вызывающе прижала она к себе девушку; звезды в
небесах ее глаз светили мягко, ласково.
внимание; и в тот же момент его прыжок был остановлен, Дрейка развернуло
спиной к ним.
Сейчас бесполезно.
сестру и эту удивительную женщину, обнимавшую ее.
ее у нас!
упал на нас, Вентнор схватил его и удержал. И в это время металлическое
чудовище, на котором мы двигались остановилось. По нему пробежала дрожь.
расширилась. Норала воздвигла между собой и нами барьер.
с ней соединял только голос.
в пятидесяти футах от нас на такой же площадке стояли Норала и Руфь,
сплетя руки. Они смотрели в сторону дома.
чудовищем.
проделанному в скалах. На нас упала тень скал. Мы, как один, оглянулись,
увидели голубую фигуру с черным пятном на груди.
туннель, все молчали. Дрейк с ненавистью смотрел на Норалу. Вентнор тоже
смотрел на нее - с загадочным сочувствием. Мы миновали ущелье, на
мгновенье остановились на краю зеленого леса.
размеренный гул, будто удары бесчисленных приглушенных барабанов.
Существо, на котором мы ехали, вздрогнуло. Звук замер. Дрожь прекратилась,
существо равномерно, без усилий двинулось сквозь деревья; но теперь
двигалось оно не так быстро, как подгоняемое гневом Норалы.
заострилось его лицо; стало почти неземным; очищенное страданием и, пришло
мне в голову, каким-то странным знанием.
не знаю, боги ли это людей или... металла.
Руфь вернется к нам. А если в другую строну - нам тоже не о чем
беспокоиться. Потому что с человечеством будет покончено!
ничего. То, что будет, зависит только от судьбы.
существо вздрогнуло.
предвещают? Новое рождение Земли и уход человека? Новое дитя, которому
будет отдано господство - нет, кому оно уже отдано? Или барабаны
предвещают конец... их?
деревьев под шагами существа. Норала стояла неподвижно; так же неподвижна
была Руфь.
о чем вы говорите?
под красным шрамом были чистыми и спокойными. - Откуда они пришли, эти
существа, что несут нас? Что пронеслись над городом Черкиса, как ангелы
смерти? Рождены ли они Землей... как мы? Или они приемные дети...
подброшены с далеких звезд?
они взялись? Кто они?
множество глаз, загадочно, будто они слышат и понимают.
во внешнем космосе. Мне кажется, я говорил вам, говорил с огромными
усилиями; губы были в вечности от меня, атома, стремившегося раскрыть их.
хотя все они казались мне реальными, только одно, я думаю, истинно; а еще
одно может быть истинно, а может, и нет.
крещендо; резко смолкли. Я видел, как Норала подняла голову, прислушалась.
шар, планета из множества фасет, гладких, словно отполированных
поверхностей; огромный голубой, слабо светящийся драгоценный камень;
кристаллический мир, вырубленный из эфира. Геометрическое выражение
Великой Первопричины, Бога, если хотите, ставшее материальным. Мир
безвоздушный, безводный, бессолнечный.
поверхности покрыты рисунком гигантским симметричным чертежом;
математическими иероглифами. В них прочитывались немыслимые расчеты,
формулы переплетающихся вселенных, арифметические прогрессии звездных
армий, таблицы движений солнц. В этих рисунках была ужасающая гармония,
как будто все законы мира: от тех, что управляют атомом, до тех, которыми
руководствуется космос, - все они были наконец разрешены и сведены
воедино.
бесконечности.
рисунки были живыми. Это было бесконечное количество... существ!
голову пришла фантастическая мысль - фантастическая, конечно, но я знал,
что в ней есть зерно правды. - Теперь он говорил виновато. - Этот
драгоценный мир управляется неким математическим богом, ведущим его сквозь
пространство, забавляющимся арифметическими ошибками другого божества,
противоположного математическому, божества случая, в сущности Бога нас и
всего того, что мы зовем жизнью.
не нужно было исправлять неточности Другого. И только время от времени он
отмечал разницу между достойным сожаления беспорядком других миров и
безупречно упорядоченным и аккуратным своим храмом и его аккуратными
служителями.
своем абсолютно совершенном мире; он хозяин всех небесных механизмов; его
народ не зависит от сложного химизма и механизмов равновесия, от которых
зависит наша жизнь; ему не нужны ни воздух, ни вода, он не обращает
внимания ни на жару, ни на холод; он питается магнетизмом межзвездного
пространства и время от времени задерживается, чтобы воспользоваться
энергией большого солнца.
откуда у него эта последняя мысль? Он не видел, как мы, оргию в зале
конусов, не видел, как металлическое чудовище питается солнцем.
пещеры, полные металлическими существами; они работали, росли,
размножались. В пещерах нашей Земли - плоды неведомого лона? Не знаю.
шаров, - я снова ощутил дрожь изумления, - они росли. Мне пришло в голову,
что они стремятся к солнечному свету, на поверхность. Они вырвались - под
желтый блистающий солнечный свет. Наш? Не знаю. И это видение миновало.
знал неоспоримо, безошибочно, что это наша Земля. о ее холмы были
сровнены, горы уничтожены, превращены в холодные полированные поверхности,
геометрические, упорядоченные.
сверкающие в хрустальных берегах. Полярный лед обточен. И на плоских
равнинах появились иероглифы фасеточного мира. И на всей Земле, Гудвин, ни
одного растения, ни одного города и ни одного человека. Вся Земля, которая
была нашей, теперь принадлежала... им.
принял. Частично правда, частично иллюзия - ослепленный мозг пытается из
света и тени построить доступную пониманию картину.
знаю. Но знаю одно: последнее видение показывало картину того, чем
закончится начинающееся сейчас, в это мгновение.
заполненный людьми, его рощи и сады, его наука и искусство; и Разрушители,
растаптывающие его, и затем ужасная безжизненная вершина.
людей, его сады и рощи - поля и леса Земли, а исчезнувший народ Черкиса
превратился во все человечество.
- ведь было еще что-то. Вы говорили о Хранителе конусов и о том, что нужно