Чтение 42–й страницы книги ~Ноги из глины~

Дорфл бросился, занося кулак, вперед.

Кэррот не шевельнулся.

Он не моргнул, когда кулак остановился в волоске от его лица.

-- Я так и знал, что ты не можешь этого сделать, -- сказал он после
повторной попытки голема ударить его, кулак остановился в дюйме от живота.
-- Но рано или поздно тебе придется мне все рассказать. То-есть написать.

Дорфл замер. Потом взял карандаш.

Вынь из меня слова.

-- Расскажи мне о големе, который убивает людей.

Карандаш не шевельнулся.

-- Остальные покончили с собой, -- сказал Кэррот.

Я знаю.

-- Откуда ты знаешь?

Голем посмотрел на него. Потом написал:

Глина от глины моей.

-- Ты чувствуешь, что другие големы чувствуют? -- спросил Кэррот.

Дорфл кивнул.

-- А люди убивают големов, -- сказал Кэррот. -- Я не знаю, можно ли это
остановить. Но я хочу попробовать. Дорфл, мне кажется, я понимаю, что
происходит. Немного. Мне кажется, я знаю, за кем вы шли. Глина от глины
моей. Стыд пал на всех вас. Что-то пошло неправильно. Вы постарались
исправить это. Я думаю... вы все на это надеялись. Но слова в голове
постоянно мешают вам...

Голем стоял без движений.

-- Вы продали его, не так ли? -- тихо сказал Кэррот. -- Почему?

Дорфл быстро написал:

У голема должен быть хозяин.

-- Почему? Из-за слов в ваших головах?

У голема должен быть хозяин!

Кэррот вздохнул. У людей должно быть дыхание, у рыб -- вода, а у голема
-- хозяин. -- Я не знаю, как я разберусь с этим, но никто больше не должен
пробовать, поверь мне, -- сказал он.

Дорфл не двинулся.

Кэррот вернулся к столу. -- Интересно, старый священник и мистер
Хопкинсон сделали что-то... или помогли как-то, -- сказал он, наблюдая за
лицом голема. -- Интересно... после этого... что-то обернулось против них,
оказалось, что мир в некоторой степени слишком...

Дорфл не двигался.

Кэррот кивнул. -- Все равно, ты можешь идти. Все теперь зависит от
тебя. Я бы помог, если бы мог. Если голем это вещь, то мы не можем
предъявить обвинение в убийстве, а я все равно попытаюсь узнать, почему это
произошло. А если голему возможно предъявить обвинение в убийстве, тогда вы
-- народ, и то -- что делают с вами ужасно, и это должно быть прекращено. В
любом случае вы выигрываете, Дорфл, -- он отвернулся к столу и стал
притворяться, что роется в бумагах. -- В этом то и беда, -- сказал он, --
что все хотят, чтобы кто-то прочел их мысли и сделал мир совершенным.
Наверно, даже големы.

Он повернулся лицом к голему. -- Я знаю, что у Вас всех есть секреты.
Но, если все так же будет продолжаться, скоро не останется никого, чтобы их
хранить.

Он с надеждой посмотрел на Дорфла.

Нет. Глина от глины моей. Я не предам.

Кэррот вздохнул. -- Хорошо, не буду давить на тебя, -- он усмехнулся.
-- Хотя, ты знаешь, я мог бы. Я мог дописать несколько слов в твоем свитке.
Приказать тебе быть разговорчивым.

Огонь в глазах Дорфла усилился.

-- Но я не буду. Потому-что это не гуманно. Ты никого не убивал. Я не
могу лишить тебя свободы, потому что у тебя ее нет. Иди. Ты можешь идти.
Нельзя сказать, что я не знаю, где ты живешь.

Жить -- значить работать.

-- Дорфл, что хотят големы? Я видел как големы ходят по улицам, как они
все время работают, но чего, в конце концов, вы хотите добиться?

Карандаш вывел:

Отсрочки.

Дорфл повернулся и вышел из здания.

-- Ч*рт! -- воскликнул Кэррот, совершив великий лингвистический подвиг.
Он резко побарабанил пальцами по столу, накинул плащ и вышел в коридор на
поиски Ангуа.

Она стояла, прислонившись к стене в кабинете капрала Малопопка. Они
беседовали.

-- Я отправил Дорфла домой, -- сказал Кэррот.

-- А у него есть дом? -- сказала Ангуа.

-- Ну, в любом случае, обратно на бойню. Но, кажется сейчас не время
оставлять голема одного на улицах, поэтому я собираюсь идти за ним и
соблюдать... С Вами все в порядке, капрал Малопопка?

-- Да, сэр, -- сказала Веселина.

-- Вы носите... э... э..., -- разум Кэррота восстал против видения
того, что было надета на гноме: -- Килт?(

-- Да, сэр. Юбку, сэр. Кожаную, сэр.

Кэррот постарался найти подходящий ответ, но все что у него вышло из
этого: -- Ох!

-- Я пойду с тобой, -- сказала Ангуа. -- Веселина посидит в главной
комнате.

-- Э... килт, -- сказал Кэррот. -- Ох. Ну, э... просто посидите за
столом. Мы не надолго. И... э... не вставайте из-за стола, хорошо?

-- Пошли, -- сказала Ангуа.

Когда они вышли в туман, Кэррот сказал: -- Тебе не кажется, что в
Малопопке есть что-то... странное?

-- Мне она кажется отличной нормальной женщиной, -- ответила Ангуа.

-- Женщиной? Ты говоришь, что он -- женщина?

-- Она, -- поправила Ангуа. -- Это -- Анх-Морпорк, знаешь ли. Мы здесь
употребляем еще кое-какие местоимения.

Она почувствовала запах его изумления. Конечно, все знали, что, под
всеми этими многочисленными кожаными одеждами и кольчугами у гномов было
достаточно различий для обеспечения производства дополнительных гномов, но
на эти темы гномы не говорили с другими, за исключением тех случаев, когда
это было необходимо.

-- Ну, мне кажется, у нее должно было хватить приличия держать это при
себе, -- наконец сказал Кэррот. -- Понимаешь, я ничего не имею против
женщин, я уверен, что моя мачеха была женщиной. Но я не думаю, что это
разумно, видишь ли, ходить везде, привлекая к этому внимание.

-- Кэррот, мне кажется у тебя не все в порядке с головой, -- сказала
Ангуа.

-- Что?

-- Мне кажется, ты свихнулся на своей застенчивости. Понимаешь, господи
ты боже! Немного косметики и платье и ты уже ведешь себя как если бы она
превратилась в мисс Ай-лю-лю и начала исполнять стриптиз на столах в
каком-нибудь вонючем баре!

Наступило несколько секунд шокированной тишины, пока они оба обдумывали
образ стриптиз-танца в исполнении гнома. У обоих разум восстал против этого.

-- Все равно, -- сказала Ангуа, -- если люди не могут быть сами собой в
Анх-Морпорке, то где же им быть?

-- Будут проблемы, когда другие гномы заметят, -- сказал Кэррот. -- Я
почти мог видеть его колени. Ее колени.

-- У всех есть колени.

-- Возможно, но когда рисуешься коленями, то напрашиваешься на
проблемы. Я имею в виду, я привык к коленям. Я могу смотреть на колени и
думать: "О, да, колени, это шарнир у ног", но некоторые из парней...

Ангуа принюхалась. -- Он здесь повернул налево. Некоторые из парней
что?

-- Ну... я не знаю, как они поведут себя, вот и все. Тебе не надо было
ее поощрять. Я понимаю, конечно, есть женщины-гномы, но... понимаешь, у них
есть скромность не показывать этого.

Он услышал, как Ангуа фыркнула. Ее голос зазвучал откуда-то издалека:
-- Кэррот, ты знаешь, я всегда с уважением относилась к твоему отношению к
гражданам Анх-Морпорка.

-- И?

-- На меня произвело сильное впечатление, как ты закрываешь глаза на
такие вещи как форма и цвет.

-- И?

-- И ты всегда заботился о людях.

-- И?

-- И ты знаешь, что я испытываю к тебе определенные чувства.

-- И?

-- Это так, иногда...

-- Да?

-- Я очень, очень, очень удивляюсь почему.

Вокруг особняка леди Селачи были припаркованы многочисленные кареты,
почти вплотную друг к другу. Капрал Ноббс с трудом пробрался между ними.
Постучался в дверь.

Лакей открыл. -- Через вход для прислуги, -- сказал лакей, и захлопнул
дверь.

Но нога Нобби вовремя заблокировала дверь. -- Прочите это, -- сказал
он, протягивая ему две бумажки.

На первой было написано:

"Я, выслушав доказательства многочисленных экспертов, включая миссис
Сухоскользку, акушерку, сим подтверждаю, что есть высокая доля вероятности,