Когда одна сторона груды была совсем очищена от снега и полотнище над ней приподняли при помощи шестов, получилось нечто вроде большой палатки, заполненной ящиками разнообразной величины и формы, бочками, тюками. Один за другим они извлекались из палатки и распределялись, а Дима записывал их в записную книжку Ивана Павловича.
Чего тут только не было! Нечерствеющий хлеб в огромных бочках, различные мясные изделия, консервы – молочные, овощные, кондитерские, – свежая зелень, крупы, кофе, какао, сахар, шоколад, конфеты. Этих продуктов хватило бы сотне людей на два-три месяца. Вперемешку с продовольствием попадались ящики с оружием – карабинами с оптическим прицелом, газовыми, световыми, ультразвуковыми ружьями и многозарядными пистолетами с комплектами боевых припасов, – ящики с инструментами, электролыжами, меховой и электрифицированной одеждой, кухонной утварью, аккумуляторами. При появлении одного длинного ящика Иван Павлович проявил живейшее чувство радости и удовольствия. На ящике была надпись «Скафандры – 5 штук – №№ 0–4».
– Ну, товарищи, – весело сказал он, – теперь окраска нашего будущего меняется: из серой переходит в розовую.
– В этих скафандрах можно плавать под водой, Иван Павлович? – заинтересовался Дима.
– Вот именно! Если нам станет тесно на льду, полезем в воду.
– Тесно?! – Дима в недоумении оглянул окружающие его ледяные просторы. – Как же здесь может быть тесно?
– Поживем, может быть увидишь, – ответил Иван Павлович. – Записывай, записывай скорее. Вот Дмитрий Александрович тащит что-то интересное.
Сначала каждая надпись на ящике или бочке вызывала взрыв радости, потом чувство новизны притупилось, и работа пошла спокойно и деловито. Некоторые ящики, судя по наклеенному на них списку, заключали в себе полный набор разнообразных продуктов для пяти человек на месяц. Попадались ящики и бочки, разбившиеся при попытке вынести их из палатки. Бочки с колбасами и ящик с жареной дичью развалились. Дорога от палатки до нового склада оказалась усеянной колбасами, рябчиками, гусями, курами. Над лагерем витал аппетитный запах закусочной или кулинарного магазина.
Это было слишком даже для такой дисциплинированной собаки, как Плутон, и он сделал мертвую стойку над большой жареной, соблазнительно пахнущей индюшкой… Нетерпеливо повизгивая, он умоляюще поглядывал на Диму.
Вдруг картина резко изменилась.
Одна за другой над лагерем неведомо откуда появились чайки. Они с криком кружили над рассыпанным угощением, проявляя самые недвусмысленные воровские намерения. Птицы бросались сверху на лед, взмывали вверх и опять, со свистом разрезая воздух, проносились почти над головами людей, торопливо подбиравших разбросанную снедь. Наконец одна из чаек стремглав кинулась на большой кружок колбасы, подхватила его и, низко летя со своей добычей, попробовала скрыться. Это ей, однако, не удалось. Несколько чаек с пронзительными криками бросились на удачливого вора, и в воздухе началась отчаянная драка.
Пораженный такой дерзостью, Плутон в первое мгновение окаменел над своей индюшкой. Затем, забыв о личных вожделениях, он бросился с громовым лаем к этой воровской банде, продолжавшей крикливо драться. В несколько прыжков он настиг ее и готов был жестоко расправиться с похитителями хозяйственного добра. Но, вцепившись клювами в колбасу, стайка поднялась повыше в воздух, перелетела через гряду невысоких торосов и скрылась за ней. Плутон, однако, не мог оставить безнаказанной эту возмутительную наглость, и через минуту его лай, смешавшись со сварливыми криками чаек, доносился уже с той стороны торосистой гряды.
– Назад, Плутон! – кричал ему вслед Дима. – Сюда! Ко мне, Плутон!
Но Плутон, вероятно, не расслышал за собственным лаем и пронзительными криками дерущейся стаи голоса Димы. Лай удалялся все дальше, пока не затих совсем.
– Вот дурак! – возмущался мальчик. – Ну, что теперь делать? Как его искать?
– Что ты беспокоишься? – сказал Иван Павлович. – Побегает и вернется. Записывай. Хотелось бы к полудню закончить разборку.
Работа продолжалась, но на сердце у Димы было беспокойно. Он поминутно оглядывался на гряду, за которой скрылся Плутон, и прислушивался к малейшему шуму. Вдруг он встрепенулся и, насторожившись, замер.
– Чего ты, Дима? – спросил стоявший возле него Комаров.
– Плутон бежит!.. – крикнул Дима, бросаясь со всех ног к торосам. – Ему плохо!..
Теперь и Комаров и Иван Павлович услышали далекий лай собаки. И чем ближе он доносился, тем все явственнее различались в нем нотки страха и злобы.
Комаров и Иван Павлович побежали вслед за Димой, быстро догнали его и все вместе, помогая друг другу, задыхаясь, скользя и обрываясь, взобрались на высокий торос.
Вдали, среди беспорядочного нагромождения ледяных глыб и хребтов, то появляясь, то исчезая, мелькала черная точка. Вскоре можно было ясно различить Плутона, несущегося во весь опор к лагерю. Собака, проваливаясь по брюхо в снег, перебиралась через гряды торосов. Время от времени, оглядываясь назад, Плутон коротко, испуганно и злобно лаял.
– Что его так напугало? – удивился Комаров, – тщетно всматриваясь вдаль.
– Так и есть! – воскликнул Иван Павлович. – Смотрите!
– Где? Где? – одновременно спросили Комаров и Дима.
– Вон там! На последней гряде, которую одолел только что Плутон. Желтоватое пятно катится вниз…
– Вижу! Вижу! – закричал Дима! – Что это?
– Белый медведь! Ну, дело принимает серьезный оборот. Надо сбегать за оружием.
– У меня с собой световой пистолет, – сказал Комаров.
– Боюсь, слабовато, – ответил Иван Павлович и, рискуя сломать себе шею, бегом бросился вниз по склону ледяного холма.
Желтоватое пятно быстро неслось теперь вслед за собакой между двумя грядами. Оно уже почти достигло конца коридора, когда над поперечным хребтом показался Плутон. Он начал торопливо спускаться по крутому склону. Он казался очень усталым. Эта скачка через острые и скользкие препятствия, очевидно, измучила его, выросшего в благоустроенных городах с гладкими, ровными мостовыми. Он спотыкался, обрывался и один раз даже перевернулся через голову. Когда Плутон наконец достиг подножия гряды и пустился бежать по ровному полю, позади, над перевалом, легко, словно каучуковый, взметнулся медведь. С минуту он стоял неподвижно на вершине – огромный, массивный, вытянув маленькую плюшевую голову с узкой длинной мордой и внюхиваясь в запахи лагеря. Очевидно покончив с колебаниями, он начал большими мягкими скачками спускаться вниз по склону.
Волнение Димы достигло необычайной степени. Бледный, с закушенной губой, он напряженно следил за Плутоном и медведем.
– Плутон очень устал, Дмитрий Александрович… – бормотал он, не находя себе места. – Он очень устал… Медведь не догонит его?
– Вряд ли догонит, Дима. Не волнуйся, – успокаивал мальчика Комаров.
– Правда? Тут ровный лед, но ведь снег глубокий…
– Ну и что же? Зато он сейчас много выиграл, пока медведь раздумывал.
Медведь бежал все быстрее, переваливаясь и поматывая головой. Трудно было понять его намерения: охотился ли он за собакой или стремился добраться до источника аппетитного запаха и опередить соперника, который мог раньше его овладеть какой-то неведомой, но соблазнительной добычей.
Так или иначе, но положение Плутона делалось опасным. Глубокий снег затруднял движения собаки. Она часто проваливалась, с трудом выбиралась из мягкой, податливой трясины. Медведь бежал ровной и необычайно быстрой рысью, его широкие лапы прекрасно поддерживали огромное тело на снегу. Расстояние между ним и Плутоном заметно сокращалось.
Дима вскочил на ноги и плачущим голосом твердил:
– Он догоняет… догоняет его… Дмитрий Александрович!..
– Собака в самом деле устала, – сказал вполголоса Комаров, измеряя глазами пространство, разделяющее собаку и медведя. – Ну, стой здесь. Надо помочь Плутону.
И, не оглядываясь, он начал быстро спускаться с тороса на ледяное поле.
У подножия Комаров выхватил из кармана небольшой световой пистолет. Сверкнула блестящая, как зеркало, внутренность раструба.
Комаров молча бежал навстречу медведю.
Неожиданное появление человека, по-видимому, озадачило зверя, и он несколько замедлил бег.
Метрах в ста от тороса к Комарову подбежал, тяжело дыша, Плутон, на всем скаку остановился и сейчас же с громким лаем кинулся навстречу огромному зверю. Теперь, чувствуя около себя человека, он, очевидно, забыл свой испуг. Комаров остановился, не сводя глаз с медведя, осторожно, уже шагом, приближавшегося к нему. Порыв ветра донес до медведя запах человека. Черные агатовые глаза зверя тревожно забегали: этот запах был, очевидно, знаком медведю и говорил об опасности.
Зверь еще больше замедлил шаг, продолжая внюхиваться в воздух.
Комаров стоял неподвижно, с опущенным пистолетом: Плутон находился в безопасности, самому ему еще ничего не угрожало, а убивать просто ради убийства майору не хотелось.
Вдруг громкий раскатистый выстрел разорвал напряженную тишину.
Медведь яростно взревел и упал.
Комаров быстро оглянулся и увидел Ивана Павловича, сбегавшего по крутому склону тороса и размахивавшего карабином. Майор досадливо передернул плечами и вновь повернулся к медведю. С громким ревом зверь быстро уползал через открытое поле к дальним торосам, работая только передними лапами. Задние лапы волочились за ним. Очевидно, пуля Ивана Павловича перебила ему позвоночный столб.
– Проклятое волнение! – кричал на бегу Иван Павлович. – Целил в голову, а попал в спину.
– Можно было и совсем не стрелять. Он все равно ушел бы, – сказал Комаров.
– Либо да, либо нет, – ответил Иван Павлович, поравнявшись с Комаровым. – А рисковать в таком деле нельзя. Ну, пойдем догонять. Видите, как улепетывает. Не скоро и догонишь…
И Иван Павлович бросился бежать по широкому кровавому следу за медведем.
– Да зачем это вам, Иван Павлович? – с укором спросил Комаров, следуя за ним.
– Добить, Дмитрий Александрович! – на бегу отвечал Иван Павлович. – Все равно ему с такой раной не выжить. Зачем же оставлять его мучиться несколько дней?
Сзади доносились крики Димы, догонявшего их.
Медведь заметил погоню и, не переставая реветь, еще быстрее заработал передними лапами. Несколько раз он оборачивался и в бешенстве принимался грызть свои беспомощные задние лапы, взрывая передними снег и лед. Он полз с такой быстротой, что расстояние между ним и бежавшими людьми почти не сокращалось. Лишь вырвавшийся вперед Плутон большими скачками настигал его. Вскоре он уже был возле зверя, который злобно следил за ним и устрашающе ревел.
Наконец Плутон осмелел и, подскочив, вцепился зубами в задние лапы медведя. В одно мгновение, с молниеносной быстротой зверь метнулся назад и, описав полукруг около своей неподвижной задней части, яростно набросился на Плутона. Тот едва успел увернуться. Однако, в свою очередь рассвирепев, он уже не отставал, но вел себя более осторожно. Он кружил вокруг медведя, норовя ухватить его сзади; зверь задерживался на месте, вынужденный обороняться, а люди между тем неуклонно, неотвратимо приближались.
– Эге! – проговорил на бегу Иван Павлович. – Из Плутона выработается со временем отличный медвежатник. Молодцом работает, точно родился в Арктике…
С короткого расстояния Иван Павлович одним выстрелом уложил раненое животное, прекратив его мучения.
Когда Дима, запыхавшись, наконец подбежал, все уже было кончено. Огромный зверь лежал неподвижно. Плутон, злобно, рыча, с ожесточением теребил его.
Иван Павлович не захотел упустить случая и немедленно принялся с помощью Комарова свежевать медведя, пока он еще не замерз.
– Такой вас жареной медвежатиной угощу на второй завтрак – пальчики оближете! – оживленно говорил он, ловко снимая острым ножом густую пушистую шкуру.
Через час все трое, нагруженные огромными окороками, брели к лагерю. Плутон позавтракал тут же, на месте, щедро угощенный Иваном Павловичем. Но когда на его спине укрепили тщательно сложенную тяжелую шкуру и он, очевидно, понял, что за роскошный завтрак приходится расплачиваться, настроение у него понизилось. Пес угрюмо плелся позади, время от времени недовольно оглядываясь на свою поклажу, от которой несло таким отвратительным и ненавистным запахом.
Вскоре лагерь наполнился соблазнительным ароматом жареной медвежатины, над которой священнодействовал Иван Павлович. Второй завтрак вышел на славу, и все воздали ему должное.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. НЕОБХОДИМЫЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ
Незадолго до полудня, покончив с завтраком, Иван Павлович начал готовиться к определению координат ледяного поля. Надо было решить наконец очень важный вопрос: движется ли ледяное поле?
Захватив фотоэлектрический секстан и долготомер, он вышел с ними наружу. Закрытое густыми серыми облаками небо и отсутствие солнца не смущали его.
Новейший фотоэлектрический секстан при помощи фотоэлемента, чувствительного даже к ничтожнейшему количеству света, автоматически разыскивал солнце сквозь облака и позволял определять географическую широту места даже в пасмурную погоду. «Электрический глаз» заменял здесь слабый и неточный глаз человека.
Долготомер Ивана Павловича был тоже изобретением последних лет. Благодаря фотоэлементу он автоматически устанавливал точный полдень по местному солнечному времени, а его электрический хронометр всегда точно показывал время на нулевом меридиане, от которого ведется счет.
Когда по долготомеру наступил местный полдень. Иван Павлович выключил ток в обоих приборах и закрепил их показания. Затем, проделав короткие вычисления, он сказал Комарову и Диме, внимательно следившим за его работой:
– Ледяное поле движется на ост-зюйд-ост. Со вчерашнего вечера от местонахождения «Чапаева» оно прошло в этом направлении около пяти миль.
– Ну что же! – заметил Комаров. – Как будто неплохо. Если движемся, значит, куда-нибудь придем.
Перумов Ник
Шилова Юлия
Круз Андрей
Афанасьев Роман
Орлов Алекс
Роллинс Джеймс