газета с его фотографией будет у нас на столе.
покачал головой, но Брезгот уже набирал номер. Альберт снял отводную
трубку и, услышав далекий голос: "Субботний вечер" слушает", сразу понял,
что ответила девушка, стоявшая у зеркала. Но тут же он услышал фразу,
произнесенную голосом другой телефонистки: "Ты была права: пудинг -
мерзость!"
слышу все, что говорят у вас на коммутаторе.
Пусть Велли на мотоцикле привезет. Да нет же, нет, не домой, а сюда, на
квартиру к Мухову. Запишите адрес и телефон. Если кто будет спрашивать,
пусть звонят сюда. Когда буду уходить, я вам сам позвоню. - Он положил
трубку и, обращаясь к Альберту, сказал: - Ну, давай рассказывай.
утро. Мы окопались на подступах к селу Калиновка. Наш взвод как раз принял
новый лейтенант. Он переползал из окопа в окоп, знакомился с людьми. Это и
был Гезелер. В нашей ячейке он задержался дольше, чем в других. Кругом
тишина.
толковых парней, ясно?" - повторил он. "Мы бестолковые", - сказал Рай.
"Ты, как я вижу, толковый", - рассмеялся Гезелер. "А ведь мы с вами на
брудершафт не пили", - ответил Рай.
чему? К чему все это вновь рассказывать? Ведь надо же было этакому
случиться, опять невесть откуда вынырнул человек по фамилии Гезелер, к
которому Брезгот приревновал Неллу.
послал нас в разведку. На такое дело мы абсолютно не годились. Все это
понимали. Наш фельдфебель, который хорошо знал нас, пытался отговорить
Гезелера, и даже капитан, наш ротный, вмешался и попытался доказать ему,
что вряд ли нам удастся такая рискованная вылазка. Село словно вымерло, и
никто не знал, есть ли там русские. Все наперебой старались переубедить
Гезелера, но он никого не слушал и только кричал: "Я спрашиваю вас,
выполняются ли здесь приказы офицера или нет?" Ротный уже и сам не знал,
как выпутаться из этой истории.
Он сказал, что, если Гезелер доложит обо всем в штаб батальона, нас за
невыполнение приказа наверняка поставят к стенке, а если мы все-таки
пойдем в разведку, то, может быть, все еще обойдется. И мы поддались на
уговоры - это и было самое ужасное. Мы не должны были уступать, но все же
уступили. Все оказались вдруг милейшими людьми - надавали нам кучу дельных
советов; все - и унтера и солдаты. И, пожалуй, впервые мы почувствовали,
что все не так уж плохо к нам относятся. В этом-то и был весь ужас: все
обхаживали нас, и мы уступили и пошли в разведку. А через полчаса больше
половины роты было убито или угодило в плен. Эта проклятая Калиновка была
битком набита русскими, и нам пришлось драпать кто во что горазд. И нашел
же я время дать Гезелеру по морде! Потом это показалось мне нелепым - как
будто можно пощечиной отомстить за смерть Рая. Она мне дорого обошлась,
эта пощечина, - я полгода просидел в военной тюрьме. Понял теперь, как все
это случилось?
простить себе не могу. Ты пойми, - ведь это была личная ненависть, не
имевшая ни малейшего отношения к войне. Он возненавидел Рая сразу же, как
только услышал слова: "Ведь мы на брудершафт с вами не пили". А Рай, в
свою очередь, терпеть его не мог.
так уж повелось - всех новых командиров мы классифицировали с предельной
точностью. Делал это, собственно, Рай. Вот какую характеристику он дал
Гезелеру: "С отличием окончил гимназию. Ревностный католик. Собирался
изучать право, кроме того, считает себя знатоком искусства. Переписывается
с политиканствующими монахами. Болезненно честолюбив".
времени стоит читать стихи. Характеристика исчерпывающая, поверь мне. Это
может быть только он! Никакой фотографии нам не нужно.
прочитать. Он надеялся уцелеть и уступил именно потому, что хотел жить.
Ему тяжко было умирать, ведь он уступил такому человеку, как Гезелер...
Повсюду валялись жестянки из-под мармелада с его рифмованной рекламой...
Нацистские газеты расхваливали его.
популярность в Германии. У него нашлось множество покровителей: ведь
покровительствовать Раю было совершенно безопасно. В своих стихах он
избегал прямо говорить о политике, но тот, кто умел их читать,
догадывался, о чем идет в них речь. Рая "открыл" Шурбигель, и нацисты
сразу почуяли, что его стихи для них лакомый кусок. Они ведь были так
непохожи на дурно пахнущие вирши их писак. Стихи Рая можно было сделать
ходким товаром и доказать таким образом собственную широту взглядов. Рай
попал в ужасное положение: нацисты похваливали его. Он перестал
публиковать свои стихи, да и писать почти бросил. Вскоре он поступил на
фабрику к своему тестю. В полном одиночестве чертил диаграммы, отражавшие,
какие сорта мармелада потребляются в определенных местностях, кто их
потребляет и в каком количестве. Он с головой ушел в эту работу, изучая
статистику потребления. Данные, поступавшие из отдела сбыта, он отражал в
диаграммах, пользуясь при этом всеми оттенками красного. Когда проходил
очередной партейтаг в Нюрнберге или еще какое-нибудь нацистское сборище, у
Рая не хватало кармина. Когда я вернулся из Англии, мы стали работать
вместе - рисовали плакаты и объявления, сочиняли рекламные стишки и
лозунги. Их штамповали на жестянках с мармеладом, и мы потом во время
войны то и дело натыкались на них. А Рай поневоле становился
знаменитостью, - они повсюду разыскивали его стихи и издавали их, хотя он
и писал им, что не желает этого. Рай был вне себя. Он прямо с ума сходил.
же!
лучшего он не заслуживает! Я бы его просто пристукнул.
же знает, что мы вечером должны поехать вместе. Ты есть хочешь?
капустой, достал салатницу из холодильника. Нелла перед отъездом успела
замесить тесто для блинчиков, нарезать сало для шкварок и смолоть кофе.
Она провела дома три дня, не приглашая гостей. В доме в эти дни была
тишина и порядок. Альберт уставился на надпись на стене "Путь к сердцу
мужчины лежит через его желудок". Неожиданное появление Гезелера вывело
его из равновесия. Он боялся встретиться с живым Гезелером; говорить и
думать о нем было легко. Но теперь вмешается мать Неллы, она впутает в эту
историю мальчонку. Брезгот стоял рядом и с выражением мрачной решимости на
лице смотрел, как жарятся блинчики и слегка подпрыгивают завязшие в тесте
шкварки.
Он хорошо знал походку Мартина: быстрые, легкие шаги - у мальчика походка
Рая. Альберт знал, как скрипит садовая калитка, когда в нее входит Мартин,
- он лишь слегка приоткрывает ее. Нелла всегда распахивает ее одним
рывком, и калитка стукается о вбитый в землю колышек. Мартин же приоткроет
калитку только наполовину и бочком входит в сад, и всегда это
сопровождается привычным шорохом. Этого шороха ждал Альберт. На сковородке
шипело масло, глухо бормотал пар в кастрюле с капустой - все это
раздражало Альберта, мешало ему улавливать шорохи, долетавшие снаружи. Он
снял со сковороды первый готовый блинчик, положил его на тарелку Брезгота,
пододвинул к нему миску с салатом и сказал:
три часа, а его все нет.
потом заваришь кофе.
фантазия. Так и теперь он был не в силах избавиться от страшных видений,
нахлынувших на него: уличная катастрофа, кровь, носилки. Он видел, как
падает земля на крышку гроба, слышал, как поет хор мальчиков,
одноклассников Мартина. Так пели девочки-англичанки, ученицы Лин, на ее
Посняков Андрей
Ильин Андрей
Влодавец Леонид
Самойлова Елена
Суворов Виктор
Распопов Дмитрий