несущихся по небу разорванных туч.
другое огромное кресло напротив. Поверенный становится перед огнем, вытянув
вперед руку, чтобы заслонить лицо от света пламени. Повернув голову, он
смотрит на миледи.
нашел его. И, как ни странно, я нашел его...
самим фактом, сколько тем фактом, что об этом факте упомянули.
нашел его мертвым.
полагаю, что чем меньше говорить о...
Талкингхорна, - говорит миледи. - В сумерках только такие рассказы и
слушать. Какой ужас! Так вы нашли его мертвым?
чересчур!
такого рода грязь в высшее общество - это... право же... право же...
спокойствие, - что не имею возможности сообщить вам, сам ли он наложил на
себя руки, или нет. Однако, выражаясь точнее, должен заметить, что он,
несомненно, умер от своей руки, хотя сделал ли он это с заранее обдуманным
намерением или по несчастной случайности - узнать наверное никогда не
удастся. Присяжные коронера вынесли решение, что он принял яд случайно.
жил бедно, совсем опустился, - лицо у него было темное, как у цыгана, черные
волосы и борода всклокочены, словом, он, вероятно, был почти нищий. Врач
почему-то предположил, что в прошлом он и выглядел лучше и жил лучше.
знал никто.
нашел.
чемодан. Но... нет, никаких бумаг в нем не было.
ничуть не меняя своей обычной манеры держаться, произносили каждое слово, не
спуская глаз друг с друга, что, пожалуй, и не удивительно, когда приходится
говорить на столь необычную тему. А сэр Лестер смотрел на пламя камина, всем
своим видом смахивая на Дедлока, портрет которого красуется на стене у
лестницы. Дослушав рассказ, он снова начинает важно протестовать,
подчеркивая, что раз у миледи, очевидно, не сохранилось ровно никаких
воспоминаний об этом несчастном (если только он не обращался к ней с
письменной просьбой о вспомоществовании), он, сэр Лестер, надеется, что
больше не услышит о происшествии, столь чуждом тому кругу, в котором
вращается миледи.
свои меха и шали, - ими можно заинтересоваться, но ненадолго. Будьте
любезны, мистер Талкингхорн, откройте дверь.
пока миледи выплывает из столовой. Она проходит совсем близко от него, и вид
у нее, как всегда, утомленный, исполненный надменного изящества. Они снова
встречаются за обедом... и на следующий день... и много дней подряд. Леди
Дедлок все та же томная богиня, окруженная поклонниками и, как никто,
склонная смертельно скучать даже тогда, когда восседает в посвященном ей
храме. Мистер Талкингхорн - все тот же безмолвный хранитель
аристократических признаний... здесь он явно не на своем месте, но тем не
менее чувствует себя совсем как дома. Оба они, казалось бы, так же мало
замечают друг друга, как любые другие люди, живущие в тех же стенах. Но
следит ли каждый из них за другим, всегда подозревая его в сокрытии чего-то
очень важного; но всегда ли каждый готов отразить любой удар другого, чтобы
ни в коем случае не быть застигнутым врасплох; но что дал бы один, чтоб
узнать, сколь много знает другой, - все это до поры до времени таится в их
сердцах.
ГЛАВА XIII
просил, потом вместе с ним, - какую карьеру должен избрать себе Ричард, но
не скоро пришли к решению. Ричард говорил, что он готов взяться за что
угодно. Когда мистер Джарндис заметил как-то, что Ричард, пожалуй, уже вышел
из возраста, в котором поступают во флот, юноша сказал, что тоже так думает,
- пожалуй, и вправду вышел. Когда мистер Джарндис спросил его, не хочет ли
он поступить в армию, Ричард ответил, что подумывал об этом и это было бы
неплохо. Когда же мистер Джарндис посоветовал ему хорошенько разобраться в
себе самом и решить, является ли его давняя тяга к морю простым ребяческим
увлечением или настоящей любовью, Ричард сказал, что очень часто пытался это
решить, но так и не смог.
как-то мистер Джарндис, - что с самого своего рождения попал в такую
обстановку, где, как ни странно, все всегда откладывалось в долгий ящик, все
было неясно и неопределенно, но что Канцлерский суд, в придачу к прочим
своим грехам, частично виновен в его нерешительности, это я вижу. Влияние
суда породило или укрепило в Ричарде привычку всегда все откладывать со дня
на день, все оставлять нерешенным, неопределенным, запутанным, надеясь, что
произойдет, то, или другое, или третье, а что именно - мальчик и сам себе не
представляет. Даже у менее юных и более уравновешенных людей характер может
измениться под влиянием обстановки, так что же говорить о Ричарде? Можно ли
ожидать, чтобы юноше с еще не сложившимся характером удалось противостоять
подобным влияниям, если он попал в их сферу?
сама; а думала я, что воспитание Ричарда, к величайшему сожалению, не
оказало противодействия этим влияниям и не дало направления его характеру.
Он проучился восемь лет в привилегированной закрытой школе и, насколько мне
известно, выучился превосходно сочинять разнообразные стихи на латинском
языке. Но я не слыхивала, чтобы кто-нибудь из его воспитателей попытался
узнать, какие у него склонности, какие недостатки, или потрудился
приспособить к его складу ума преподавание какой-либо науки! Нет, это его
самого приспособили к сочинению латинских стихов, и мальчик научился
сочинять их так хорошо, что, останься он в школе до своего совершеннолетия,
он, я думаю, только и делал бы, что писал стихи, если бы не решил, наконец,
завершить свое образование, позабыв, как они пишутся. Правда, латинские
стихи очень красивы, очень поучительны, во многих случаях очень полезны для
жизни и даже запоминаются на всю жизнь, но я все же спрашивала себя, не
лучше ли было бы для Ричарда, если бы сам он менее усердно изучал латинскую
поэтику, зато кто-нибудь хоть немножко постарался бы изучить его.
молодые люди древнего Рима и Греции и вообще молодые люди любой другой
страны сочинять стихи в таком количестве.
озабоченно говорил Ричард. - Я не хочу быть священником и это знаю твердо, а
все остальное под вопросом.
Джарндис.
кататься на лодке. А клерки у юристов разводят свою писанину такой уймой
воды... Ну и профессия!
медицине.
Наконец-то мы попали в точку! "Член Королевского Медицинского общества".
подшучивал над собой. Он говорил, что теперь выбрал себе профессию и чем
больше о ней думает, тем лучше понимает, что его судьба ясна - искусство
врачевания для него самое высокое искусство. Подозревая, что он лишь потому
пришел к этому выводу, что никогда не умел самостоятельно разобраться в
своих способностях и, лишенный руководства, увлекался всяким новым
предложением, радуясь возможности избавиться от тяжелой необходимости
думать, я спрашивала себя, всегда ли сочинение стихов на латинском языке
приводит к таким результатам, или Ричард - единственный в своем роде юноша.
убедительно доказывая, что нельзя обманывать себя в столь важном деле. После
таких бесед Ричард ненадолго погружался в размышления, но вскоре неизменно
Ильин Андрей
Володихин Дмитрий
Марко Джон
Каменистый Артем
Доставалов Александр
Андреев Николай