выехали.
Силасом Торонталем.
показаться?
поневоле вздрогнул.
- насмешливо продолжал Саркани.
когда узнаешь, за кого хочет выйти Сава Торонталь.
при помощи миллионов тестя.
но без средств...
на дочери Силаса Торонталя!
сын Иштвана Батори влюблены друг в друга - для меня это уже не тайна. Но,
быть может, Силас Торонталь и не подозревает об этом?
способен даже дать согласие на этот брак, - хотя бы для того, чтобы
успокоить свою совесть, если только за эти пятнадцать лет у него
пробудилась совесть. К счастью, я тут и постараюсь спутать его карты.
Завтра же буду в Рагузе!
влияние.
снова разбогатею.
чужестранки и Саркани его уже не интересовал.
руки. Вот он - суд божий! Теперь уже нечего опасаться за Петера Батори,
ибо нависшую над ним опасность отведет не кто иной, как его соперник!
Итак, незачем вызывать Петера в Катаро, незачем увозить человека, который
добивается чести стать зятем Силаса Торонталя.
- А там мы посмотрим".
пассажира с "Саксонии"; не спросил он и о том, почему доктор теперь
отказывается от своего намерения.
гостиной особняка на Страдоне широко распахнулись, и лакей громко доложил:
7. ОСЛОЖНЕНИЯ
поселился в Рагузе, в роскошном особняке на Страдоне. Он был далматинцем
и, естественно, уйдя от дел, решил вернуться в родные края.
выплачено предателям. Таким образом в руки Торонталя и его бывшего
триполитанского доверенного попало целое состояние.
того как граф Матиас Шандор, совершив побег, погиб в волнах Адриатики,
последовала конфискация их имущества. Дом и небольшое имение,
принадлежавшие Ладиславу Затмару, были проданы за бесценок, не осталось
даже денег на содержание его престарелого слуги. После Иштвана Батори
также ничего не осталось, поскольку он не располагал состоянием и
зарабатывал на жизнь уроками. Зато замок Артенак и его богатые угодья,
рудники и леса, покрывающие северные склоны Карпат, - все это достояние
графа Матиаса Шандора представляло значительную ценность. Его разделили на
две части: одна была конфискована государством и пошла на уплату
вознаграждения доносчикам, другая секвестрована, и ее должны были выдать
наследнице графа по достижении ею восемнадцатилетнего возраста. А если бы
девочка умерла, не достигнув совершеннолетия, то капитал окончательно
перешел бы в казну.
трех миллионов франков (прим.авт.)], которыми они могли располагать по
своему усмотрению.
вовсе не улыбалось оставаться подле Силаса Торонталя. У последнего тоже не
было ни малейшего желания поддерживать отношения со своим бывшим агентом.
Поэтому Саркани уехал из Триеста, захватив с собою Зироне, который, не
покинув приятеля в беде, тем более не был склонен оставить его в дни
преуспеяния. Оба они куда-то канули, и банкир больше о них не слышал. Куда
же они направились? Конечно, в какой-нибудь крупный европейский город, где
мало интересуются происхождением человека, лишь бы он был богат, как не
интересуются и происхождением его состояния, лишь бы он проматывал деньги
не скупясь. Словом, в Триесте никто уже не вспоминал этих проходимцев; да
знал-то их в сущности лишь один Силас Торонталь.
ему уже нечего опасаться человека, который был замешан в его темных делах
и всегда мог воспользоваться этим. С другой стороны, хоть Саркани и
разбогател, полагаться на такого рода людей все-таки нельзя; легко
доставшиеся деньги легко растрачиваются, а прокутив состояние, Саркани не
постесняется вернуться к своему былому сообщнику.
пошатнувшиеся дела, закрыл банкирскую контору и окончательно переехал из
Триеста в Рагузу. Он не сомневался, что губернатор - единственный человек,
знавший, какую роль сыграл банкир в раскрытии заговора, - безусловно
сохранит все в тайне, но этого ему было мало: он хотел удержать за собою
весь престиж и воспользоваться всеми благами, какие сулило ему богатство,
куда бы он ни переехал.
обстоятельством, известным лишь ему самому и его жене. Именно поэтому -
только один раз - он имел дело с Намир, об отношениях которой с Саркани мы
уже знаем.
оттуда очень молодым; ни родителей, ни семьи у него не было. Его вскоре
позабыли. С тех пор прошло лет сорок, и теперь он появился здесь как лицо,
никому не известное.
радушный прием. О нем было известно только одно, а именно, что он занимал
в Триесте очень видное положение. Банкир подыскал и приобрел дом в самом
аристократическом квартале города. Он зажил на широкую ногу; прежних его
слуг сменили новые, нанятые в Рагузе. Он устраивал приемы и сам был принят
повсюду. О прошлом его никто ничего не знал, и он поистине представлялся
каким-то баловнем судьбы.
опасение, что гнусный донос в один прекрасный день выплывет наружу, ничто
не тревожило бы его.
интриге, в результате которой были казнены трое патриотов. Слово, случайно
вырвавшееся у банкира, когда дела его пошатнулись, неосторожно высказанная
им надежда, что ему перепадет часть состояния графа Матиаса Шандора,
кое-какие документы, которые по его просьбе пришлось подписать госпоже
Торонталь, - все это заставило его сознаться ей и рассказать, какое
участие он принял в раскрытии триестского заговора.
человеку, с которым связала ее судьба, и это чувство было тем острее, что
госпожа Торонталь сама была венгеркой. Но, как уже говорилось, эта женщина
не отличалась нравственной силой. Сраженная неожиданным ударом, она так и
не могла оправиться. С тех пор она жила - и в Триесте и в Рагузе -
замкнуто, насколько позволяло ее общественное положение. Она, разумеется,
появлялась во время приемов в особняке на Страдоне - это было необходимо,
и муж непременно потребовал бы этого; но, исполнив обязанности светской
женщины, она опять долгое время не покидала своих комнат. Она старалась
забыться, посвящая себя воспитанию дочери, на которой теперь сосредоточила
свою любовь. Но как забыться, когда человек, замешанный в такое мерзкое
дело, живет с тобою под одним кровом!
положение еще более осложнилось. Это послужило для банкира поводом к
тревоге, а его жене принесло новые огорчения.
где у нее были дальние родственники. Вдова Иштвана Батори не знала Силаса
Конан-Дойль Артур
Маркеев Олег
Посняков Андрей
Конан-Дойль Артур
Земляной Андрей
Володихин Дмитрий