был низенький мужик в огромной фуражке, сползавшей на уши. Внушительный вид
Кокорина, его новенький мундир действовали на старика отупляюще. Порой он
как бы терял нить разговора и принимался медленно разворачивать, а потом так
же медленно складывать детский платочек, чем выводил Кокорина из себя.
- Ларик! Демьян!
диаграмму, вынув ее из стеклянной коробки. На ней ничего не было, кроме
линии курса, такой неровной и запутанной, что напоминала кроссворд. Было
ясно: где-то они блуждали и ничего не помнили. Но это к делу не относилось:
прибор не показал "Шторма", в чем же их упрекать? Ведь прошлый раз тральщик
им очень помог. Просто при неудаче ищут виноватых. А Петрович выглядел так,
что становилось странно.
высморкался.
электроды, которые пожгли в первый день поиска.
посмотрел на Суденко, и его голубоватые глазки прямо засияли среди
старческих морщин. - Как на обложке стояла, с рабенком... Как на картине! В
Саратове стояла, в малине...
прутьями...
подлодки.
что-то. Должно быть, нервничал оттого, что поймали и зацепились. Радиоточка
здесь, рядом, - сомнения нет. Рано или поздно они ее найдут. Никуда от них
работа не денется.
выключили люстры, стало темновато. Но небо помаленьку прояснилось, как перед
рассветом. Изредка с моря, сминая рябь, прокатывалась мощная волна. Но она
затихала неподалеку, сдерживаемая островками. Правда, обостренный слух не
воспринимал тишины. А глаза, не нащупывая островков, отказывались верить,
что "Кристалл" на прежнем месте... Как вообще отличишь островки Полыньи? В
Арктике существует только название и точка на карте. Исчезли два камня: один
с левой, другой с правой стороны. Но когда приходишь к месту, где с таким
трудом нашел пароход, и видишь пустую воду - без течения, без ничего, -
тогда начинаешь понимать, что эти камешки значат! Но постепенно осознались
пустота и тишина, такая глубокая, словно они, устранив сигнал "Шторма",
оглушили и себя, и все окружающее.
Это был не "Шторм", а "Кристалл". Вернее, его двойник, сотворенный
рефракцией.
якорную цепь. - Сейчас хоть телогрейку новую надень, и сразу поднимет...
Помнишь, Леха, того матроса с "Вали Котика", что в моей шубе утонул в
Диксоне?
Кутузов. - А потом вышли в море, далековато отошли. Смотрю: в моей шубе
летит!.. Как это его? Вылетела фамилия из головы.
он из-за Алки в воду бросился, с "Красного вымпела".
списать испорченный телевизор, да ревизоры не дали... Что в шубе и с
четырьмя балалайками летел, поверили, а что с телевизором - нет!.. - И
Кутузов, обиженный придирчивостью ревизоров, зазвенел связкой ключей.
сегодняшнего рейса.
2
был и белый хлеб, тоже горячий, из высокосортной муки, словно в золотой
шкатулке. Кто-то плотооядно хряснул ножом, и буханка, развалившись,
испустила такой дух, что все обалдели. Хлеб оказался такой пышный внутри,
что, пока донесешь, ломоть вырастал вдвое. Плохо лишь то, что масло,
затвердев в холодильнике, на хлебе не размазывалось. Его клали бруском, как
на бутерброд, и ели, обсасывая пальцы. После долгой голодухи моряки
насыщались, перекидываясь шуточками. Поэтому появление Просекова на сей раз
прошло незаметно.
Как гостю поставил, светясь красным от плиты лицом.
стакан: не протерт, недоглядел повар. Потом налил какао, стал мазать масло
на хлеб. Давил на мягком хлебе и так и сяк: есть бруском не хотел, а оно не
размазывалось.
крутился вокруг шести плит... Какой хлеб испек! Но молчал матросский стол,
так как молчал командирский. И тогда Дюдькин решил вступиться за себя.
Возвращая Просекову масло, повар проговорил дрожащим тенорком:
голову, показал ее всем. - Меня сам Мартышкин благодарил за службу,
известный капитан Севера. Как спаслись, обнял на берегу, расцеловал:
"Благодарю за службу!" А вы, Ефимыч, так...
же упоминание фамилии известного человека, который занимал должность
начальника отряда, не могло не подействовать на Просекова. Однако Просеков,
не зная, что возразить, сморозил свое обычное:
безобразие! За "длинную водку"! За все!..
на трапе, испуганный криком. Сбегали за Данплычем, тот идти отказался.
Может быть, ты? Потерся возле меня, и, думаешь, вол? Оскалил зубы на
капитана!..
заплывала шея.
Какой боцман ходит в телогрейке? Боцман выйдет в любую погоду - два свитера
и штаны со шлейками: "Мети сюда и отсюда!" - вот и вся работа.
Это вам все равно, потому что до лампочки!..
почему же вы на земле... своего капитана... - И с мучительным выражением: -
...на позор бросили.
постукивая ногой.
видно, что нелегко дался ему рейс, хоть и прокатился как по маслу. Только
причина была в другом: вчера пострадала его гордость. И хоть он лез
напролом, сам напрашивался на порицание, в чем-то он все-таки был прав: если
без него не могли обойтись в море, если принимали здесь, что капитан, то на
берегу он заслуживал внимания.
Дюдькина?