Чтение 42–й страницы книги ~Вратарь республики~

бы кончить все! Нехорошо все это получилось, неладно...

- Есть люди, - сказала, вставая, Настя, и все оглянулись на нее, - есть
люди, которые в своем коллективе не умеют...

- Ребята, давайте обойдемся без митинга, без всей этой петрушки, - сказал
Антон, как бы не видя Насти.

- Тут не митингом пахнет, а предупреждением последним! - выкрикнул
Бухвостов.

- Может быть, помолчите, товарищ, пока я говорю! - холодно сказал Антон.

- За такое отношение, знаешь, можешь в два счета выкатиться... арбузом! -
рассвирепел Бухвостов.

- Ага... Кто-то уже арбузами попрекает? Что ж, я не навязываюсь.

- Знатного человека - это мы уважаем, а зазнавак учить будем! - закричал
Крайнах.

- Может, помолчишь минутку? - спросил его Антон.

- Действительно, Яша, дай человеку сказать,< - зашептала мама Фрума,
горестно стоявшая поодаль, в дверях.

- Ребята, вот что, - начал Антон, - это все разговоры мимо ворот.

И, глядя в окно, стараясь быть как можно спокойнее, он вполголоса сообщил,
что переходит в команду клуба "Магнето".

Весть эта поразила ребят. Поступок Антона показался им изменой.

- Так! - сказал насмешливо Бухвостов. - Почем за кило дали?

Антон вспыхнул и сжал кулак:

- Скажи спасибо, что это тут... Я бы тебе на Волге за это слово...

- Да будь покоен, - сказал Фома. - Я бы тебя у нас в деревне тоже на задах
словил...

- Антон, - Настя, бледная, глядела ему в глаза, - ты что? Шутишь это?
Пугаешь нас?.. Да мы в совет...

- Ребята, давайте не злиться, - отвернувшись, проговорил Антон. - Силком
не удержите, а все уже согласовано, и в Высшем совете тоже. Что, на самом
деле, одна на свете советская команда вы, что ли? Есть и почище. А у вас
мне... Не расту, в общем, я у вас...

Он видел, что его уже ненавидят. Команда бросала на него недобрые взгляды.
Он на всякий случай отступил к стене.

Сделай он одно неосторожное движение, скажи сейчас резкое слово, и все
покатилось бы в драке. Он попятился к лестнице.

- Ну и вали, вали к своему Цветочкину разлюбезному! - сказал Бухвостов.

- Пошел, пошел, не оглядывайся! - кричал Фома, Антон поднимался в комнату
Карасика за своими вещами.

Мама Фрума с подоткнутым фартуком стояла поодаль, у дверей кухни. Огромная
извилистая морковь пылала в е" руке, как огненный меч.

- Я не вмешиваюсь, Антон, - сказала мама Фрума, - но люди так не
поступают...

Антон скрылся в комнате.

Карасик, молчавший все время, словно очнувшись, кинулся за ним. Команда
уныло молчала. Слышно было, как сопит Фома.

- Чего-то мы с ним, ребята, - сказал он, почесывая затылок, - неладно.
Кажется, ерунду напороли... всю посуду перебили, накухарничали.

Голосом звонким, ставшим прозрачным от слез, Настя сказала:

- Есть люди, которые в своем коллективе не умеют чутко (она взглотнула)...
к своему товарищу...

- Начинается! - сказал Бухвостов и плюнул.

- Вот так так, а куда ж мне теперь? - раздался сзади у входных дверей
чей-то голос.

Все обернулись.

В дверях, с сундучком и узлом, со связкой книг, в полудетской панамке, в
высоких ботинках с ушками, стояла Груша Проторова из артели "Чайка".

В комнате Карасика Антон собирал свои вещи. В старенький баульчик, с
которым он приехал в Москву, летели перчатки, бутсы, майка. Антон взял в руки
свитер, отпорол матерчатый значок Гидраэра. Карасик, стоя у дверей, молча и
понуро следил за его движениями.

- Женя, - сказал Антон и подошел к нему, - то одно дело, а у нас с тобой
другое... Надеюсь, это не касается?

- То есть?

- Ну, вот в том смысле, что с тобой мы по-прежнему.

- Нет, Антон, об этом забудь. Ты для меня кончился.

- Женя, я с тобой, как с человеком, а ты... Ты понять только не хочешь.

- Я все понял, Антон, хватит... Я-то, дурак, думал: вот, мол, пример. Это
человек! Одна биография чего стоит. - Карасик чуть не плакал. - А ты!.. Куда
все это девалось? Есть такие... вроде валенок: в стужу греют а как только
оттепель, так сразу мокнут, ни к черту не годятся!

Антон снимал со стены свои портреты, вырезанные из журналов. Он
остановился перед Женей. Между ними было не больше полуметра.

- Значит, кончили? - тихо спросил Антон. Карасик молчал.

- Женя, помнишь, как в Саратове тогда .. когда Тоська это?.. Как мы с
тобой на одной койке..

- Помню, но постараюсь забыть.. Антон уложился, поставил вещи у дверей.

- Ты куда сейчас? - спросил у него Карасик.

- Не твоя забота.

Карасик пожал плечами. Его всего трясло.

- Смотри, Антон, сносит тебя по течению. Где пристанешь?..

Кандидов подошел к нему:

- Ну, давай, что ли, по-волжски... по-нашему выпьем расставальную...

Он достал из шкафа бутылку, две рюмки. Горлышко бутылки тренькнуло и
запрыгало по краю рюмки... Но он справился и налил Карасику и себе. Оба не
глядели в глаза друг другу.

- Ну, - Антон поднял рюмку, - кланяйся нашим... вашим то есть. А Насте
скажешь... Нет, ничего не надо, Вс" это одна петрушка... - Он вздохнул. -
Скажи, Жень-одно напоследок. Можно тебя спросить?.. Ведь был ты, в общем,
хлюпик. Откуда, спрашивается, у тебя это взя-лось, что не собьешь теперь?

- Дурак ты, Тошка! - сказал Карасик, беря рюмку.-И за учителей своих
Заздравный кубок поднимает, - Проговорил он и выпил, не поморщившись, глядя на
Антона непомутившимися, ясными и печальными глазами.

Груша сидела на сундучке. Всем было не до нее. Тошка прошел сверху с
вещами. Она, обнадежившись, радостно вскочила.

- Тебя еще тут не хватало! - процедил сквозь зубы Антон и вышел на улицу.

- Вот попала-то, батюшки, не вовремя!.. - причитала Груша.

Она не понимала, что же произошло, но видела, что у ребят стряслось горе.

Карасик даже не взглянул на нее. Бухвостов удивленно кивнул и отвернулся.
И даже радушный Фома не сказал ей своего обычного "чай да сахар, милости прошу
к наше-ну шалашу". А она ехала с такими надеждами... Правда, Антон не ответил
на ее письмо, где она сообщала о пред-етоящем своем приезде и намерении
учиться в Москве. -Она сидела на сундучке одинокая и никому не нужная, чужая.
Из-под двери дуло. По тугим, загорелым щекам поползли обидные капли. Мама
Фрума спохватилась и подошла к ней. Она все выспросила, все узнала.
Аккурат-ненькая, участливая старушка показалась Груше в эту минуту самой
родной на свете.

- Ах, эти футболыцики, - говорила

Антон собирал свои вещи

мама Фрума, - они расшумятся, так это не дай бог! Антон, положим, тоже
хорош. Мальчики для него так старались, а от него одно огорчение... Ну, идемте
уж.

Груша привезла целый мешок с арбузами. Полосатые спелые шары выкатились на
стол.

- Надо угостить мальчиков! - воскликнула мама Фрума.

И через несколько минут она уже бегала по комнатам, разнося угощение, и
утешала. На все случаи жизни у нее было заготовлено одно всеисцеляющее
утешение.

- Как вы думаете, - спрашивала мама Фрума, - сколько жителей всего на
свете?

- Да около двух миллиардов, - отвечали Фома, Бухвостов, Карасик.

Она задавала этот вопрос в каждой комнате всем по очереди.

- Так на свете, самое лучшее, минимум два миллиарда неприятностей и
огорчений, - говорила мама Фрума.- Так стоит из-за каждого убиваться?

- Действительно, одна двухмиллиардная мировой скорби! - невесело смеялся
Карасик.

Груша сидела в комнате Насти. На столе перед Настей лежал арбуз,
светло-зеленый, матовый. Печально припав к холодной корке головой, Настя
что-то выцарапывала перочинным ножичком.

- А тебя что, Антон выписал? - спросила она как можно равнодушнее.

Но Груша почувствовала ревнивое любопытство в ее голосе.

- Ой, Настенька, вы не думайте!.. - заторопилась она.

Она все рассказала, как она готовилась на Волге, зачем она приехала. Перед
Грушей стояла тарелка, полная арбузных корок. Тараторя, Груша, звучно
выплевывала семечки, и они сочно щелкали о тарелку.

- А Евгений Григорьевич у вас есть? - спросила вдруг застенчиво Груша.

- А кто это? - не сообразила сразу Настя.

- Ну, вот этот деликатный такой, который в газете печатается. Вы его как.
Карасиком кличете?

- Ах, Карасик! - засмеялась Настя. Она поняла вдруг смущение Груши. Ей
стало весело.

А в соседней комнате хмуро расхаживал Бухвостов, Вприпрыжку за ним бегал
Фома.

- Вот тебе и выиграли первенство, вот тебе и выиграли первенство!..

- Уйди, говорю!

- И уйду, дождешься. Сам, один играй.

Крупная, дородная, сидела перед маленькой Настей Груша Проторова. Внезапно
Настя почувствовала доверие к этой большой, сильной девушке. Она чем-то
напоминала Насте Антона.

- Груша, не вернется он, - сказала Настя.