также и некоторыми примечаниями о бывшей в 1740 году во всей Европе жестокой
стуже, сочиненное для охотников до натуральной истории чрез Георга Волфганга
Крафта, С.-Петербургской Императорской Академии Наук члена и физики
профессора. - Печатано при Императорской Академии Наук, 1741. (Примеч.
автора.)]. Не желая лишить господина Крафта достойной славы или, лучше
сказать, боясь вступить с ним в состязание, предоставляю ему самому говорить
на немецкий лад о способе постройки, расположении и украшениях любопытного
здания [Неохотники до натуральной науки могут пропустить текст г-на Крафта.
(Примеч. автора.)].
архитектурными украшениями убирали, циркулем и линейкою размеривали,
рычагами одну ледяную плиту на другую клали и каждый ряд водою поливали,
которая тотчас замерзала и вместо крепкого цемента служила. Таким образом
чрез краткое время построен был дом, который был длиною в восемь сажен,
шириною в две сажени с половиною, а вышиною вместе с кровлею в три сажени.
колеса и станки ледяные ж, что и о всем последующем разуметь должно, разве
что не ледяное случится, о чем именно упомянуто будет. Пушки величиною и
размером против медных трехфунтовых сделаны и высверлены были. Из оных пушек
неоднократно стреляли; в каковом случае кладено в них пороху по четыре
фунта, и притом посконное или железное ядро заколачивали. (Такое ядро
некогда в присутствии всего императорского придворного штата, в расстоянии
шестидесяти шагов, доску толщиною в два дюйма насквозь пробило.) Еще ж
стояли в том же ряду с пушками две мортиры. Оные сделаны были по размеру
медных мортир против двухпудовой бомбы [Из которых многократно бомбы
бросали, причем на заряд в гнездо 1/4 фунта пороху кладено. (Примеч.
автора.)]. Напоследок в том же ряду у ворот стояли два дельфина. Сии
дельфины помощию насосов огонь от зажженной нефти из челюстей выбрасывали,
что ночью приятную потеху представляло. Позади помянутого ряду пушек и
мортир сделаны были около всего дому из ледяных баляс изрядные перила, между
которыми, в равном расстоянии, четвероугольные столбы стояли. Когда на оный
дом изблизи смотрели, то с удивлением видна была вверху на кровле
четвероугольными столбами и точеными статуями украшенная галерея, а над
входом преизрядный фронтишпиц, в разных местах статуями украшенный. Самый
дом имел дверные и оконишние косяки, также и пилястры, выкрашенные краскою
наподобие зеленого мрамора. В одном же доме находились крыльцо и двое
дверей; при входе были сени, а по обеим сторонам покои без потолку, с одною
только крышею. В сенях было четыре окна, а в каждом покое по пяти окон, в
которых как рамки, так и стекла сделаны были из тонкого чистого льду. Ночью
в оных окнах много свеч горело, и почти на каждом окне видны были на полотне
писаные смешные картины, причем сияние, сквозь окна и стены проницающее,
преизрядный и весьма удивительный вид показывало. В перилах, кроме главного
входа, находились еще двои сторонние ворота и на них горшки с цветами и с
померанцевыми деревьями, а подле них простые ледяные деревья, имеющие листья
и ветви ледяные ж, на которых сидели птицы, что все изрядным мастерством
сделано было.
всякой стороне, на пьедестале с фронтишпицем, поставлено было по
четырехугольной пирамиде. Помянутые пирамиды внутри были пусты, которые
сзади от дому вход имели. На каждой оных стороне высечено было по круглому
окну, около которых снаружи размалеванные часовые доски находились, а внутри
осьмиугольный бумажный большой фонарь (со множеством зажженных свечей)
висел, у которого на каждой стороне всякие смешные фигуры намалеваны были.
Оный фонарь находившийся внутри потаенный человек вкруг оборачивал, дабы
сквозь каждое окно из помянутых фигур одну за другою смотрители видеть
могли. По правую сторону дома изображен был слон в надлежащей его величине,
на котором сидел персианин с чеканом {Прим. стр. 175} в руке, а подле его
два персианина в обыкновенной человеческой величине стояли. Сей слон внутри
был пуст и так хитро сделан, что днем воду, вышиною в двадцать четыре фута,
пускал, которая из близ находившегося канала адмиралтейской крепости трубами
проведена была, а ночью, с великим удивлением всех смотрящих, горящую нефть
выбрасывал. Сверх же того, мог он, как живой слон, кричать, каковый голос
потаенный в нем человек трубою производил. Третие, на левой стороне дома, по
обыкновению северных стран, изо льду построена была баня, которая, казалось,
будто бы из простых бревен сделана была, и которую несколько раз топили, и
действительно в ней парились.
одной половине стоял уборный стол, на котором находилось зеркало, несколько
шандалов со свечами, которые по ночам, будучи нефтью намазаны, горели,
карманные часы и всякая посуда, а на стене висело зеркало. На другой
половине видны были преизрядная кровать с завесом, постелью, подушками и
одеялом, двое туфли, два колпака, табурет и резной работы комель {Прим. стр.
176}, в котором лежащие ледяные дрова, нефтью намазанные, многократно
горели. В другом покое, по левую руку, стоял стол, а на нем лежали столовые
часы, в которых находящиеся колеса сквозь светлый лед видны были. Сверх
сего, на столе в разных местах лежали для играния примороженные карты. Подле
стола по обеим сторонам стояли резной работы два долгие стула, а в углах две
статуи. По правую руку стоял резной угольной поставец с разными небольшими
фигурами, а внутри оного стояла точеная посуда, стаканы, рюмки и блюда с
кушаньем. Все оные вещи изо льду сделаны и приличными натуральными красками
выкрашены были".
было видеть, как исполнили ее мысль, и - вместе забыться, хотя на несколько
минут, от душевной и телесной болезней, ее осаждавших. А чтобы очарование
зрелища было сильнее, положено было смотреть дом ночью, при освещении.
лошадей; со всех концов его тянулись нити пешеходов и ряды экипажей. Старики
будто умылись живой водой и, схватив свою старость в охапку, бежали к фокусу
общего любопытства; дети, вцепившись в полу отцовского кафтана, влеклись за
толпою. Остались в домах недвижный больной, или мать с грудным младенцем,
боявшаяся подвергнуть его опасностям народной тесноты, или слепец, которому
воображение заменяло и зодчих, и живописцев, и самые чудеса природы; но и те
с нетерпением ожидали рассказов о чудном ледяном доме. Забыты нужды, голод,
страх бироновского имени и казни.
блеском и далеко бросал от себя свет на Луговую линию, очертивши им пестрый
полукруг лиц и ног; площадь казалась вымощенною верхушками голов. Нередко
усиленный крик ледяного слона, или огненный фонтан, бивший из хобота его,
или новая смешная фигура на окнах заставляли зрителей вторгаться за черту,
заказанную слободскими десятскими и сотскими. Русские остроты сыпались часто
под русскою палкою.
трехугольной шляпенке, в изодранном кафтанишке, худой, как спичка, бредет со
скребницей и щеткой в руке, а на последней картине разжирел, аки боров; щеки
у него словно пышки с очага; едет на бурой кобылке, на золотом чепраке, и
бьет всех направо и налево обухом.
тут гуляет по ней верхом; там, вишь, он чистил лошадку, а здесь едет на
чищенной.
спрашивал третий.
Питере на всяком месте готова баня.
морозе, негоже поддавать пару...
тысячи.
поучительным тоном.
времени, тешили вдоволь глаза и языки свои. Казалось, они остротами отмщали
на знати свою бедность и унижение и согревались от жестокого задушавшего
мороза.
благоговейною тишиной.
порезов; показался эскадрон гусар и вслед затем сани государынины, за коими
тянулся ряд экипажей. Из ледяного дома выступило несколько придворных на
крыльцо и впереди всех Волынской. Когда сани поравнялись с ним, он был
подозван к ее величеству. Она изволила милостиво расспрашивать его об
устройстве дома и смеялась очень карикатурным изображениям, часто
переменявшимся на окнах. Кабинет-министр давал замысловатые объяснения.
Вдруг, при одной перемене, кто-то за санями государыни вскричал с сердцем:
ни императрице, ни окружавшим ее. Она вздрогнула от неожиданности их,
нахмурила брови и с гневом сказала:
позволила себе с тех пор, как его знала. При этом обращении она взглянула
назад: пылающий взор ее любимца, стоявшего у ней на запятках, дерзко
встретил ее взгляд.
кабинет-министру:
эти картины?
Семенова Мария
Свержин Владимир
Андреев Николай
Бажанов Олег
Шилова Юлия
Майер Стефани