Чтение 42–й страницы книги ~Киллеров просят не беспокоится~

время был убит в Новом Уренгое. Алтухову пришлось вылететь в Москву. Он
получил данные о том, что Терехов лежит в клинике Каира с поврежденным
черепом и амнезией -- потерей памяти.

В интересах новоуренгойского следствия эту информацию решено было не
разглашать. Да и вообще, давно уж она наступила -- эта критическая масса
информации, после постижения которой воспринимать что бы то ни было еще, --
было просто не-пости-жимо.

И вот Алтухов во второй раз прилетел в Каир. Машина посольства
встретила его и повезла по залитым солнцем проспектам, вдоль нескончаемо
тянулись приземистые пальмы, а по обеим сторонам стояли невысокие типовые
дома из белого камня. Солнце в этом мире, казалось, переливается через край,
заполняя все щелочки и закуточки, не оставляя шанса ни одной тени.

И вдруг стало совершенно темно. Шофер остановил машину и,
воспользовавшись паузой, задремал. Алтухов открыл дверцу, выскочил на улицу
и уставился в небо. Оно из ярко-голубого внезапно стало темно-серым. Там,
где только что находилось солнце, зиял огромный, черный, странный для взоров
землянина диск, он пытался заткнуть дыру в черно-синем участке неба. А
солнце теперь не казалось горячим и расплавленным шаром, а растекалось в
темноте и в свою очередь пыталось вырваться из объятий черного диска.
Алтухов даже не представлял себе, что такое бывает на свете, что существуют
иные цвета спектра, нежели те семь, которые мы привыкли узнавать с детства.

Наваждение продолжалось с полчаса. Алтухов грустно проводил глазами
лунный диск, сползающий с солнечного, и когда освобожденное в последний раз
в этом тысячелетии светило засияло более или менее обычно, сел в машину.
Шофер же солнечным затмением вовсе не интересовался.

Алтухов приехал в клинику, когда Терехов спал, и теперь стоял над ним и
цитировал Жуковского, заметив, что раненый пробуждается.

-- Приветствую вас, Евгений Олегович. Как видите, я снова к вам. Привез
вам персонально из Москвы новый загранпаспорт -- вернее, дубликат старого.
Ну, а общегражданский будете оформлять сами. Приедете в Москву, обратитесь с
заявлением о краже паспорта в свой паспортный стол.

-- Вот спасибо, Костенька. Как мне вас благодарить?

-- Лучшей благодарностью за мои старания, Евгений Олегович, будет
просветление вашей памяти. Может, порадуете чем-нибудь? Вспомните, кто вас
ударил, как это произошло? И почему?

Терехов с трудом привстал, Алтухов поднял повыше подушку, чтобы бедняге
было удобнее сидеть.

-- Честно говоря, Костя, мне здесь помогают вспоминать наводящими
вопросами. Как вы думаете, это не переодетые египетские милиционеры со мной
возятся?

-- Думаю, что нет, Евгений Олегович. Так что же они вам про вас
рассказали? И что вам удалось вспомнить?

-- Они навели меня на мысль, что у меня есть семья, например...

-- Весьма оригинальное предположение, -- пошутил Алтухов. -- Я и сам
мог бы вам рассказать, что у вас есть жена, это не может быть тайной.

-- Еще я вспомнил море и тот теплоход, на котором я плыл незадолго до
нападения.

-- Это очень хорошо, -- оживился Костя. -- Можете напрячь память и
вспомнить что-нибудь про этот теплоход? С кем вы плыли? Откуда?

-- Попробую.

Терехов покосился на Алтухова, который стоял у вентилятора и принимал
холодный воздушный душ. Закрыл глаза и стал представлять море, которое
неизбывно плескалось в его глазах, пока он был без сознания, да и теперь еще
не исчезало из воображения.

-- Теплоход плыл по морю. Плыл по морю. Все кругом -- голубое. Потом
помню огромные черные пирамиды. Они занимают все пространство на земле и на
небе. Потом чернота -- все черное.

Алтухов в отчаяннии махнул рукой.

-- Может, мне попробовать сеанс гипноза? -- скромно предложил Терехов.

-- Я уже спрашивал у врача, они такими методами не пользуются. Тем
более с иностранными гражданами. Не разрешают, батенька. В том-то и состоит
их метод лечения, чтобы больной сам все вспомнил.

-- Передайте мне, пожалуйста, сок. Как вы думаете, мне еще угрожает
опасность?

-- Думаю, что нет. Думаю, на вас напали, чтобы выкрасть документы.

-- Кому понадобился мой заканчивающийся загранпаспорт? -- удивился
Терехов.

-- Не только заграничный, но и российский. Дело в том, Евгений
Олегович, что вашим паспортом преступник уже успел воспользоваться. Потому
он и напал на вас так жестоко, может быть, хотел убить, а возможно, просто
нейтрализовать на несколько дней, чтобы с помощью вашего паспорта исполнить
свои коварные замыслы.

Алтухов говорил, а сам по мере рассказа начинал вдруг ощущать
непонятную нелогичность выстроенной версии. Почему преступнику понадобился
такой сложный способ овладения чужим паспортом? Именно в Египте, именно в
пещерах...

Он еще не знал, что в день прибытия Терехова и Никиты Крекшина в Египет
на этом же теплоходе плыли по Средиземному морю муж и жена Сенокосовы.

Через пару дней, так и не дождавшись полной поправки Терехова, Алтухов,
успевший загореть до негроидной расцветки кожи, позвонил в Москву.

Сначала он позвонил домой. Женечка с ходу стала жаловаться на
Нестерова. Что, мол, тот приехал из Нового Уренгоя чернее тучи, хамит по
страшному, разъярен, как бык на корриде, а тут еще Костя ее подводит, не
звонит. И дочка переживает...

Алтухов успокоил жену печальным сообщением, что явилось новостью для
Женечки:

-- У мужиков ведь тоже бывает климакс, вот ты и попала в эпицентр...

-- Это что же, и ты будешь нас с Ксюшей по всем углам гонять через
несколько лет? -- возмутилась Женечка.

-- Глупышка, как говорили древние: "Cumanna`ri eЪ me`ggio ca`
fu`ttiri", только вот должность надо хорошую. Ну да, думаю, родное
правительство расщедрится мне когда-нибудь на скромненького заместителя
министра... Начнется третье тысячелетье, все будет отлично. Кстати, оно
начнется с понедельника и не с двухтысячного года, а с две тысячи первого. У
нас еще год впереди.

-- Правда?

-- Конечно, малыша. А знаешь, какой это будет год -- две тысячи первый?

-- Какой?

-- Это будет год Змеи.

Женечка хихикнула и тихо поцеловала его в телефон, потом осторожно
спросила: "А что это значит, Костя, как ты сказал -- "Cumannari"?

-- Ты когда-нибудь была в секс-шопе? Вот поди и купи все, что там есть,
а я скоро приеду и все тебе объясню.

Нестеров действительно был суров. Металлический голос спросил Алтухова,
почему тот не звонил.

-- Шмаков, заместитель директора ФСБ, интересуется тобой, -- сказал
Нестеров то ли чтобы показать, что ему звонит сам Шмаков, то ли чтоб
припугнуть Костю значимостью ситуации.

-- Коля, ты полегче на поворотах, и тон смени. А кто такой Шмаков, я
помню. Он у нас с тобой "советское строительство" списывал на семинарах.

-- Может, ты и помнишь, но работаешь плохо, журналисты уже пронюхали,
что мы ищем в предполагаемых терактах Нового Уренгоя.

-- Это их работа -- нюхать.

-- А наша работа -- не давать им этого. И потом, почему это адвокаты
кругом роятся, мы еще никого не арестовали, а уже телефон обрывают?

-- Это не мой вопрос, я за пять тысяч километров.

-- Ах, не твой...

Вдруг Алтухов услышал, что голос Нестерова будто обмяк. В Москве
положили трубку.

Костя понял, что и Шмаков, и журналисты, и адвокаты -- все это не то,
что хотел сказать ему Нестеров, и что его другу просто плохо. Поэтому он
нисколечко не обиделся и перезвонил, благо из кабинета посла можно было
связаться с Москвой за одну секунду.

-- Ну, старик, так не годится. Женя мне сказала, что в Новом Уренгое
убили Терехову, это правда?

-- Правда, -- хрипло отозвался Нестеров.

-- Коля, не ври мне, ладно, я тебя знаю сто двадцать последних лет, а
таким никогда не видел и не слышал...

-- Ты откуда говоришь? -- спросил Нестеров, успокаиваясь.

-- От верблюда. Слушай, здешний посол, Золотарев, так похож на
верблюда, вот рядом поставить, не отличишь -- легко перепутать.

-- Не заговаривай мне зубы, -- уже мягче проговорил Нестеров, --
Терехову пока не говори. Что-то у меня не вяжется. Не вяжется, говорю,
кое-что.

-- Да, Коля, есть пробел. Я его тоже чувствую. Ты про кражу паспорта
Терехова?

-- Угу.

-- Вот тебе и угу.

-- Костя, -- перебил Нестеров, -- не в дружбу, а в службу, окажи мне
услугу. Под именем Терехова был вывезен в Новый Уренгой некий Андрей
Олегович Сенокосов...

-- Андрюшка!.. -- радостно воскликнул Алтухов, но осекся. -- Так это он
убит?..

-- Убийство не доказано. Слушай, Костя. А ведь он с женой и
одновременно с подозреваемым отправился в теплые края на теплоходике. И
теплоходик этот назывался "Леонид Прудовский".