щекой, поутру, подойдЯ к окну ближе.)
не чувствуй, а думай, купить ли впрок и где в общаге ее ссыпать, хра-
нить. Картошка С надолго, это еда. Навестить брата Веню. Так Я и говорил
себе С внятно: есть Веня, есть в продаже картошка, а моего чувства в сю-
жете, где скамейка и кровавые два ножа, нет. (А нет чувства, нет и
убийства, не было его, ничего не было, и потому им тебЯ не угадать.) А
картошку надо будет ссыпать в крыле К, там холодно С два раза по полмеш-
ка (легче принести).
Купил Вене сыра. В их отделении испортились сразу оба
холодильника: продукты, лежа холмами на столе, портятся.
Несчастные психи ходят вокруг стола, принюхиваютсЯ и так
жалко ссорятся, съев чужое.
бутылкой к больным не пустят...
рили. Его, конечно, тоже вызывали, знаЯ его угрозы (на словах) в адрес
кавказцев. (МенЯ вызывали как не прописанного здесь, как бомжа. Которого
к тому же видели ночью.) Акулов рассказал С его спрашивали долго; и пос-
ле протокола еще задержали на лишний час. Убитый с кемРто выпивал, сидЯ
на скамейке, вот они и схватились за мужиков. Про бутылку даже не вспом-
нили, усмехнулсЯ Акулов. А ведь должна же быть там бутылка, из горла пи-
ли С не из стаканов же! Не поискали. А потому что лентяи. Зарплата мен-
там приплывает сама собой. Ленивые суки. На черта им вообще чемРто зани-
маться...
нибудь новую поножовщину, дело останетсЯ на нулях.
дитьсЯ неохота С лень!
взамен менЯ никто не пострадает, спи, подружка, спи крепко, С это Я
подсказал, подшепнул своей совести, в промельк вспомнив, как она там?)
ночь валялсЯ на улице. Пристреленный, С сказал Акулов.
рался, пыхтел, лез в пыльные углы, воевал, помогаЯ мне не ступить в Ямы
и обойти ловушки. И еще похваливал, поощрял менЯ (и сам себя) в переиг-
рывании нашей жалкой (с точки зрениЯ сыска) милиции! Я всматривалсЯ в
себя: тяжело всматривалсЯ и легко удивлялся. Застукал свое ТяУ, как жен-
щину с кемРто. Конечно, сразу и простил С ведь мое Я. Но с легким разо-
чарованием. Мол, ЯРто тебЯ ценил особой ценой.
зеркало, мы ведь тоже, соотнося, отлично понимаем, что реальный человек
и человек, отраженный на зеркальной поверхности, С один. Одно целое.
чемРто застуканным и пойманным: оно не оказалось особо хитрым или там
злым. Оно лишь на чуть приоткрыло мне свои заспанные молочные глазки с
детской жаждой жить и с детским же выражением в них скорее животного ми-
ра, чем человеческого. Не страх С а вечность. Эти глаза (глаза моего
ТяУ, которое убило, а теперь припрятывало концы, как все люди) оказались
похожи на глаза животных. Мы все в этом схожи. Глаза собаки, лошади. В
таких глазах в достатке и боли, и печали, но нет койРкакой мелочи...
знаниЯ смерти. Глаза смотрят и не знают про будущую смерть. И, стало
быть, ТяУ с этой стороны вполне самодостаточно С оно живет, и всюду, ку-
да достает его полупечальныйРполудетский взгляд, простираетсЯ бессмер-
тие, а смерти нет и не будет. А если есть бессмертие, все позволено.
тилась в мое ТяУ С обнаружилась в нем.
вал) свои ухабы и рытвины (нормально!), а Я их не чувствовал. Я лежал,
почитываЯ диалоги Платона, когда в дверь стукнули.
Викыч, и Михаил не станут звонить вахтеру, зная, что Я у Конобеевых.
лит короткими цепкими фразами. Не чужд и прихотливой логики. В такую ми-
нуту менЯ не напугать.
Мол, все мы люди.) Я знаю о тебе. Знаю про ту скамейку. Но Я хочу чтоРто
иметь за мое молчание.
зашевелившимсЯ вдохновением.)
ров.)
сразу. А по частям. У менЯ скромный и в
впрочем, кто знает, как лучше). Он сказал: