Чтение 42–й страницы книги ~Двадцатые годы~

Вот те на! На револьвер он согласен, а на деньги нет.
- Нет, деньги я не брал.
- А чего теряться!
Буквы П уже нет перед исполкомом.
- А я столбы на дрова, - отвечает Григорий на взгляд мальчика. - Охапки
три напилю.
- А где...
Славушка не договоривает.
- Родные унесли, - отвечает Григорий.
Быстров в той же комнате, где всегда сидел. Даже удивительно! Белые
ушли вперед, - значит, Успенская волость еще под их властью, а в здании
волостного правления расположились коммунисты и хозяйничают себе как ни в
чем не бывало.
Быстров на обычном месте, за секретарским столиком Семин, Еремеев на
диване, а хромой Данилочкин у печки, хотя топить еще рано.
- Можно?
- Заходи, заходи! У нас заседание...
- Степан Кузьмич, где мама?
- В безопасном месте.
- Я хочу ее видеть.
- Увидишь. Мы тут посоветовались и решили, что бумаги, которые ты
забрал, надо срочно доставить в политотдел Тринадцатой армии. Возьмешь
документы, спрячешь, довезу тебя до Каменки, переберешься через линию белых,
это тебе легче, чем взрослому, а оттуда к железной дороге. Змиевка еще в
наших руках.
Дело не столько в бумагах, сколько в самом Славушке. Но об этом Быстров
ему не говорит. Трехверстка, возможно, не представляет особой ценности, но
мальчика надо на время отправить подальше от Успенского. Так за него
спокойнее. Вот и решено послать с поручением...
- Что скажешь? - нетерпеливо спрашивает Быстров. - Справишься?
Славушка и озадачен и польщен.
- Я готов, - говорит он. - Хотелось бы только маму...
- Я же сказал, - подтверждает Быстров. - Завезу по дороге. Она у
Перьковой, в Критове.
Еремеев хлопает мальчика по плечу.
- Дам тебе наган...
- Ты что, очумел? - возмущается Быстров. - Какое еще оружие? Попадется
кому - самый, мол, обыкновенный школьник. Гостил у родных в Успенском, а
теперь возвращается в Орел.
Славушка смотрит поверх Быстрова на стену, где еще недавно висел
портрет Ленина. Ленин чем-то похож на учителя. На обыкновенного учителя. И
еще немножко на папу. Славушке кажется, что он с ним встречался.
- В общем, собирайся. Дома скажешь, везу тебя к себе в Рагозино. Мол,
побудешь там, пока не отгонят белых. Оденься почище, потеплее. На сборы
час...
Полуправду Славушка сказал только Пете. Нужно, мол, уехать по делу, что
за дело, не объяснил, так что в случае чего пусть Петя позаботится о маме.
Он даже поцеловал Петю:
- Ты мне не только брат, но и друг.
Павлу Федоровичу сказал: чтобы не подвергать Астаховых опасности,
поживет пока у одного парня в Рагозине.
Такое сообщение Павлу Федоровичу по душе, он велел Надежде сварить на
дорогу яиц и сам принес из погреба кусок сала.
Вечерние тени стлались по площади, у коновязи танцевала запряженная в
бедарку Маруська, в окнах исполкома отражался багрово-рыжий закат.
Славушка со сборами не задержался.
Быстров критически его осмотрел: курточка из серого сукна, выкроенная
из старой шинели Федора Федоровича, брюки из чертовой кожи, ботинки вот-вот
запросят каши, брезентовые обмотки, кепочка, мешок о лямками...
- Раскручивай...
Достал из-за пазухи бумаги, завернул в носовой платок, приложил к
голени.
- Закручивай.
- Вряд ли кому придет в голову заглянуть за обмотки, - наставлял
Быстров. - Никому не позволяй размотать, лучше сунь в костер...
- Как Муций Сцевола, - сказал Славушка.
- Кто?
- Муций Сцевола.
- Что за человек?
- Сжег на огне руку.
- Зачем?
- Показать презрение к смерти.
- Это ты брось! - рассердился Быстров. - Сперва доберись до
политотдела, а уж потом жги.
Закат догорал, на площади желтело все, что могло отразить гаснущие
лучи.
- Тронулись.
Быстров вскочил в бедарку, прижал мальчика к себе, натянул вожжи,
цокнул, Маруська рванула и рысью вынесла бедарку на дорогу.
Поповка мелькнула черной тенью, ветлы напоминали монахов.
Славушка прижался к Быстрову. Миновали кладбище, и опять ветлы, ветлы,
да перебор черных Маруськиных ног.
- Перькову Анну Ивановну знаешь?
- Видел у Александры Семеновны.
- Правильно, подружка ее. Учителка. Приехала погостить, никому ничего
не придет в голову.
Славушка пригрелся под рукою Быстрова, и уже с разлета - в Критове,
село отходит ко сну, лишь собаки брешут, - тпру! - и уже на взгорье у школы.
- Беги!
Он уже в тепле, мамины руки обнимают его, ни Анна Ивановна, ни ее
гостья не ждали Быстрова, но Вера Васильевна уже с час как стояла на
крыльце.
- Мне все казалось...
Степан Кузьмич привязывает лошадь.
- В дом, в дом, незачем свиданки на улице устраивать.
Комнату освещает жестяная керосиновая лампочка.
В светелке у Перьковой, как у курсистки: железная коечка, пикейное
одеяльце, этажерка с книжками, а по стенам портреты: Пушкин, Толстой,
Тургенев, Чернышевский, Писарев, Добролюбов и почему-то Пугачев, между
Пушкиным и Толстым... Вот какая эта Анна Ивановна!
- Самогонки нет?
- Степан Кузьмич, откуда же у меня самогонка?
- С холоду неплохо.
- Сбегать?
- Сбегайте. И сала займите, я потом привезу, отдадите.
Перькова уходит с таким видом, точно Быстров послал ее по наиважнейшему
делу.
Быстров садится на кровать, накрытую девственно чистым одеялом,
нескрываемо довольный всем, что он видит.
- Вот и свиделись, - говорит.
- Ты тоже здесь поживешь? - спрашивает Вера Васильевна. - Только вот
Петя...
- Петя работает на Астаховых, - не без насмешки произносит Быстров. -
Ничего с ним не случится.
- А Славе здесь не опасно?
- Он здесь не останется, - безжалостно отвечает Быстров. - Он дальше...
Вера Васильевна пугается:
- Куда еще?
- Поручение Союза молодежи. В Орел, по вопросам
культурно-просветительной деятельности.
- Ну какая сейчас просветительная работа? - недоумевает Вера
Васильевна. - Со дня на день Орел займут белые...
- А вы уверены, что займут?
- Но ведь заняли же Успенское?
- И ушли!
- Вперед, на Тулу...
- А там лбом об тульский самовар! - Быстров хлопает в ладоши, как точку
ставит. - Они уже об обратном пути подумывают.
Вера Васильевна не верит:
- Выдаете желаемое за действительное.
Возвращается Перькова с самогонкой и салом.
- Еле достала...
- Я желаю сейчас только одного, - отвечает Быстров. - Стакан самогона.
Он строго смотрит на хозяйку.
- Хлеб-то у вас есть?
Хозяйка обижается:
- У меня и обед есть.
- Вот и соберите. - Он неодобрительно созерцает маленькую пятилинейную
лампу. - Разве у вас нет "молнии"?
- "Молния" для занятий.
- Вам передали керосин?
Славушка видит, как Быстровым овладевает злость.
- Как же, как же, - подтверждает Перькова. - Два бидона. Позавчера.
Быстров успокаивается.
- То-то. Не то бы Филимонову головы не сносить...
Филимонов - председатель Критовского общества потребителей. Еще
несколько дней назад Быстров приказал передать весь запас керосина в школу.
- Мужички с коптилками посидят, а детей обучать.
Волость под властью белых, Быстров скрывается, а приказы отдает
по-прежнему.