ногам. Он просил, чтобы я еще два года вела дом, и умолял меня не тратить на
себя больше того, что он определил. Он доказал мне, что ему не остается
ничего другого, как сохранять вид внешнего благополучия, что он расстался со
своей танцовщицей и будет вынужден соблюдать самую строгую, но и самую
тайную экономию в расходах, чтобы дождаться окончания всех начатых им
операций, не подрывая своего кредита. Я его и бранила и не хотела ничему
верить, стараясь прижать его к стене и узнать побольше. Он показал мне свои
книги и в конце концов расплакался. Я никогда еще не видела мужчину в таком
состоянии. Он потерял голову, говорил о самоубийстве, просто бредил, - мне
стало его жалко.
же фигляр! Мне приходилось по делам встречаться с немцами: почти все они
были люди добросовестные, открытые, но уж если они, прикрываясь добродушием
и простотой, начнут хитрить и шарлатанить, то превзойдут всех. Твой муж тебя
морочит. Его прижали, вот он и прикидывается мертвым, он собирается
хозяйничать от твоего имени еще свободнее, чем от своего. Нусинген
воспользуется этим положением, чтобы отвертеться на случай неудачи в своих
делах. Он и хитер и вероломен, это мерзавец. Нет, нет, я не собираюсь
отправлять на кладбище Пер-Лашез, оставив дочерей нищими. В делах я смыслю
кое-что! Он, видите ли, вложил все свои средства в предприятия, - отлично!
Тогда его участие в них выражено в ценностях, расписках, договорах! Пусть их
покажет и рассчитается с тобой. Мы выберем дела, которые повыгоднее, и
попытаем на них счастья; у нас будет утвержденная законом фирма на наше имя:
Дельфина Горио, состоящая в имущественном разделе со своим супругом бароном
де Нусингеном. Что ж он, принимает нас за дураков? Неужели он думает, будто
я могу прожить хотя бы два дня, зная, что ты останешься без состояния, без
куска хлеба? Да я не проживу и одного дня, одной ночи, двух часов! Если бы
эта мысль оправдалась, то я бы умер! Вот еще! Я сорок лет работал, таскал на
себе мешки, обливался потом, всю жизнь терпел лишения ради вас, и только вы,
мои ангелы, делали для меня легкой любую ношу, любой труд. А теперь моя
жизнь, мое богатство пойдет прахом! Да я умру от ярости! Клянусь всем святым
на небесах и на земле, мы выведем все на чистую воду, проверим книги, кассу,
дела! Я не прилягу, не буду спать, не буду есть, пока мне не докажут, что
состояние целехонько! Слава богу, у вас раздельное владение имуществом;
поверенным у тебя будет человек, по счастью, честный, - сам Дервиль. Господь
милостив! Ты сохранишь свой миллиончик, свои пятьдесят тысяч годового дохода
до конца дней своих - или я наделаю в Париже такого шума, что все ахнут!
Коли нас зарежут в трибуналах, я обращусь в палату. Только бы знать, что у
тебя все спокойно и благополучно по части денег: одно это сознание облегчало
все мои горести, утоляло мои печали. Деньги - это жизнь. Деньги - все. А что
расписывает нам этот эльзасский чурбан? Дельфина, не уступай ни четверти
лиара этой жирной скотине, что посадила тебя на цепь и сделала несчастной.
Если ты ему нужна, то мы скрутим его крепко, мы его проучим. Господи! Голова
моя горит, что-то жжет меня там, внутри черепа. Моя Дельфина на соломе! Ты!
Моя Фифина! Чорт побери! Где мои перчатки? Ну, едем, я хочу сейчас же
посмотреть все: книги, наличность, корреспонденцию, дела. Я не успокоюсь,
пока мне не докажут, что твое состояние не подвергается опасности: мне надо
видеть все собственными глазами.
малейший оттенок мести, если вы обнаружите слишком враждебные намерения, то
я погибла. Он знает вас и находит вполне естественным, что по вашему
внушению я беспокоюсь за судьбу моего приданого, но, клянусь вам, оно в его
руках, и он решил не выпускать его. Это такой человек, что способен убежать
со всеми капиталами и оставить нас ни с чем! Он прекрасно знает, что я не
стану преследовать его и позорить имя, которое сама ношу. Он слаб и силен в
одно и то же время. Я все обдумала. Если мы доведем его до крайности, он
разорит меня.
Мне не хотелось признаваться в этом, чтобы вы не огорчались, что выдали меня
замуж за такого человека! Его закулисная жизнь, его совесть, душа и тело -
все как наподбор. Это просто ужасно! Я презираю его, ненавижу! Да, после
того, что он говорил, я не могу уважать такого подлеца. Человек, способный
заняться теми финансовыми махинациями, о которых он рассказал мне, лишен
последней крупицы совести, и все мои опасенья основаны на том, что я
отчетливо прочла в его душе. Он, мой муж, без обиняков предложил мне полную
свободу, - а вы знаете, что это значит! - но с условием, что в случае
провала предприятий я соглашусь сделаться орудием в его руках, - короче
говоря, если я соглашусь быть подставным лицом.
воскликнул папаша Горио. - Если не будет палача, я сам отрублю ему голову на
гильотине.
Нусинген, если очистить его речь от всяких околичностей, которыми он думал
навести туман, и передать ее в двух словах: "Или все погибнет, у вас не
будет ни лиара и вы разоритесь, так как подобрать другого сообщника, кроме
вас, я не могу; или вы предоставите мне довести мои предприятия до
благополучного конца". Вы понимаете? Пока он еще дорожит мной. Моя женская
честность служит ему порукой: он знает, что я не присвою его состояния и
удовольствуюсь своим. Я вынуждена дать согласие на это жульническое,
бесчестное товарищество, иначе мне угрожает разорение. Он покупает мою
совесть и платит за нее, разрешая мне быть без стеснения женой Эжена: "Я
позволяю тебе совершать грехи, предоставь и мне совершать злодеяния, разоряя
бедняков!" Разве не ясно и это рассуждение? А знаете ли вы, что называет он
деловыми операциями? Он покупает на свое имя порожние участки, затем
поручает подставным лицам строить там дома. Эти люди отдают подряды на
постройку любым подрядчикам и платят им долгосрочным векселем, а потом за
небольшую сумму выдают моему мужу расписку в получении от него денег за
постройки: тогда владельцем этих домов оказывается Нусинген, а подставные
лица оставляют подрядчиков в дураках, объявив себя банкротами. Фирма
торгового дома Нусинген служила для того, чтобы пустить пыль в глаза
несчастным строителям. Все это я поняла. Поняла и другое: Нусинген, на тот
случай, если надо будет доказать, что у него были огромные платежи, перевел
в Амстердам, Неаполь, Лондон, Вену крупные суммы. Разве могли бы мы наложить
на них арест?
себя в комнате.
потребует от нее всего, чего захочет! Дочка, прости меня! - воскликнул
старик.
сказала Дельфина. - Когда мы выходим замуж, мы еще так неразумны. Разве мы
понимаем, что такое свет, дела, мужчины, нравы? За нас должны думать отцы.
Дорогой папа, простите мне эти слова, я вас ни в чем не упрекаю. В этом
случае вся вина лежит на мне. Папа, не надо плакать, - сказала она, целуя
его в лоб.
слезы. Вот что! Я сейчас приведу свою башку в порядок и распутаю клубок,
который накрутил в делах твой муж.
Он меня любит - прекрасно! Я воспользуюсь своей властью над ним и быстро
добьюсь того, что часть капиталов он вложит для меня в земельную
собственность. Возможно, что я заставлю его выкупить на мое имя бывшее
эльзасское именье Нусингенов, он очень дорожит им. Но завтра вы зайдите
разобраться в его делах и книгах; Дервиль мало смыслит в торговых
оборотах... Нет, завтра не приходите. Не буду портить себе крови.
Послезавтра бал у госпожи де Босеан, я хочу поберечь себя и явиться туда
красивой, свежей, чтобы милый Эжен мог мною гордиться! Пойдем посмотрим его
комнату.
лестнице послышался голос графини де Ресто, спросившей у Сильвии:
и притвориться спящим.
узнав голос сестры. Кажется, в ее семейной жизни тоже произошло что-то
неладное.
голова не выдержит двух бед.
Дельфина?
кажется тебе необычным? Я вижусь с папой каждый день.
я так несчастна! Бедный папа, я погибла!.. И на этот раз погибла
окончательно.
дитя. Она побледнела! Дельфина, ну же, помоги ей, будь с ней подобрее, я
стану любить тебя еще больше, если это возможно!..
Помни, что одни только мы с папой всегда будем любить тебя так, что все
простим. Семейные чувства - самые надежные.
ближе, - сказал он дочерям, мешая в печке горящий торф. - Мне что-то
холодно. Что с тобой, Нази? Говори скорее, ты убиваешь меня...
Конюшевский Владислав
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Корнев Павел
Трубников Александр
Майер Стефани