Чтение 42–й страницы книги ~Eurocon 2008. Спасти чужого~

Гаруса тихонько перевела дух.

«Что все это значит?»

- Колдунья моя, - злобно сказал Расмус. - Она шла ко мне.

- Ошибаешься, братец, она шла ко мне, - вздохнул Большое Брюхо, которого еще называли Повелителем Кладбищ, и пристально посмотрел на женщину: - Не так ли?

- Смотря что ты имеешь в виду, - тихо отозвалась нигири.

- Ты знаешь, что я имею в виду.

- Все идут к тебе, братец, - грубовато бросил Расмус. - Все попадают на кладбища.

- Но никто не торопится, не лезет без очереди, а когда приходит время, всеми силами старается избежать участи. И вот… - Орвар замолчал, не спуская глаз с женщины, которая машинально положила руку на меховой сверток. То ли пыталась защитить, то ли набраться сил. Продолжать невысказанную мысль Большое Брюхо не стал. Жестко заявил: - Я сожру твою плоть и обглодаю кости, колдунья.

- Я знаю.

- Не останется ничего.

- Я знаю.

- И тебе будет очень больно. Ведь смерть - только начало, потом прихожу я.

- Вечноголодное пузо.

Орвар так посмотрел на Расмуса, что тот прикусил язык. Углежог надеялся, что толстяк вернется к разговору с нигири, но Большое Брюхо решил приструнить вякнувшего грязнулю:

- Ты забываешь, братец, что я буду есть до тех пор, пока будет кого есть, - медленно протянул Орвар. - Рано или поздно у меня в зубах окажутся все. Даже те, чья плоть существует только в Отиг.

- А потом пожрешь себя? - осведомилась Два Сапога.

- «Потом» для тебя не будет, так что какая тебе разница?

- Почему ты ей помог?! - не выдержал Расмус. - Зачем привел сюда?

Гаруса с интересом посмотрела на толстяка. Тот невозмутимо почесал объемистый живот, икнул, принимая из воздуха жареную курицу, и снисходительно объяснил:

- Потому что ты бы ее убил, Расмус. И тем самым помог бы наемнику.

- Наемника убила бы я, - усмехнулась Два Сапога. - У мужлана горячая кровь.

Губы Дагни налились бордовым, в зеленых глазах мелькнуло безумие… безумная жажда. Гаруса презрительно скривилась.

- Собачками этих тварей, - рассеяно пробормотал Охотник. - На снегу догонят, покатятся, кровь во все стороны брызжет, красота!

И сжал кулак, прихватив шкуру суки. Та заскулила.

- Скучно, - вздохнул толстяк. - Из года в год одно и тоже, никакой фантазии. Чем же вы отличаетесь от тех безмозглых созданий, что носятся сейчас по миру?

- Мы среди них главные, - напомнила Два Сапога.

Орвар саркастически хмыкнул и перевел взгляд на нигири:

- Кстати, твоя шутка удалась, женщина: наемник потерял коня и теперь тащится по лесу на лыжах.

- Я рада, - ровно ответила Гаруса.

- Не торопись, - предостерег ее Большое Брюхо и вернулся к любимым родственникам: - Чего решили?

Расмус переглянулся с Дагни. В их взглядах читалась бессильная злоба: они не имели власти на территории Повелителя Кладбищ и были вынуждены принять его условия.

- Как мы будем играть? - выдавил из себя чернобородый. Словно гноем сплюнул.

- У них гонка, - спокойно начал Орвар, с наслаждением дробя зубами птичьи косточки. - Гаруса торопится к Мышиным горам, Леннарт пытается ее перехватить.

- Леннарт Изгой? - перебил его внимательно слушавший разговор Охотник. - Наемник из Гренграса?

- Да, - подтвердил Большое Брюхо.

- Туповат, - поморщилась Два Сапога.

- Зато честен, - буркнул Расмус.

- И упрям, как тарвагские тягловые бараны, - сообщил Орвар, ласково разглядывая прилетевшую из темноты баранью голову в чесночном соусе.

- Неплохой боец, - закончил Ингольф. - Для простолюдина, конечно.

- Так вот, - продолжил толстяк, - мы продадим смертным помощь. Подчеркиваю: продадим. Я подсоблю женщине, вы - наемнику. Посмотрим, кто окажется удачливее.

- Мне нравится, - кивнул Охотник. - Жестокая игра.

- Получается, мы никого не убьем? - разочарованно заметила Два Сапога.

- У других кровь выпьешь, - проворчал Орвар. - Отиг длинный.

Немного успокоившись, Расмус огладил черную бороду, пожевал губами, обдумывая следующую фразу, после чего веско произнес:

- Я определю, чем заплатит нигири.

Он согласился на предложение Орвара, но, судя по тону, от этого своего условия отступать не собирался.

Гаруса поджала губы.

- Договорились, - кивнул Большое Брюхо.

- Ты заплатишь за помощь остатками своей магии, татуированная сука, - затараторила Дагни. На ладони рыжей появился тусклый ледяной шарик: - Заставь его засиять.

И покосилась на Углежога. Тот кивнул, одобряя выбор подруги.

- Это очень высокая цена, - после паузы произнесла нигири.

- А у тебя нет выхода, ушастая, - усмехнулась Два Сапога.

Глаза Дагни засверкали, ноздри раздувались, губы подрагивали в предвкушении ответа. Два Сапога не сомневалась, что ответ будет положительным, - Гарусе действительно некуда деваться, и рыжая упивалась властью над женщиной.

«Пусть не получилось убить - зато мы ее замучаем. Орвар прав: так веселее».

- Сначала мы определим, что я получу за остатки магии.

- Чего же ты хочешь?

- Об этом я скажу только Орвару.

И прежде чем Расмус успел открыть рот, нигири и толстяка накрыла снежная пелена.

* * *

- Ты обязан сказать, чем ей помог, - угрожающим тоном заявил Углежог, наблюдая за удаляющейся нигири.

- Не обязан, - отрезал Орвар.

- Вдруг ты перенесешь ее в Мышиные горы?

Чернобородому очень хотелось, чтобы ведьма сдохла.

- Я мог бы перенести ее без лишних разговоров, - покачал головой толстяк. - Но это было бы неинтересно. Не волнуйся, братец, я чту правила: Гаруса пойдет к Мышиным горам сама, без магии. И Леннарт легко ее догонит. - Орвар взял в руки кусок говядины. - Кстати, не забывай, Расмус, что цену Изгою выставлю я. И эта цена - меч Леннарта.

И выразительно посмотрел на Ингольфа.

Два Сапога перехватила взгляд толстяка и нахмурилась. Охотник прищурился. Ингольф остался невозмутим. Углежог же, поразмыслив над предложением Большого Брюха, возмутился:

- Чем же он ее зарежет?

- Придумает что-нибудь, - махнул рукой Орвар. - Или вы ему подскажете… На самом деле, нам пора определиться с куда более важным вопросом: на что спорим?

- Если выиграет наемник, ты отдашь мне свою знаменитую собачью шубу, братец, - предложил Расмус. - И весь следующий год проходишь в одних штанах.

Толстяк похлопал себя по животу, подумал, высасывая из косточки мозг, после чего кивнул:

- Хорошо. Но если победит нигири, я спилю у Дагни каблуки с сапог. Пусть она в следующий Отиг будет похожа на идиотку.

- Я с тобой не спорила, жирный ублюдок! - завопила рыжая.

- Ты подруга Расмуса.

- Но не его вещь!

- Да, Брюхо, придумай что-нибудь другое, - примирительным тоном предложил Углежог и покосился на проснувшуюся Сив: - Не хочешь заключить пари, сестричка?

- Я хочу замуж, - честно ответила некрасивая девушка, хлопая редкими ресницами. - Пойдешь?

- Я замуж не хожу, - ответил чернобородый, на всякий случай отодвигаясь от приставучей Невесты подальше. - Я в жены беру.

- Возьми меня, - предложила Ледяная Невеста. - Я хорошая…

- Дорогая! - возмутилась Два Сапога, услышав предложение Сив. - У тебя совесть есть?!

- У меня мужа нет, - всхлипнула та. - Танцую, танцую, а муж все не приходит.

- На танцы только прохвосты слетаются, - с умным видом заявил Орвар. - Хорошего мужика прикармливать надо.

И принялся облизывать пальцы.

- А тебе жена не нужна?

- Ты готовить не умеешь.

Невеста запустила в жидкие волосы тоненькие пальчики и беззвучно заплакала. Дагни уселась рядом с Расмусом и они о чем-то зашептались. Большое Брюхо ковырялся в зубах, ожидая, когда из темноты прилетит следующая перемена. А Ингольф и Охотник, отодвинувшись как можно дальше от товарищей, негромко вели собственную беседу.

- Как ты думаешь, что попросит наемник? - поинтересовался мечник, бесстрастно разглядывая одну из собак Охотника.

- Коня, разумеется, - усмехнулся тот. - На лыжах ему нигири не догнать.

- А он очень хочет до нее добраться, - вздохнул Ингольф.

- Так сильно, что не побоялся отправиться в путь накануне Отига, - подтвердил Охотник.

Мечник помолчал, а затем твердо произнес:

- Я хочу ей помочь.

Охотник сжал ухо желтоглазой суки - та удивленно посмотрела на хозяина, - однако ответил собеседнику прежним, спокойным тоном:

- Нигири сама решила, что купить на остатки магии. Разговор окончен.

- Будет лучше, если Леннарт умрет, - холодно сказал Ингольф.

Сказал решенным тоном.

- Хочешь вмешаться в спор Орвара и Расмуса? Грязнуля будет недоволен.

- И что он сделает? Убьет меня?

Охотник расхохотался:

- Хорошая шутка, Ингольф! - И тут же стал серьезным: - Но я не хочу ссориться с Углежогом. Мне нравится дикость грязнули.

- Для меня это очень важно, - прорычал мечник. - Разреши мне поединок.

Несколько секунд мужчины буравили друг друга взглядами, после чего Охотник отвел взгляд, погладил плюхнувшегося на место обиженной суки кобеля и грустно улыбнулся:

- Наконец-то.

- Что ты имеешь в виду? - насторожился Ингольф.

- А ты не понял? Или боишься, что понял неправильно?

- Что ты имеешь в виду? - требовательным тоном переспросил мечник.

- То, что сказал, - ответил Охотник. - За те восемьсот лет, что я вынужден терпеть твое общество, ты впервые сам вызвался на бой.

«Те восемьсот лет…» Понимание заставило Ингольфа вздрогнуть:

- Так просто? Я должен был сам…

- Нет, человековское отродье, не просто, - жестко перебил мечника Охотник. - Ты должен был САМ: и душой, и телом. Каждой своей частичкой. И самое главное - ты должен был захотеть победить. Даже не так: тебе нужна победа любой ценой.

- Ты не позволишь мне убить наемника! - Мечник скрипнул зубами.

- Нет, Ингольф, не так: ты сам должен будешь сделать выбор. - Охотник издал издевательский смешок: - К тому же все говорят, что Леннарт крутой боец.

- Крутые бойцы не шляются по северным пустошам и не ночуют в клоповниках, - отрезал Ингольф. - Крутые бойцы живут южнее, в столице и богатых марках, где много преступников и много охотников за головами. Там крутость проверяется другими бойцами, не менее сильными. О Леннарте же складывают легенды пропахшие селедкой рыбаки да пастухи. Ему хватает этой славы.

- Он силен и победил многих воинов.

- Где простолюдин мог обучиться высокому искусству? - высокомерно осведомился мечник. - Я убью его без твоей помощи, убью даже с закрытыми глазами, убью и помогу нигири дойти до Мышиных гор. Ублюдок Расмус отнял у нее магию, но я верю - она дойдет. У нее глаза горят. Она дойдет.

- Но почему?

- Мое дело, - в третий раз за вечер повторил Ингольф.

- Если убьешь Изгоя, тебе придется бродить с нами еще тысячу лет!

- Я уже проклят, - напомнил мечник. - Тысячей лет больше, тысячей меньше… Мне давно все равно.

- Ставишь тысячу лет проклятия ради чужой женщины?

И снова во взгляде Ингольфа появилось высокомерие. Даже - Высокомерие. И обращено оно было не к простолюдину, что топтался сейчас на лыжах, умело ведомый ночными тварями, а к самому Охотнику, одно только имя которого наводит страх на людей. Ингольф смотрел на Охотника так, что тот начал понимать разницу между тварью и человеком.

- Гаруса - мать, - произнес мечник. - А у матерей нет национальности и рас.

- Кажется, теперь я понимаю, что именно заинтересовало Брюхо в этой истории, - пробормотал Охотник, отводя взгляд. - Мать, да?

- Я рожден женщиной, - продолжил Ингольф. - Пусть я проклят, но этого не забыл. Я был воином, но сражался только с воинами. Мои руки по локоть в крови, но это кровь равных. Это кровь воинов!

Не было больше проклятого мечника, бездушного и безразличного. Перед Охотником сидел рыцарь, заплативший огромную цену за нарушенное слово, но не забывший, что такое честь. Или наконец-то вспомнивший, что такое честь. Рыцарь, который больше всего на свете хотел исполнить главный долг воина: выйти на бой, чтобы защитить.

- Разреши мне поединок! Расмус не посмеет воспротивиться: ты держишь нити моего проклятия, ты в своем праве. Разреши!

- Ты хочешь победить?

- Я обязан победить.

- Орвар, - покачал головой Охотник, восхищаясь толстым уродом. - Хитрый обжора Орвар… он все предусмотрел, потребовал меч… А я все не мог понять, чего он на тебя так пялится… Теперь Грязнуля и Сапоги подумают…

- Что подумают? - не понял рыцарь.

- Не важно. - Охотник посмотрел Ингольфу в глаза. - Я ждал этого момента восемьсот лет, рыцарь. Я ждал, когда ты сам, не по принуждению, не по приказу, а по зову сердца, по велению души, по требованию совести захочешь выйти на поединок. По-настоящему захочешь. А потому не могу тебе отказать. Ты сразишься с Леннартом.

- Спасибо!

- Не спеши радоваться. - Охотник вновь стал спокойным и чуточку рассеянным. - Ты очарован Гарусой, но ты не разглядел главного: иногда, мой друг, победа и смерть шествуют рука об руку. Подумай об этом, проклятый рыцарь.

* * *

Бразар умер в тот самый миг, когда на горизонте появились заснеженные пики Мышиных гор. Когда Гаруса решила, что предсказание по каким-то причинам оказалось ложным и ее безумное предприятие может завершиться удачно. Когда она улыбнулась.

Именно в этот момент Бразар остановился, коротко выдохнул и медленно опустился на землю, аккуратно сложив в коленях ноги. Отдых у костра ночных тварей не прибавил скакуну сил, зато наполнил ложной уверенностью в себе. И холодным дыханием Отига. Покинув заброшенное кладбище, козел, несмотря на протесты Гарусы, помчал рысью, торопясь унести хозяйку от ночных тварей, а уж когда они вышли на знакомую дорогу, то и вовсе погнал без оглядки.

И не выдержал.

- Прости…

Нигири провела рукой по витым рогам, в которые когда-то вплетала магические нити, коснулась лба Бразара, отвернулась и, поудобнее перехватив меховой сверток, побрела к возвышающимся на горизонте горам. По колени проваливаясь в снег. Стискивая зубы. Чувствуя за спиной дыхание наемника.

Примерно через пятьдесят шагов Гаруса стала задыхаться, а одежда под шубой насквозь промокла - сказывалась незалеченная лихорадка. Голова кружилась, перед глазами плыли разноцветные круги, а пот, выступающий на лбу, на ветру мгновенно превращался в лед.

Она перестала видеть горы. Но знала, что они где-то впереди.

Она перестала чувствовать руки, которыми прижимала к себе меховой сверток. Но знала, что не выронила его.

Шептать не получалось - губы не слушались.

Могла лишь повторять мысленно: «Не зря… Это все не зря… Не зря…»

* * *

Тусклое солнце нехотя, словно по приговору суда, выползло на небо. Начались пустоши Рьякванда - граничащая с Мышиными горами холмистая область. Тропа змеилась меж склонов, огибая базальтовые глыбы, в обилии валяющиеся по всему Рьякванду, и за одной из них Леннарт обнаружил тарвагского козла. Черный зверь лежал на снегу, аккуратно сложив под себя ноги, так, словно устроился отдохнуть. Но бока не вздымались - мертв. Нигири осталась без скакуна.

Довольный Изгой привстал на стременах.

За этой глыбой холмы стирались, превращая Рьякванд в равнину, тянущуюся до самого горизонта, над которым возвышались пики Мышиных гор, и уходящая от павшего козла цепочка следов была видна как на ладони.

И даже…

Несмотря на тусклое солнце, снег все равно слепил глаза, и темную точку на белом полотне наемник разглядел не сразу.

Догнал!