девяносто третьего года, конец срока - десятое декабря девяносто девято-
го года...
Лиса тут же пропало. Она действительно не придавала значения зэковской
стрижке и одежде, казенной убогости обстановки. Она по-особому видела
мир, выделяя только хорошее, и в этом состояло ее счастье.
тонкая талия, покатые бедра... Она всегда носила короткие юбки, а ноги
были длинными, она как-то померила - девяносто пять сантиметров, да еще
шпилька... Глаза шныря остекленели, рот перекосила похотливая улыбка. Он
мог начать прямо сейчас, случалось и такое.
лек к себе девушку.
обычно. Зато Лиса залило жаркой волной нетерпения.
двух сущностей: одна опытная, умелая и бесстыдная, вторая - застенчи-
во-целомудренная.
дить острую непристойность предстоящего, задавая какой-нибудь обыден-
но-невинный и абсолютно неуместный вопрос.
буждали Лиса до предела, Натаха, приспустив трусики, замерла, подняв ли-
цо к небу.
ся белую полоску живота, пышный треугольник лобка и с нетерпением ожи-
дал, когда она нагнется и под маленькими бледными ягодицами появятся ко-
жистые складки, поросшие короткими курчавыми волосами. Ругнувшись про
себя, он тоже задирал голову, рассматривая серебристый силуэт на синем
фоне безоблачного неба - тоже красивое зрелище, но не в данный момент.
он, сглатывая вязкую слюну.
этого зависело - спустит ли она трусики совсем или вернет на место.
хи уходила в тень. Скомканные трусики небрежно бросались на траву, и Лис
наконец видел что хотел и что хотел делал...
раздевайся!
юбки. В это время Лис расстегнул застежку лифчика. Девушка опустилась на
кровать, раздался противный скрип. Когда Лис сел рядом, звук повторился.
на себя. Из-под белого атласа выскочили груди, мягкие, они обвисали, но
длинный сосок смотрел не вниз, а вперед и чуть вверх, что спасало прив-
лекательность маркоташек. И точно - маркоташки. Жаргонное зоновское сло-
во как нельзя лучше подходило к грудям Натахи.
обшарпанной тумбочки на стул, оттуда - на второй, потом на стол и снова
на тумбочку.
груди - две под атласной тканью и две голые, свисающие из-под нее.
да-то трусы. Яростный скрип кровати дал знак, что длительное свидание
началось.
рить журналу "Здоровье". А Лис стоял рядом и под шум льющейся воды шеп-
тал в маленькое, смешно оттопыренное ушко:
вот что...
много раз лилась вода, заглушая шепот Лиса. Натаха выучила инструктаж
наизусть.
- прошептал Лис, прощаясь.
Коренева не зафиксировал. Только скрипы кровати, изредка охи Наташки, да
глухие стоны Лиса. Впрочем, опера слушали запись с интересом.
ной безопасности, центр которой располагался в Тиходонске, продолжали
проводиться заградительные, фильтрационные и оперативно-профилактические
мероприятия.
войск перекрыли грунтовые сельские дороги и тропинки, которыми пользова-
лись похитители скота, перевозчики наркотиков и прочий малоорганизован-
ный криминальный люд из сопредельных кавказских республик.
пешно пытались договориться "по-хорошему" представители крупных преступ-
ных кланов, привыкших свободно гонять через "прозрачную" границу грузо-
вики с самодельной водкой, оружием, мешками настоящих и фальшивых денег,
цистерны с бензином и соляркой.
снося хлипкие барьеры передвижных ограждений, но омоновцы открывали
огонь, дырявили скаты и кузова, а непонятливых водителей вразумляли са-
мым убедительным, хотя и абсолютно незаконным способом.
не шутят, и они предприняли попытку запугать мешающих "делать дело" мен-
тов.
определить не смог, подъехал чрезвычайно уверенный в себе огромный крас-
нолицый и усатый джигит, одетый с вызывающей кавказской роскошью, с мас-
сивным, как кастет, золотым перстнем и выставленной напоказ золотой
цепью с палец толщиной.
лайковой кожи висел пистолет в открытой кобуре, в машине лежал короткий
автомат.
разговор есть!
шел к визитеру. Он не уступал джигиту ни ростом, ни телосложением и хотя
одет был попроще - в защитный камуфляж с десантной тельняшкой, уверен-
ностью превосходил его.
он не собирался.
лиэтиленовый мешок, набитый пачками денег.
мешать нам не надо!
взглядом маленьких медвежьих глазок.
жие есть, мы обид не прощаем. И когда нам мешают - не любим.
рявого рукописного текста содержались угрозы в адрес командира, бойцов и
всех их родственников до седьмого колена. Угрозы были изощренно-зловещи-
ми, часто встречалось обещание превратить омоновцев в женщин.