Чтение 42–й страницы книги ~Кровь нерожденных~

резон. Значит, денежки он взял с заказчика, все вперед, не половину, причем
по самому высокому тарифу. А жмурик твой возьми и лопухнись. Ну, Вейс само
собой бабки назад захотел, заказ-то не выполнен. Тут ему колдуновские ребята
и стали туфту гнать, мол, заказ его был лажевый, с подставкой, они на нем
лучшего человека потеряли, а, стало быть, денежки его - вроде откупного за
жизнь их братана дорогого-любимого. Ох, ржали они, как Вейс этот уехал!
Колдуна, конечно, там не было, только ребята его. Колдун Вейса этого не
уважает совсем, пугает сильно и хочет выпотрошить да выбросить.

Тут Глаз скорчил смешную гримасу:

- Ой, пойду я, отолью, начальник. Пива много выпил.

Маленькая узкоплечая фигурка скрылась в закутке, вонь от которого
разливалась по всему залу пивной.

Прошло десять минут, потом пятнадцать.

Веня не появлялся. Подождав еще немного, Кротов встал и не спеша
направился к закутку. Там была раковина со сломанной сушилкой и две двери.
На одной была изображена мужская голова в цилиндре, и внутри стояла гробовая
тишина. Сергей слегка дернул дверь, она оказалась незапертой.

Под самым потолком было небольшое окошко, распахнутое в ноябрьскую
темноту. Выходило оно на задний двор пивной, и пролезть в него мог только
тощенький, узкоплечий Глаз, больше, наверное, никто. Осталось только гадать,
как он до окошка дотянулся.

"А ты у нас не только нарколог, но еще и акробат", - усмехнулся про себя
Кротов.

Теперь с фотографией стало проясняться - а ведь именно ее наличие в
кармане Бубенцова было самым веским доводом против возможности заказного
убийства. Кротов даже слегка зауважал хитреца Колдуна: мало того, что
подменил своего киллера бывшим мужем, еще и фотографию подсунул, для
убедительности. Мол: в наше грубое время за деньги и в бывшую жену пальнуть
можно, но уж с фотографией в кармане, за деньги точно никто палить не
пойдет. Только страстный ревнивец - от чувств-с. Но это дело бесплатное,
глубоко личное.

Разумеется, никаких отпечатков Колдуна, то бишь уголовного авторитета
Ивана Голованова, на фотографии не было. Он либо вообще к ней не прикасался,
либо держал за края, как музыкальную пластинку.

Однако что могло связывать члена Союза писателей, автора восьми книг, с
уголовным авторитетом? Оказывается, многое. Голованов родился в Тюмени, жил
там до 1970-го. В том же городе, в том же доме, в квартире напротив провел
детство и отрочество писатель Бубенцов.

Как член творческого союза Бубенцов мог нигде не работать. Он и не
работал. Между тем последняя его книга вышла в 1992-м. Если что и
публиковалось позже, то гонорары были копеечными. На что же жил писатель три
года?

Обыск в его квартире показал, что Бубенцов жил в достатке. Обстановку,
конечно, нельзя было назвать роскошной, но денег она стоила немалых. Между
тем последняя его жена, девятнадцатилетняя глупенькая фифочка, вообще
никогда нигде не работала, а в настоящее время сидела с маленьким ребенком.

Читая протокол ее допроса, который вел Сичкин, Сергей наткнулся на слова:
"Деньги, конечно, у нас были, но шуб и бриллиантов Юрочка мне не покупал.
Говорил, что это опасно, что бандиты сразу видят, у кого бриллианты, и берут
на заметку. Вот года полтора назад нескольких наших знакомых обворовали,
сейчас такое время ужасное..."

Кротов поднял архивы и выяснил, что действительно на протяжении полугода
было обворовано семь писательских квартир и три дачи в Переделкине. Было это
в 1994-м, квартиры - летом, дачи - зимой. Воры действовали тихо, аккуратно,
ни одного трупа за собой не оставили, лишнего не брали, только
драгоценности, деньги, мелкий антиквариат, полотна старых мастеров. Даже
беспорядка не делали - очень тактичные воры. Некоторые потерпевшие были им
искренне благодарны: не мучили, не убили никого, дверь не сломали, дом не
подожгли.

Ни одно из дел раскрыто так и не было. Районные следователи особенно и не
старались - ни крови, ни следов, зацепиться не за что. В наше время горы
трупов остаются нераскрытыми, а тут всего-навсего кражи.

Кротов решил, что с Ваней Головановым он еще успеет пообщаться. Главное
сейчас - Вейс. Колдун вряд ли знает, где он.

***

С Арсением Верещагиным, прямым потомком известного художника-баталиста,
Лена была знакома лет двадцать. Когда-то, в середине семидесятых, он
считался одним из некоронованных королей московского андерграунда. Его стихи
ходили в списках "самиздата". В подвальных и чердачных мастерских "левых"
художников устраивались его сольные концерты, бархатным баритоном он пел под
гитару свои песни, читал стихи.

Арсюша был красив, талантлив и нищ. Дома своего не имел, жил у
какой-нибудь очередной жены или любовницы. Последняя жена, бойкая
научно-техническая дамочка, увезла Верещагина в Америку. Но там его
московский богемный блеск быстро померк, и она бросила его, как мальчика с
пальчик, в дремучем лесу бруклинских кварталов.

Пять лет назад Лена впервые приехала в Нью-Йорк, и Стивен, показывая ей
город, повез в том числе и на Брайтон. Прогуливаясь вдоль магазинов с
русскими вывесками, Лена вдруг услышала крик: "Эй! Полянская!"

Кричал незнакомый человек на костылях. Только внимательно вглядевшись в
бледное, заросшее черной щетиной лицо, Лена узнала красавца Арсюшу.

- Костыли - это ничего, - утешил он, - с лестницы упал, ногу сломал. Вот
приедешь в следующий раз, встречу тебя на шестисотом "мерсе".

Через год Лена приехала снова. Он жил все в той же крошечной комнатенке,
где, кроме матраца, помещались лишь холодильник и кадка с фикусом. Работал
он на "кеш", то есть за пять долларов в час грузил ящики, мыл полы. Хватало
только на жалкое жилье и китайские супчики в пакетах.

С большим кульком еды в одной руке и пакетом моющих средств в другой Лена
поднялась на второй этаж по вонючей лестнице.

- Войдите, открыто! - услышала она знакомый бархатный баритон.

Ей повезло - Арсюша был дома. А ведь мог исчезнуть за это время, и
телефона у него не было.

- Ленка! Вот сюрприз! - Он вскочил с матраца, чуть не сшиб фикус. Из-за
кадки с диким мяуканьем вылетел рыжий котенок с такими же, как у хозяина,
ярко-голубыми глазами.

Лена заполнила пустой холодильник продуктами, перемыла груду грязной
посуды, собрала в пластиковый мешок консервные банки, забитые окурками,
открыла окно и поставила на электроплитку ковшик, служивший и чайником, и
суповой кастрюлей.

Пока она хозяйничала, Арсюша сидел на подоконнике и читал ей свои новые
стихи.

Квадрат твердого пластика, положенный на матрац, служил столом. Налив,
чаю Арсюше и себе, дослушав свежесочиненную поэму, Лена спросила:

- Ты можешь достать мне пистолет?

- Запросто, - невозаутимо ответил Арсюша. - Триста баксов. Тебе когда
надо?

- Прямо сейчас.

- Деньги есть с собой?

Лена кивнула и достала из сумочки три сотенные бумажки.

- Посиди, подожди. Я сейчас вернусь.

Арсюша не стал делать квадратные глаза, не задавал дурацких вопросов:
зачем? что случилось? Он вернулся через полчаса с картонной корзиночкой, на
которой было напечатано красивыми буквами: "Ресторан "Очи черные" - и
по-русски, и по-английски. Такие корзиночки называются собачьими пакетами, в
них складывают еду, недоеденную в ресторане. Из корзиночки Арсюша извлек
маленький пистолет в мягком замшевом чехле.

- Это "вальтер" пятизарядный, - объяснил он, - извини, не новый. Так
сказать, "секонд хенд". Но оно и к лучшему - пристрелянный уже.

- Из него убили кого-нибудь? - испугалась Лена.

- Чего не знаю, того не знаю, - Арсюша развел руками, - может, и не
убили. Просто постреляли. Ты, кстати, стрелять умеешь?

- Нет, - честно призналась Лена.

- Тогда пошли. Научу.

Они вышли на берег океана. Завывал ветер,

Довольно сильно штормило. Вокруг не было ни души.

- Смотри. Вот так снимаешь с предохранителя. Целишься, - Арсюша направил
маленькое дуло в сторону океана, - и - пах! пах!

На курок он не нажал. Зачем зря расходовать боеприпасы?

- Теперь попробуй сама. Лена осторожно взяла пистолет. Он был теплым от
Арсюшиной руки и приятно тяжеленьким.

- Давай, пальни разок. Не бойся. Только учти, если придется стрелять
по-настоящему, то не дальше пяти метров. А лучше в упор! - Арсюша кричал
прямо в ухо, но слышно было плохо. Лена выстрелила в высокую океанскую
волну.

Пистолет чуть дернулся в руке.

- Отлично! - похвалил Арсюша. - Пальни еще пару раз для тренировки, и
пошли.

- Я бы пригласил тебя куда-нибудь поужинать, или пообедать, как здесь
говорят. Дурацкая, кстати, привычка. Что за обед после семи вечера?

- Но у тебя нет денег, - подсказала Лена.

Они уже вернулись с океанского берега на торговую улицу, но продолжали
кричать. Штормовой шум все еще стоял в ушах.

- Да, - признался Арсюша, - денег у меня пока нет. Но я обещаю, что в
будущем году мы с тобой полетим на моем личном самолете ужинать в Париж, к
"Максиму".

- До будущего года не так уж далеко, - улыбнулась Лена, - я подожду. А
пока мы с тобой пойдем на своих личных ногах в какой-нибудь китайский
ресторанчик. Только в такой, где не говорят по-русски.