специалист, доктор наук. Она часто бывает за границей. Представьте, как
нехорошо получится, если всеми уважаемый доктор Ирина Павловна Воротынцева
будет задержана на таможне и в ее личных вещах обнаружатся, к примеру,
наркотики. У вас нет выбора, Алиса Юрьевна. И вы напрасно хитрите со мной.
Кубинца избил Майнхофф у вас на глазах. Парень пытался вас изнасиловать.
Впредь вы будете говорить только правду о вашем благородном друге. Только
правду.
каких это пор к нам стали засылать шпионов из дружественной ГДР?
лучшая, но все-таки живая эмоция.
расстаться в любой момент.
прокуратуру. Он тут же напился до сердечного приступа, даже не пытаясь
понять, зачем и почему его вызывают.
пили чай, и мама сказала, что ее поездка во Францию почему-то сорвалась.
диссертацию. Он доведет меня когда-нибудь до инфаркта. Он метит на
завкафедрой и все сметет на своем пути, меня и первую очередь. Если я не
выступлю с докладом в Париже... А что такое с твоим отцом? Почему его в
прокуратуру вдруг вызывают?
сказала:
произошла ошибка. Его однофамилец проходил свидетелем по делу о какой-то
краже. Никуда ему являться не надо.
они поехали в Серебряный Бор, и там, в глубине огромного парка, она
рассказала ему все, от начала до конца, почти дословно передала разговор с
майором Харитоновым и текст документа, который ей дали подписать.
завербовало КГБ.
станешь рассказывать то, что я тебе скажу. Мы им такие наплетем сказки, что
мало не покажется.
ты натворил? Почему они так тобой интересуются?
лица.
сказала.
чистая трава. Над головой покачивались высокие верхушки сосен, пронизанные
солнцем. Алиса не могла избавиться от ощущения, что сейчас, вот сию минуту,
их с Карлом кто-то снимает из густого кустарника. Ей даже чудились еле
слышные щелчки. Но потом она перестала думать об этом. Правда, ненадолго,
всего на несколько бесконечных минут.
Глава 21
где находится. Его тошнило, знобило, рубашка была влажной от пота. А
главное, было почему-то ужасно страшно. Он заморгал, стал тереть глаза,
наконец приподнял голову, огляделся и немного успокоился.
порядок, только пепельница с окурками на журнальном столе. Он один у себя
дома, в полной безопасности. Никого нет.
никому на свете не нужен. Ему пятьдесят, и впереди бездна одиночества,
влажная чернота могильной ямы. Какая гадость...
столе стояла открытая бутылка минералки. Он стал жадно хлебать воду из
горлышка, потом уселся на табуретку, закурил.
Плотный, вязкий, как деготь, туман в голове. На часах половина пятого
вечера. На улице почти совсем стемнело.
к телефону, чтобы позвонить Маруське. Отдернул руку, словно телефонный
аппарат был куском раскаленного металла. Нет у него никакой Маруськи. Некому
звонить. Девчонка оказалась такой же дрянью, как они все. Его опять предали,
бросили, кинули, как полное дерьмо. Все они суки...
голове все никак не таял.
захлебывалась лаем, старушку в огромных валенках, мерзкий разговор с
Маруськиным отцом. Это было вчера. Потом, ночью, он пил водку один на кухне.
А что было утром? Похмелье? Но он ведь не запойный алкаш. Не могло похмелье
длиться до половины пятого вечера. Доконали его эти бабы...
колесику, вскрикнул от боли. Ноготь на большом пальце сломался до мяса.
Кресло откатилось к стене. Он присел, чтобы рассмотреть пострадавший палец,
и вдруг заметил несколько блестящих шариков на полу, под креслом.
развернул один. Обертка от конфеты. От его любимого швейцарского шоколада с
коньячной начинкой. Фольга хранила отчетливый запах коньяка и шоколада. Во
рту возник приторный горьковатый вкус. Перед глазами всплыло женское лицо в
обрамлении прямых белокурых волос.
"Плейбой", брала у него интервью. Как ее звали? Ирина... Нет, ее звали
по-другому, но она была ужасно похожа на Ирину в юности. Он увидел ее и
потерял голову, поплыл в теплой патоке воспоминаний. А потом вырубился. При
ней или позже, когда она ушла?
механизм срабатывал в определенном месте воспоминаний и сознание зарастало
туманом, дрожащей сеткой, как экран сломанного телевизора.
точно, Карл был здесь! Они пили втроем, потом Цитрус вырубился, а гости
ушли...
Цитруса в гостях, не знал нового адреса.
Дублине. Цитрус взял у Карла большое интервью для французской неонацистской
газеты, с которой в то время сотрудничал. Потом посидели в баре, поболтали и
разошлись. Там было несколько ребят из ИРА.
них зашел разговор о женщинах, Цитрус выдвинул свою обычную сентенцию, что
все они суки и каждой нужен грубый сильный хозяин. Карл ответил, что Цитрусу
просто не везло с женщинами.
этого не скажешь. Слушай, неужели у тебя нет никого, кроме нее? Про тебя
болтают, будто ты аскет, однолюб. Это совсем не вяжется с твоим имиджем. Ты
не волнуйся, я не для газеты...
белокурая бестия фрейлейн Циммер.
не виделись много лет. Я даже хотел на ней жениться.
теперь отвяжись, чертов папарацци. Как у вас, русских, принято говорить, это
было давно и не правда. И вообще, с тобой, старый потаскун, я не собираюсь
обсуждать свою единственную чистую любовь.