Чтение 42–й страницы книги ~Продажные твари~

никак не мог, но взгляд почувствовал, напрягся. Потому и разошлись они так
быстро".

Аккуратно выруливая с платной стоянки, Лариса думала о том, что с
намеченными на первую половину дня домашними делами придется распрощаться.
Шеф вряд ли удовлетворится телефонным сообщением, потребует подробности и
детали. И сообщать о таком важном контакте надо срочно.

"А я губы раскатала, думала, успею борщ сварить, котлеты накрутить...
Угораздило же их столкнуться именно сегодня у меня на глазах. Уж я-то знаю,
как их обоих обложили со всех сторон, чтобы они не встретились, доктор и
полковник, им просто невозможно было встретиться без свидетелей. Наверняка
ведь я не одна зафиксировала этот случайный контакт. А потому надо доложить
скорее, меня ведь тоже могли засечь, мигом настучат, что я с такой
информацией не спешу. Однако я ведь спешу, - она притормозила у светофора, -
так спешу, что самой противно".

Глава 20

- Мы разве не домой? - спросила Маша, заметив, что они едут в
противоположную сторону.

- Нет, мы за кроссовками и вообще за всякими Одежками для тебя.

- Но кроссовки можно было купить на рынке, в вещевых рядах.

- Покупать китайские подделки на рынке - только деньги выбрасывать. В
такой дряни ты больше ходить не будешь. Порядочная барышня должна иметь пару
приличных платьев, и шорты твои никуда не годятся.

- Между прочим, приодеть Машу Кузьмину значительно сложней, чем покойную
Юлю Воронину. Почему-то на мой тощий размер шьют либо попуга-ечно-молодежный
хлам, либо проституточные тряпки типа того лилового платья, которое мы
сожгли. Мне и так хорошо, не надо никаких одежек!

- Я очень рад, что тебе и так хорошо, - улыбнулся доктор, - но пара
приличных платьев тебе не помешает.

- Вадим, я не ломаюсь, я серьезно - давай не будем ничего покупать. Я
ведь не содержанка твоя!

- Фу, Машенька, откуда слова такие - содержанка? Ну, хочется мне тебя
приодеть. Я десять лет, кроме цветов и духов, никому ничего не покупал.

- А кому ты покупал цветы и духи? - прищурилась Маша.

- Всяким разным дамочкам. Уже не помню.

- И не помни! Всяких разных дамочек забудь!

- Давно забыл.

- А что я скажу маме, когда она увидит у меня новую одежду?

- Ты лучше подумай, что ты скажешь маме, когда она увидит меня. Как ты
меня представила своей преподавательнице? "Мой друг"? Сказала бы еще -
"товарищ".

- Ну а как мне прикажешь тебя представлять? - смутилась Маша. - Как
прикажешь, так и буду.

- Ну а как ты думаешь? Кто я тебе?

- Ты мне - все! - тихо сказала Маша. - Ты мне - любимый, единственный, но
я ж не могу так тебя представлять. "Познакомьтесь, это - мой любимый,
единственный Вадим!"

- Можно проще: это мой жених.

- Но ты же мне еще не предлагал руку и сердце.

- Дорогая Мария Львовна! - Вадим кашлянул и произнес торжественно:

- Я предлагаю вам руку и сердце. Я вас очень люблю и хочу, чтобы вы стали
моей женой. Вы согласны?

- Дорогой Вадим Николаевич! Я вас тоже очень люблю и согласна стать вашей
женой. Между прочим, после этого положено поцеловаться.

- Врежемся, - покачал головой Вадим.

- Еще положено шампанским чокаться, - вспомнила Маша, - но я терпеть не
могу шампанское. Газированный одеколон. И вообще ты за рулем. Ой, Вадим, а
как же продукты в багажнике! Все испортится на такой жаре. Ты ведь кучу
денег на рынке потратил.

- Ну, ты зануда, девочка моя!

- Просто я не могу привыкнуть к таким финансовым ритмам. Ты на рынке
потратил столько, сколько моя мама за месяц работы получает.

- Ты же в кафе сидела. Откуда ты знаешь, сколько я потратил?

- Я знаю цены и видела сумки.

- Ты у меня экономная?

- Я? - Маша задумалась. - Честно говоря, пока не знаю - нечего было
экономить. Вот, например, нужны мне новые джинсы или сапоги, можно бы и
сэкономить, но не на чем... На еду, конечно, хватает, но еле-еле. Вещей мы
почти не покупаем, мама сама все шьет и вяжет. Она умудряется соорудить
нечто из ничего. На новогодний вечер у нас в училище она за одну ночь сшила
мне такое платье - никто не верил, что оно сшито моей мамой на зингеровской
машинке. Она нашла на антресолях кусок вишневого бархата, еще моей покойной
бабушки, и получилось словно от Кардена. Туфли тоже были бабушкины. А мама
потом всем говорила, что той ночью, перед Новым годом, слетала в Париж и
купила туфли и платье за две тысячи долларов.

"Тойота" подъехала к международному гостиничному комплексу. Маша и Вадим
вошли в небольшой, совершенно безлюдный бутик. Кукольно-хорошенькая
продавщица одарила их ослепительной улыбкой. От обилия вещей Маша
растерялась, у нее даже в глазах зарябило. Одно дело - маскарад, выбор
образа соблазнительной корреспондентки, другое, совсем другое дело - одежда
для себя.

- Ну что, Машенька, начинай, - Вадим снял с вешалки несколько платьев.

- Может, все-таки ограничимся кроссовками? - неуверенно возразила Маша,
заметив цену на ярлыке одного из платьев.

- Спортивная одежда в другом магазине. Давай уж облегчим немного жизнь
твоей маме, чтобы она спала ночами, а не сидела за зингеровской машинкой.

- Ладно, но выбирай ты сам. Я кое-что понимаю в театральном костюме, но
представления не имею, что надо носить, так сказать, в реальной жизни.

Вадим заставил Машу перемерить семь платьев, выбрал два - повседневное из
тонкого льняного трикотажа и нарядное, строгое, из светло-бежевого шелка.
Именно эти два платья идеально на ней сидели, будто специально для Маши
сшиты. В обувном отделе он подобрал к повседневному платью легкие замшевые
босоножки, а к нарядному - строгие туфли-лодочки. Он стоял перед ней на
коленях, сам надевал ей туфли и босоножки, прикасаясь к ее ногам так нежно,
как если бы это были какие-то бесценные произведения искусства.

"Господи, - думала Маша, глядя на его седую макушку, - я таю от него, как
мороженое на ярком солнце, растекаюсь сладкой лужицей и ничего не соображаю.
Даже страшно... Хотя чего теперь-то бояться? Мы передадим кассету
Константинову, все расскажем ему и полетим в Москву. Ведь столько уже всего
произошло! Хватит, надо отдохнуть".

- Машенька, встань, пожалуйста, пройдись, - попросил Вадим, - удобно
тебе? Не жмет? Не трет?

- Да, мне очень удобно. Давай на этом остановимся, ладно?

- А кроссовки?

В примерочной спортивного магазина Маша переоделась в новые светло-серые
шорты-бермуды, новую бледно-розовую футболку и сменила драные китайские
тапочки на новые замшевые босоножки.

- Упаковать? - спросила продавщица, глядя на жалкую кучку стареньких
тряпочек, которую Вадим вынес из примерочной.

- Выкинуть! - распорядился он. - И тапки тоже!

Продавщица понимающе кивнула.

Напоследок он выбрал для Маши самые дорогие кроссовки. Продавщица
упаковала их в коробку, завернув в шелковистую папиросную бумагу, словно
экзотические фрукты.

В маленьком открытом баре они чокнулись свежевыжатым апельсиновым соком.

- Я нас с тобой поздравляю, Машенька, - сказал Вадим, - но по-настоящему
мы поздравим друг друга в Москве, когда все останется позади.

- А все и так позади, - пожала плечами Маша, - все плохое кончилось.
Знаешь, я поняла - когда мы вместе, нам везет. Порознь значительно хуже.

Как только они сели в машину, затренькал сотовый телефон. Доктор щелкнул
крышкой:

- Алло!

В трубке стояло мрачное молчание.

- Молчат? - тревожно спросила Маша.

- Сейчас перезвонят, - успокоил Вадим ее и себя.

Но никто не перезванивал.

- Господи, какая я дура, - выдохнула Маша, - ничего еще не кончилось, они
вполне могли засечь нашу встречу на рынке.

- Машенька, пожалуйста, не называй себя дурой. Мне не нравится это слово.
Они, конечно, могли засечь нашу встречу на рынке, но только теоретически.
Во-первых, они не следят постоянно. Нет у них такого количества людей.
Во-вторых, когда они не спускали с нас глаз, мы это чувствовали, помнишь?

- Еще бы не помнить!

- Ну вот. А сейчас такого ощущения не возникло.

- Что ты скажешь, если сейчас они позвонят и вызовут тебя?

- Скажу - заболел. Температура высокая... В общем, придумаю чего-нибудь.
Машенька, перестань, пожалуйста, паниковать. Ну, помолчали в телефоне, мало
ли, может, не туда попали. Было бы куда хуже, если бы меня сейчас
действительно вызвали.

По дороге к дачному поселку Вадим то и дело приглядывался к следовавшим
за ними машинам. Но машины в зеркале заднего видения постоянно менялись.
Никакого "хвоста" не видно.

"Мы нервничаем перед финалом", - подумал он, сворачивая на узкую улочку
дачного поселка. Оставалось проехать еще несколько десятков метров. Улочка
шла небольшой дугой. Показались ворота дома. И тут Вадим дал задний ход: из
кустарника напротив ворот виднелся зеленый бок военного "газика", того
самого, который всегда заезжал за ним.

Дело не в телефонном молчании - оно в конце концов могло оказаться
случайностью. Дело в том, что "газик", обычно ждавший у ворот, на этот раз