Чтение 42–й страницы книги ~Гран-при для убийцы~

— Компоненты ядерного оружия, — напомнил Мовсаев, — это может быть пострашнее любого оружия.

— Я не имею права говорить о том, что там производится, — улыбнулся Колыванов, — но уверяю вас, что продукция именно этого завода террористам вряд ли понадобится. Впрочем, мы можем оформить вам допуск и вы сможете убедиться в этом на месте.

— Ядерное оружие, — снова повторил Мовсаев, — даже обогащенный уран может стать источником страшной опасности. У террористов есть деньги и возможности. Они могут сделать все, что угодно.

— Нет, — засмеялся Колыванов, — с этого завода не могут. Я подам официальную заявку, но уже сейчас могу вам сказать, что компоненты, о которых я говорил, совершенно неопасны для окружающих. — Я ничего не понимаю, — удивился Мовсаев. — Как это неопасны?

— Там делают панели для управления. Только металлические ящики, — улыбнувшись, признался Колыванов, — а всю начинку изготавливают совсем в другом месте. Пустыми металлическими ящиками можно, в лучшем случае, проломить голову одному-двум прохожим. Да и то, если они будут сильно пьяны и не смогут увернуться от такой тары.

— Ясно, — Мовсаев тоже улыбнулся. — Но мы все равно поедем на оба завода.

— Я бы рекомендовал скорее обратить внимание на мастерскую, — посоветовал собеседник. — Там как раз хранение оружия налажено не совсем должным образом. И, конечно, на воинскую часть, откуда можно вывезти сколько угодно оружия.

— Вы думаете, террористы прилетели сюда, чтобы тащить через всю страну обычное стрелковое оружие, которое можно купить где угодно на Ближнем Востоке?

— спросил Мовсаев; — Нет. Они прилетели за чем-то особенным. Пошли на такой шаг именно потому, что в этих ящиках лежало что-то такое, что им было чрезвычайно необходимо. Причем это наверняка не оружие. Это должна быть внешне нейтральная продукция, которая может спокойно пройти в случае необходимости таможенный досмотр. И которая может превратиться в оружие в руках террористов.

— Интересная задача, — кивнул Колыванов. — В таком случае, может, это действительно были наши панели. Хотя для чего они террористам, ума не приложу…

— Во всяком случае, это были не автоматы. Что это за химический комбинат, который указан в вашем списке?

— Обычный комбинат, — махнул рукой Колыванов, — кажется, там производят химические удобрения для сельхозпродукции. Ничего особенного, но предприятие в годы Советской власти тоже называлось «почтовым ящиком». На всякий случай. Сейчас это обычный комбинат, хотя и режимный.

— А воинская часть? Какая это часть?

— Кажется, штаб полка или что-то в этом роде. Точно не знаю. Но ничего особенного. Они находятся довольно далеко от города, в Нижнем Ингаше. Туда можно добраться либо на поезде, либо на вертолете. На вертолете лучше, так как от железнодорожной станции нам придется ехать еще около сорока километров. А сейчас у нас дороги просто непроходимые. Прошли сильные дожди.

— В таком случае мы полетим вертолетом, — решил Мовсаев. — Мы должны посетить все пять объектов. Если не найдем там ничего, начнем проверку остальных организаций. И если понадобится, проведем здесь неделю, две, месяц, но проверим каждое предприятие, даже школу и больницу, откуда могли уйти ящики в Москву. Если, конечно, к тому времени мы еще не будем знать, что именно лежало в этих ящиках.

— У вас мало времени?

— Очень. По нашим сведениям, террористы очень опасны. И они готовят грандиозную акцию, о которой мы ничего не знаем.

— Тогда давайте начнем, — подвинул к себе список хозяин кабинета. — И если понадобится, проверим каждую организацию. Но я по-прежнему настаиваю на том, что с этих заводов ничего не могло пропасть.

Тель-Авив. 16 апреля 1997 года

Он открыл глаза и увидел сидящего рядом отца. И улыбнулся, решив, что остался ночевать у родителей. Только затем он увидел, что отец в белом халате и почувствовал резкий незнакомый запах больничной палаты. Дронго приподнялся на локте.

— Где я? — удивленно спросил он.

— В больнице, — невозмутимо ответил отец. Сын повел взглядом и увидел стоявший рядом с ним столик и надпись на бутылочке. Он пригляделся, пытаясь прочитать. С изумлением отметил: буквы незнакомые. И тут он вспомнил все.

— Мы в Израиле, — подтвердил отец.

— Это я понял, — откинулся на подушку Дронго. — Но что здесь делаешь ты?

— А я прилетел к сыну, — невозмутимо сказал отец, — кстати, твоя седая борода тебе совершенно не идет. Если ты захочешь встать с постели, то сможешь ее сбрить.

— Встать. — Он посмотрел на себя, опасаясь увидеть забинтованное тело.

Но все было внешне в порядке. Он поднял руки, пошевелил ногами.

— Странно, я точно помню, что меня ранили, — пробормотал Дронго.

— Нет, — возразил отец, — тебе просто повезло. Ты был в арабской одежде, у тебя было небритое лицо и в руках ты держал пистолет. Тебя вполне могли застрелить, но в последний момент штурмовик специального отряда МОССАД решил выстрелить из газового пистолета. У них был приказ взять живьем Салеха Фахри, в номере которого ты, очевидно, оказался не случайно. Поэтому тебе и повезло. Если бы ты был в любом другом номере, тебя бы почти наверняка пристрелили. Во всяком случае, остальных трех террористов они пристрелили.

— А Красавчик?

— Он ушел, — ответил отец.

— Откуда ты это все знаешь? — нахмурился сын.

— Здесь два дня вместе со мной дежурит очаровательная особа, которая мне все рассказала. Между прочим, очень симпатичная, правда, она не знает русского языка и мы общались по-немецки.

— Ты знаешь немецкий? — изумился сын.

— Я же был на войне, — улыбнулся отец. — Правда, тогда я был восемнадцатилетним лейтенантом, но язык нас заставляли учить. С тех пор я немного помню.

— И ты сумел понять все, что она тебе сказала?

— Конечно, нет. Но она приходила вместе с Павлом Гурвичем, который мне переводил. Он говорил, что работает в «Сохнут», но, по-моему, он работает в несколько другом ведомстве.

— По-моему, тоже, — засмеялся Дронго. Потом, подумав немного, спросил:

— Но ты ведь не летаешь на самолете? Ты уже не летал лет сорок? Как ты сумел сюда приехать?

— Когда у тебя будет сын и когда он будет постоянно пропадать в разъездах, иногда попадая в больницу или в тюрьму, и когда тебе в очередной раз сообщат, что он лежит в больнице, уверяю тебя, что ты бросишь все свои дела и помчишься туда, где будет твой сын.

— Понятно.

— Они выпишут тебя через несколько дней, — продолжал отец, — и мы можем уехать домой.

— Нет, — возразил он, глядя в потолок, — не сможем.

— Я могу узнать почему?

— Я еще не нашел Мула.

— А ты считаешь, что можешь его найти?

— Да. Я так считаю, — он повернулся на бок и посмотрел на отца, — если хочешь, я обязан его найти. И мне кажется, что я смогу это сделать.

— Приятная самоуверенность. А что тебе мешало это сделать за целый месяц?

— Я к нему подбирался.

— Сумел подобраться?

— Кажется, сумел.

— В таком случае ты можешь сказать, где его найти?

— Нет, не могу.

— Тогда я тебя не понимаю.

— Я вошел в игру, — попытался объяснить сын, — я уже изучил его приемы, его манеру игры. Я знаю, как вести эту игру. И хотя пока у меня нет козырей, но я чувствую, что смогу победить.

— В таком случае оставайся, — кивнул отец, — только с одним условием.

Во время твоей игры тебе можно подсказывать?

— В каком смысле?

— Я собираюсь остаться рядом с тобой и иногда подсказывать тебе, какой ход может оказаться самым сильным. Твои правила игры разрешают такие подсказки?

Дронго развел руками. В этот момент в палату вошли Павел Гурвич и Алиса Линхарт. Увидев пришедшего в себя Дронго, гости бросились к нему, принялись пожимать руку. Алиса на радостях даже поцеловала его.

— Тебе два дня кололи снотворное, чтобы немного отдохнул. Врачи считали, что ты получил по-своему сильный психологический шок и тебе нужно было немного отдохнуть, — объяснила она.

— Сначала мне нужно сбрить эту бороду, — потрогал свое лицо Дронго, — а потом я собираюсь выйти из больницы и искать Мула.

— Последний раз его видели в Бейруте, — сообщил Гурвич, — после чего он покинул Ливан. Где он сейчас — мы не знаем. Но по данным нашей агентуры, он собирался в Европу.

— А где Красавчик?

— Мы его упустили.

— Что-нибудь нашли в их номерах?

— Ничего особенного. Наркотики, оружие, обычный набор. Но тебе нельзя сейчас выходить. Врачи считают, нужно отлежаться. Хотя бы недели две-три. Иначе твой организм просто не выдержит. У тебя была в прошлом году сильная ишемия. И остался рубец на сердце.

— Спасибо, что сказал, — отмахнулся Дронго, — мне все равно нужно вставать. Я не люблю долго лежать. Это не для меня.

— Мы его найдем, — пообещал Гурвич. — Мы его обязательно найдем.

— Я не буду лежать, — поднялся Дронго. У него закружилась голова, и он глухо закашлял. — Мне нужно просто немного прийти в себя.

— Скажи ему, — потребовала Алиса, глядя на Гурвича.

— В Баку нашли убийцу Велиева, — сказал Гурвич. — А мы обнаружили в номере Салеха Фахри подробную карту Лазурного берега Франции. И теперь точно знаем, что следующей точкой их маршрута будет Франция. Поэтому ты можешь считать свое расследование завершенным. Мы постараемся найти его именно там.

— А эти трое, которые жили в «Шератоне»? Вы их проверили?

— Конечно, проверили. Но похоже, что твои подозрения на этот раз не оправдались. Эти трое не имеют к террористам никакого отношения. Они просто люди, слишком долго проживающие в «Шератоне».

— Нет, — возразил Дронго, — среди них должен быть кто-то один, который очень интересовал террористов. Я об этом подумал еще тогда, когда двое чистильщиков окон оказались убийцами. Они ведь действительно чистили окна в этом отеле. И, очевидно, следили не только за мной. Там был еще кто-то, кто их очень интересовал. Каждый из террористов дважды в день подходил к отелю, видимо, рассчитывая получить какую-то информацию. Они не уехали из города даже после убийства своих людей, только сменили отель. Поэтому я уверен, что один из троих был очень важен для террористов. Мне нужны развернутые досье по всем троим.