стирки.
тайной, но, с другой стороны, новому командиру роты перед самым боем не стоит
идти в санчасть и там разговаривать с санитаркой.
ублюдкам не побежит?
сделал. Если он к ним придет, они его разорвут.
самому позорному разряду казнят. Тогда ему тысячу лет человеком не стать.
Может, лучше бы ему...
разрешил.
отказался - это же не позорная смерть. Это же почти боевая смерть.
за женщину? Если ты ее хочешь?
такая.
фартука с красным крестом. - Но наверное, он скоро погибнет. Ты тогда ко мне
придешь?
должен быть со своими солдатами. Тем более если положение на передовой сложное,
а предыдущий командир роты приговорен к расстрелу.
родных в городке, он вообще откуда-то издалека, с востока.
увидели его и решили, что он нарушил Закон, то его обязательно найдут и
накажут. Снова накажут, хуже прежнего. Может, и лучше было бы ему погибнуть. А
я как бы на его месте поступил? Убежать - тоже надо иметь смелость. Как ни
странно, порой легче подчиниться всему, даже смерти.
в молодости - весенним дождем: пролетело, вырвалось - и снова солнышко. Теперь
такое настроение было больше схоже с тупиком, со стенкой, в которую ты уперся,
идя по коридору, с лестницей, которая ведет вниз, в подвал, - это было плохое
настроение от застарелой безнадежности.
горизонте, но не уверен, есть ли там на самом деле мои родные, которых я должен
спасти. Был ли я когда-нибудь в том городе?" Коршун старался порой вызвать в
себе память о своем доме... "если дорог тебе твой дом!" - какой он? Почему-то в
снах иногда появлялся узкий коридор, в котором под потолком висел велосипед и с
другой стороны у стены стоял шкаф, мешавший проходить в уборную. Но была ли это
его квартира или порождение ложной памяти? Доктор, который вел беседу, говорил,
что это не совсем ложная память - она бывает у многих, это память о предыдущей
жизни. И в этом тоже была неправильность - у всех, кто вспоминал прошлую жизнь,
она была человеческой жизнью, такой же, как сейчас, словно не должно быть
воздаяния за добрые дела или наказания за грехи.
проверил позиции, не побывал на наблюдательном пункте. "Какой ты, к черту,
комроты! Впрочем, надо было с самого начала отказаться - Золотуха был бы рад
занять это место. Но они тогда заподозрили бы тебя в желании дезертировать". В
армии, которая терпит поражение за поражением, появляются дезертиры, даже
самострелы - не хочется погибать впустую. Но это Коршуну было непонятно.
Человек рождается, чтобы выполнить свой долг. Хочешь не хочешь, ты выбрал
сторону, значит, ты остаешься здесь, даже когда плохо.
что деревяшка короче ноги.
Коршуна. - Сейчас сигнал будет. Наши очень настроены на личный поединок.
Доставили чемпиона, из города. Страшный мужик, говорят. Выше тебя на голову.
в яме. Хоть и бывал в ней сто раз - все же не свой дом. И даже койка
коротковата.
сундучок. Если отступать придется, не хочу, чтобы растащили.
товарищей.
драках, что возникали среди своих, следил за соблюдением правил. И ему
подчинялись - он был авторитетом, словно заработал своей жертвой право не
ошибаться.
лишний раз подчеркнуть свое право судить, но не хотел вступать в спор - ведь
оба понимали, что на передовой воруют и кража не считается серьезным
преступлением: ведь я подохну, как и он подох. Но такие слова не умещались в
голове Мордвина, навсегда расколотой и кое-как сросшейся над ухом толстым
розовым рубцом. - И еще скажешь, - повторил задумчиво Коршун, - чтобы за меня
взводом командовал. Енукидзе. Найдешь его?
головой так, чтобы седые волосы прикрыли розовый рубец - но ничего не вышло.
Рубец растолкал волосы.
выполняешь обязанности связного.
тряпья кучу касок, некоторые битые, гнутые, даже с дырками. Из чего только их
делают! Железа, что ли, не хватает? Выбрал по размеру, натянул на шрамы и
заковылял к траншее.
Правильно, потому что он заступил на его пост и от командира секретов в роте
быть не должно, а неверно, потому что Шундарай еще жив и если придет сюда за
сундучком, то может на Коршуна рассердиться.
собирался дожить до мира... а может, давно уже намыливался смотаться из рядов
защитников отечества? Кусок мыла, туалетного, такое только штаб-офицерам дают.
Но у нас все можно достать, если захочешь. Потом среди вещей Коршун нашел щиток
- такие щитки, удобные, легкие, бывают у ублюдков. Он был невесом, охватывал
грудь как широким бандажом и его не брала никакая сталь. Смотри, достал и
молчал. Ничего, мы воспользуемся. Сундучок был выстлан толстой бумагой. Коршун
поднял бумагу - там лежал конверт, коричневый, мятый, в нем были три разные
фотографии Надин и еще бумаги. Коршун взял себе одну фотографию, и тут прямо
над головой - отвратительно, гнусаво - загудела сирена.
задвинул сундучок под койку Шундарая, стащил с себя куртку и тут же надел под
нее стальной трофейный бандаж. С ним он чувствовал себя уверенней. Это была
ценная вещь. Мало у кого в армии такие были. Говорят, что их выдавали высшим
офицерам, которым такие бандажи и не нужны. Это не бронежилет - тяжелый, но
непрочный и не выдерживающий прямого удара.
Надин.
нет ли глухих среди воинов-защитников.
поближе к брустверу, потому что перед боем, по обычаю, должен был состояться
поединок. Это было заведено не нами - говорят, еще в средние века, и от исхода
поединка многое зависело. Коршун даже спросил как-то Шундарая - а что от этого
зависит? Ну пришьет один богатырь другого?
знаменосцем, трубачом и барабанщиком. За ним шли помощники, массажисты, доктор,
тренер и несколько лам из штаба дивизии. Это было внушительное зрелище.
для всего фронта. Но он знал, что представления представлениями, а война
войной. И потому приходилось помнить об овраге, который так неудачно подходил к
позициям батальона.
в котором только и было ценностей, что хорошей кожи славные башмаки и, конечно
же, кубок из черепушки с золотым ободком.
Лукьяненко Сергей
Посняков Андрей
Конюшевский Владислав
Андреев Николай
Акунин Борис
Афанасьев Роман