отошел подальше, стараясь не смотреть на внешне спокойного и даже
несколько беззаботного Косухина. Он понимал, что красный не уйдет и не
бросит их. А значит, надо по-прежнему быть начеку...
рассказал о том, что увидел сквозь серебряный ободок перстня. Тот выслушал
внимательно, но что-либо объяснить отказался.
как сие толковать - вам, пожалуй, виднее... Почтенный господин Семирадский
прав - все это лишь фольклор.
привык верить своим глазам. Не знаю насчет этого... Гургунх-эра, но
кое-что увидеть довелось.
даже сегодня утром...
могли мне просто поверить...
полковника...
знаете, совсем как в сказках... Волки - которые просто волки - думаю, вас
не напугают. Но бойтесь тех, которые с красными глазами...
него и продолжил:
не заходите в церковь Святого Ильи, хотя она как раз на полдороге. Лучше
пройдите лишние десять верст.
предание, что там служил какой-то расстрига или самосвят. Будете смеяться,
господин Арцеулов?
ждал.
за неизвестно что...
все-таки не пригодятся...
видно, что он явно желает сказать еще о чем-то, но не решается.
говорить. Но я должен знать.
намекну. Вы ведь военный, господин Арцеулов. Вы должны знать, что иногда у
человека можно заметить на лице... Не знаю, как это назвать... Такое
выражение... Когда ему грозит опасность...
человеку, и в глазах у него запечатлелся взгляд Оттуда...
Очень большая опасность. Больше ничего говорить не буду, извините...
Впрочем, в любом случае, благодарю вас.
поразило услышанное. Капитан умел в подобные минуты заставить себя не
думать о случившемся, отложив размышления до более удобного времени. Он
просто запомнил все сказанное Родионом Геннадьевичем, решив по мере
возможности следовать его советам. Что касаемо непонятной картины,
увиденной сквозь ободок перстня, то Ростислав до конца не был уверен, что
это не обман зрения. В общем, причина бессонницы была куда более
прозаичной - Ростислав наблюдал над Косухиным. Он видел, что Степа,
примостившийся в углу и укрывшийся с головой полушубком не спит, хотя и
старается лежать неподвижно и дышать ровно, словно спящий.
не выдать своего бодрствования. - Шлепнуть бы его, и вопросов не было!
Интересно, его начальники знали, что посылают этого Косухина на поимку
родного брата? Если знали, то они или идиоты... Или очень даже умные. А
что? Полковник не даст брата в обиду, господин краснопузый увидит и
услышит все, что надо, а потом шлепнет меня, а остальных попросту
сагитирует. Ведь это ученые, что им политика? Пообещает господин Троцкий
миллиард на очередного "Мономаха", и кто знает..."
воля, прикончить Косухина именно сейчас. Тогда, у избушки - дело другое,
тогда все было по-честному... В конце концов Ростислав решил, что попросту
связал бы Степу, забрав полушубок, и оставил бы в этой деревне. Черт с
ним, краснопузым, пусть дышит! Может, в следующий раз пощадит
какого-нибудь офицера, все польза будет...
примеру, прирезать Арцеулова хозяйским хлебным ножом, который заприметил
еще за ужином. Косухин видел, что капитан не спит, но лишь усмехнулся.
Пусть не спит, белая кость, все равно не убережется, ежели чего! Но сейчас
Косухину было не до капитана. Он почти не обратил внимание и на разговор с
хозяином - все эти фольклорные предания, малопонятные намеки и ехидные
реплики Семирадского были Степе малоинтересны. Правда, относительно волков
он запомнил, пожалев, что у него забрали оружие. Случись чего, от серых
сумеет отбиться разве что белый гад Арцеулов, а Степе останется лишь
душить волков руками.
Степа думал о брате. В глубине души он никогда не верил, что Николай погиб
- он не видел брата мертвым, а расспросив знакомых летчиков, знал, что у
летунов всякое бывает. Уже не первый год, таясь от всех, он ждал что брат
объявится откуда-нибудь из германского плена. Брат не погиб, но даже в
страшном сне Косухин не ожидал, что встретит не вернувшегося из
германского плена поручика, а белого полковника, за которым шла охота чуть
ли не по всей Сибири. Правда, Николай уверял, что не воевал против красных
и дня, но служил-то он все равно тем, с которыми уже не первый год
сражался красный командир Косухин! Наука - вещь тоже классовая. Эту истину
Степа усвоил еще с первого социал-демократического кружка на заводе.
Мономах", "эфирные полеты", которые, оказывается, совсем не то, что полеты
на аэропланах и даже дирижаблях. Степан слабо мог представить себе те
сотни верст, о которых говорила Берг, но от ее рассказа веяло жутью: его
брат, его Коля, крутился вокруг Земли в какой-то стальной чушке среди
дикого холода, темноты, да еще в "вакууме" - слово, которое Степа не
понял, но запомнил.
Собаку, что ль, запустили бы, если для науки нужно! Или кошку, опять
же..."
законной гордостью. Он вдруг подумал, что такого человека, как Николай,
вполне могли бы запустить и первым, но этот Барятинский - небось, знатного
рода, вот и сподобился... Не захотели великие князья запускать первым в
"эфир" крестьянского сына!
лишь одно - брата не бросит и "Мономаха" этого увидит. Уже засыпая,
Косухин подумал, что пришлось бы делать, будь Николай обыкновенным
беляком, пробиравшимся от гнева пролетариата в Монголию. Но вопрос этот
оказался слишком сложен, и Степа забылся сном, так и не решив его...
что волчьи следы опять видели у околицы, вдобавок домой не вернулся один
из соседей, ездивший с сыном на дальнюю заимку. Лошади были в мыле, к ним
было опасно даже подходить, а не то, что пытаться запрячь в сани.
пять пар лыж - Степины догадались захватить с собой - вещи распределили по
"сидорам", и полковник приказал выступать. Учитель провожал их молча, не
перекрестив на дорогу, и лицо у него было таким мрачным, что это заметил
даже Степа.
нас, анарх недорезанный!"
бледное зимнее солнце, ветер стих, идти было не просто легко, но и почти
Панов Вадим
Каргалов Вадим
Роллинс Джеймс
Лукьяненко Сергей
Доценко Виктор
Семенова Мария