Чтение 42–й страницы книги ~Орфей и Ника~

встревоженных медсестер. Зашел врач - новый, заменивший исчезнувшую Любовь
Леонтьевну, и, покачав головой, прописал Пустельге какие-то таблетки.

Сергей не возражал, покорно принимая бесполезные лекарства. К чему?
Сегодня по приказу филина убьют несчастного замученного профессора,
виновного лишь в том, что он прикоснулся к краешку тайны. А чего ждать
"майору Павленко"? Но даже не смертельная опасность лишала сил. В этот день
Пустельга еще раз столкнулся с непреклонной волей, с силой, перед которой
бесполезно любое мужество, любой ум. Сомнут, раздавят - и пойдут дальше...

Ночь принесла облегчение. Пустельга заставил себя встать и одеться.
Надо поговорить с Сорок Третьим! Пусть это бессмысленно, ненужно -
оставаться одному еще хуже. Сергей вдруг понял, отчего его тянет к этому
жесткому, язвительному человеку: зэк не боялся. Наверно, было время, когда
и Сорок Третий знал, что такое страх. Но зэк уже переступил невидимую
черту, за которой человек имеет право сказать: "Смерть, ты - не зло..." В
эту ночь дежурил незнакомый охранник. При виде Пустельги он, даже не ожидая
приказа, мигом выложил на стол связку ключей. Похоже, ночные прогулки
"майора Павленко" уже становились традицией. Что ж, и лазоревые петлицы
иногда оказываются небесполезными...

Зэк уже ждал. На стук Пустельги балконная дверь немедленно открылась,
Сорок Третий вышел на балкон и крепко пожал Сергею руку.

- Скучал, знаете ли, - сообщил он, извлекая из кармана пачку папирос.
- Что-то вам легко ключи дают, гражданин Сорок Первый!

- Считайте, меня посылают к вам с провокационными целями, - вяло
отреагировал Пустельга.

- Ага, - непонятно, шутил зэк или говорил всерьез, - учту и это.
Слушайте, Сергей Павлович, что-то вы сегодня какой-то серый. Я не цвет имею
в виду...

Пустельга ответил не сразу. Рассказать? Зачем? Отнять у человека
последнюю надежду?

- Просто пришлось спуститься в ад, - наконец решился он. - Пока на
разведку...

- И как там? - заинтересовался зэк. - Сыро... А главное - выхода нет.
Юрий Петрович, вы знаете, что такое осназ?

- Вообще-то не имею представления. Но если следовать логике, это
какая-то мерзость особого назначения, и, кроме того, сия мерзость водится в
аду. Угадал?

- Угадали, - вздохнул Пустельга. - Осназ - части особого назначения.
Контора Ежова и госбезопасность - это, собственно, контрразведка. Осназ -
отряды убийц... Эти не выпустят...

Сергей замолчал, не зная, что сказать еще. То, что их не выпустят
живыми из часовни, в которой когда-то молился Малюта?

- Прогулка в ад не добавила вам оптимизма, - усмехнулся Орловский. - А
вы на что-то надеялись? Впрочем, я тоже надеялся. Правда, в ваше отсутствие
довелось поразмышлять... Знаете, я отменяю свой заказ на лишний наган.
Во-первых, я не американский ковбой, во-вторых, там, очевидно, будет
Артамонова. Может, хоть ее пощадят...

Пустельга кивнул, хотя думал иначе. Теперь молчали оба. Зэк курил,
глядя на темные кроны под окнами. Пустельга чувствовал себя растерянным и
слабым. Почему он не в силах держаться как Сорок Третий? Может, он просто
трус? Или у врага народа Орловского есть какой-то невидимый стержень,
позволяющий сохранять достоинство даже сейчас? Сорок Третий - враг того,
что Сергей обязан защищать, в его гибели все-таки есть какой-то смысл...

- Давеча перелопачивал свою память, - негромко заговорил Юрий
Петрович. - Думал, может, что вспомню... В общем, ничего не вышло, но вот
всплыла одна история. Наверно, в университете рассказали. Про Марка Регула.
Слыхали?

Пустельга покачал головой.

- Давнее дело, времен первой пунической войны. Рим высадил десант в
Африке, надеясь взять Карфаген с налету. Армией командовал консул Регул.
Сципиона из него не получилось, десант был разбит, сам консул попал в плен.
Карфагеняне отпустили его домой под честное слово, чтобы помог заключить
мир. На карфагенянских, естественно, условиях...

Зэк достал новую папиросу и щелкнул зажигалкой.

- Курю что-то много... Ну вот, Марк Регул приехал в Рим и сделал все,
чтобы сорвать подписание невыгодного договора. А затем, несмотря на
уговоры, вернулся в Карфаген. Так сказать, невольник чести... Вот я и
подумал: зачем?

- Не хотел нарушить слова, - предположил Сергей.

- Хороший ответ для гимназиста, - усмехнулся зэк. - Это нам легко
рассуждать: сдержал слово, данное неприятелю! Ерунда это все! Консул -
глава государства, главнокомандующий. Карфагеняне - просто идиоты, что
выпустили его из рук. Ну с какой стати Регул должен был заключать
невыгодный мир, когда ему самому уже ничего не грозило? Сорвал ненужные
переговоры, спасся сам, обманул врага - герой! А от клятвы тогда умели
легко освобождать, тем более данной под угрозой смерти. Может, он просто
дурак? Вроде нет, дураков тогда в консулы не избирали.

- Так чего же он вернулся? - удивился Сергей.

- Именно потому, что Регул был очень умным человеком. И очень
мужественным. Если бон остался в Риме, враги лишь пожали бы плечами: что,
мол, возьмешь? Но он вернулся - на верную смерть, чтобы показать
карфагенянам: римляне не боятся умирать. А это очень важно - доказать
врагу, что ты его не боишься. Это деморализует: если нет страха смерти, чем
еще напугать? Так что Регул поступил очень умно...

- И... что сделали с ним?

- Распяли на кресте. - Орловский скривился. - Похоже, нервы не
выдержали. Карфагенянам Регула бы назад отослать, да с припиской, что им
битые полководцы и бездарные дипломаты без надобности. Но, видать, духу не
хватило... Его распяли на берегу моря, чтобы, умирая, смотрел в сторону
Рима. А заодно отрезали веки...

- Зачем? - Пустельгу передернуло.

- Чтобы солнце выжгло глаза, - отрезал зэк. - Там народ тоже был
изобретательный, не хуже чем у Ежова...

На фамилию железного наркома Сергей не реагировал. Защищать карлика он
не собирался, да и в Ежове ли дело? Похоже, после ночной сцены у Вождя
наркому придется туго. Ну и пусть! Даже если его прибьют к стене Лубянки,
заставив смотреть в сторону Магадана. Заслужил... И все-таки история была
странной.

- Вы меня что, подбодрить хотели? - не выдержал Пустельга. - Странный
способ, знаете ли...

- Странный, - согласился зэк. - Скажите, гражданин майор, многие ли
оказывают сопротивление при аресте? Можете не отвечать, догадываюсь. А
когда следователь начинает издеваться, у многих хватает ума врезать ему под
дых и умереть сразу, без мук? А когда вы людей к стенке ставите - часто на
палачей бросаются? Чтобы хоть одного вашего гада с собою утянуть? Нет?

-- Нет, - Сергей вспомнил то, что довелось слышать в Ленинграде, -
почти никогда.

- Вот! - Орловский сжал кулаки. - Мрут, как бараны! Вот что страшно! А
если бы каждого... Ну не каждого, пусть одного из сотни, довелось бы с
кровью брать? Если б перед вами были не бараны, а волки? Да ваш конвейер
захлебнулся бы кровью - и стал бы! Сопротивление - вот что нужно сейчас!
Пусть пассивное, пусть как Марк Регул! Надо показать вашему Сталину: страна
не боится, есть люди, которым плевать на ваших "малиновых" - "лазоревых" и
прочую банду...

- Интересно, за что вас все же арестовали? - невольно усмехнулся
Пустельга. - Знаете, гражданин Сорок Третий, у нас в Ленинграде об этом
иногда говорят. Шепотом, конечно, среди своих. Но вывод прост: почти никто
из арестованных не считает себя виновным. Верят власти.

- Да, наверно... - Орловский вздохнул.- Плохо, что мало кто
задумывается об очевидной вещи. Никакая власть - даже самая "своя" - не
имеет права творить такое. Простой инстинкт самосохранения нации... А его,
похоже, и нет. И это ужаснее всего...

Зэк помолчал, затоптал недокуренную папиросу и хмыкнул:

- Воображаю, что вы обо мне подумали! Герой сопротивления сидит в
санатории и кушает манную кашку? Знаете, когда я оклемался и немного понял,
что к чему, была мыслишка - разобраться с теми остолопами, что сторожат за
дверью. Но потом решил: это слишком просто. Раз мною такие шишки, как
товарищ Иванов, заинтересовались - нет, не дезертирую! Мне на него тоже
взглянуть любопытно...

Пустельга вспомнил темный силуэт в капюшоне. Знает ли Филин, с кем
придется иметь дело? Похоже, знает. Должен знать.

- Иванов тоже, как вы выражаетесь, не дурак, гражданин Сорок Третий.
На подобный случай он и держит Викторию Николаевну. Сейчас вы ее не
помните, она для вас - лишь имя...

- Догадываюсь, - кивнул зэк. - У вашего Иванова приемы мелких
уголовников. Если вы не упрощаете, конечно... Я, признаться, и об этом
размышлял. Скажите, гражданин майор, вы собирали на Артамонову информацию?
Так?

Сергей кивнул, хотя это воспоминание не доставило ему удовольствия.

- Что больше всего поразило Иванова? Если не поразило, то хотя бы
заинтересовало?

Пустельга задумался. Странно, почему это раньше не пришло ему в
голову?..

- Вы не поверите! Кажется... Да, точно! Его больше всего
заинтересовало ее происхождение. Виктория Николаевна - пра-пра-пра... и так
далее князя Фроата.

- Кого? - удивился Сорок Третий. - Это по вашей части. Вернее, по
бывшей вашей части, Юрий Петрович. Когда дхары были покорены русскими, дочь
князя Гхела, она же внучка знаменитого дхарского вождя Фроата, попала в
плен. Курбский выдал ее замуж за своего младшего сына - Ивана. От Ивана
Курбского пошли Бартеньевы... Виктория Николаевна - дочь Николая