Чтение 42–й страницы книги ~Смерть или слава~

"Или не объяснит."

Аллея кончилась; Риггельд притормозил, прежде чем выехать на
голый, ничем не прикрытый сверху перекресток. Посреди дасфальтового
креста бесформенными черными грудами возвышались остатки трех шагающих
танков, а к тротуару косо приткнулась поврежденная полицейская
платформа. Пульсатор на изогнутой турели безысходно целился стволом в
небо. На дасфальте чернела россыпь округлых темных пятнышек - явных
следов стрельбы из ручных бластов. Чуть дальше, рядом с разбитой
витриной супермаркета валялись пустые ящики из-под спиртного и груды
бутылок, среди которых хватало и нераспечатанных. В глубине дворика,
рядом с детской песочницей раскорячился на армированной треноге
громоздкий архаичный сактомет. Древняя, но достаточно убойная
штуковина, Риггельд пару раз имел дело с такими.

Наверное, тут недавно кипел бой. И скорее всего, во время первой
атаки, когда чужим надавали по сусалам и вынудили убраться с
поверхности. Потом защитники, понятно, на радостях разгромили
супермаркет, надрались, как свиньи, и вторую атаку, более грамотную,
уже не смогли отразить.

"Даймлер" одним броском миновал перекресток. Вокруг было тихо,
непривычно тихо для утреннего Новосаратова, и казалось, будто грядет
что-то зловещее, что-то ужасное и непоправимое.

Хотя, непоправимое, скорее всего, уже случилось.

Когда Риггельд подъезжал к юго-западной окраине, знакомый гул в
небе заставил его обездвижить вездеход. "Даймлер" покорно погасил
гравипривод и лег металлическим пузом на дасфальт. Гул стал
отчетливее, и, вроде бы, звучал теперь ближе.

Риггельд приник к окну, расплющив нос о прозрачный спектролит.
Выйти он побоялся.

Ждать пришлось с минуту; потом из-за крыш домов чуть впереди
"Даймлера" вырвался неправильный пятиугольник, штурмовик чужих,
невероятно красивый вблизи и поражающий взгляд явным совершенством
каждой линии, каждого обвода.

Риггельд даже дышать перестал.

Штурмовик застыл над улицей, повис, как стрекоза над древесным
листом. Риггельду показалось даже, что он различает слабое дрожание
воздуха над инопланетным кораблем, словно там и впрямь трепещут
невесомые полупрозрачные крылышки.

Рука сама потянула из кобуры бласт и сняла предохранитель.

"Не нужно было соваться в город," - подумал Риггельд запоздало.

"А куда бы ты делся?"

Действительно - куда? Риггельд рассчитывал ненадолго заскочить в
Новосаратов, выяснить что к чему и рвать к Ворчливым Ключам, в бункер.
Но что он мог выяснить тут, в Новосаратове?

Теперь Риггельд склонялся к мысли, что мысль посетить город
изначально была глупой. Если он хотел спрятаться от сограждан-волжан,
незачем было здесь светиться. Если хотел избежать встречи с чужими,
которые если и будут где-нибудь ошиваться, так в первую очередь в
окрестностях Новосаратова, то сюда нечего было приезжать тем более.

Корабль чужих величаво качнулся, развернулся на месте, и уплыл
куда-то на север. Вдоль окраины.

"Как же я из города выберусь? - с тоской подумал Риггельд. - Они
явно пасут границу..."

Он выждал минут пятнадцать - гул вражеского штурмовика давно затих
вдали. Потом осторожно активировал привод. "Даймлер" оторвал пузо от
земли.

Бочком, бочком, прижимаясь к коробкам зданий и избегая открытых
участков, Риггельд пробрался к самой границе. Последний дворик перед
голой степью. Единственное, что напоминало о человеке в этой степи -
это маячившие на горизонте ажурные вышки микропогодных установок, да
еще дасфальтовая лента дороги, делящая степь на две половины.

Риггельда тоже рассекло на две половинки - одну подмывало утопить
до отказа форсаж и рвануться в эту степь, как в море со скалы. Начихав
на чужих вместе с их кораблями. Довериться скорости, и верить, что
кривая, как обычно, вывезет.

Другая половинка советовала не спешить, и сперва осмотреться.

Первый порыв, безусловно, принадлежал русской части его души.
Вплоть до выражения "вывози, кривая". Все таки, Волга - планета
русских, и частичка пресловутой непознаваемой русской души живет в
каждом волжанине, будь он даже американером, португалом или немцем,
как Риггельд.

От второй же половинки настолько разило немецкой дотошностью и
педантичностью, что сомневаться в ее происхождении было попросту
глупо. Все-таки, много в Риггельде осталось и чисто немецкого. Рома
Савельев точно уже гнал бы вездеход прочь от города, понадеявшись на
свой национальный "авось".

А Риггельд не стал. Он вышел из "Даймлера" с бластом в руке и
запасной батареей в кармане и нырнул в вестибюль крайнего дома. За
которым начиналась степь.

Лифт работал; Риггельд вознесся на верхний этаж и остановился
перед запертой дверью на крышу.

Запертой она была только для людей без бласта в руке. Два
импульса, и расплавленный пластик около замка оплывает, размягчается,
и остается лишь присовокупить удар увесистого старательского ботинка.

Что Риггельд и не замедлил сделать.

Хлипкая лесенка из давно проржавевших скоб уходила вверх, в узкую
квадратную шахту. Риггельд осторожно подергал за нижнюю скобу,
решительно сунул бласт в кобуру и подтянулся.

Дверца на плоскую крышу дома болталась на единственной петле, тоже
ржавой. Риггельд удивился - давно он не видел металлических петель.
Везде в ходу пластик. Сколько же лет этому дому? Неужели еще
первопоселенцев работа? Странно, с краю обычно новые дома стоят.

Он вышел на крышу; ветер азартно набросился на и без того
беспорядочную шевелюру. Теперь слева виднелась степь - далеко-далеко,
а справа - город. Дома, обильно разбавленные зеленью самых высоких
деревьев. Дасфальтовая ленточка убегала к центру. Риггельд когда-то
бывал здесь, знал приличную баню на соседней улице, маленький
магазинчик оружия, откуда происходил его бласт.

С крыши двадцатичетырехэтажного дома многое было видно. Но чужих
штурмовиков Риггельд не углядел, чему не замедлил сдержанно
порадоваться. Он созерцал окрестности минут двадцать, не меньше, и
ничто не потревожило первозданной, совершенно неестественной для
города тишины.

И Риггельд успокоился. Чужие явно убрались. Пора было убираться и
ему.

Обратный путь с крыши в квадратную шахту он успел только начать.
Отстранил жалобно скрипнувшую единственной ржавой петлей дверцу, и
поставил ногу в старательском ботинке на верхнюю скобу-ступень.

В тот же миг где-то неподалеку сухо вжикнул бласт. Ручной, судя по
звуку. Раз, другой, третий, и потом, словно по волшебству, над
соседним кварталом возник вражеский штурмовик. Всплыл, словно
воздушный шарик. Всплыл, и хищно завертелся на месте. Потом метнулся в
сторону и сбросил с высоты добрых семидесяти метров прозрачную стайку
десантников. Их мягко опустило на поверхность.

Все это Риггельд наблюдал распластавшись на краю крыши, под
защитой насадки над вентиляционной шахтой.

Десантники внизу отработанно разделились на две группы и рванули в
соседний двор. Риггельд сразу потерял их из виду. Штурмовик повисел
над улицей еще с минуту, а потом затянул донные люки и потрясающе
быстро отвалил километров на пять севернее. Теперь он выглядел как
небольшая черточка на фоне утренней голубизны.

В соседнем дворе кто-то протяжно и зло закричал, бласт палил не
переставая, а потом резко умолк. Риггельд вздохнул, и пополз к шахте.
На этот раз он спускался цепляясь за скобы только одной рукой - во
второй он сжимал снятый с предохранителя бласт.

Лифт он на всякий случай проигнорировал - спустился по пыльной
пешеходной лесенке, бесшумно прыгая через две ступеньки.

Прежде чем выйти из вестибюля, Риггельд долго осматривался, благо
окна были здоровенные, чуть не во всю стену.

Его вездеход стоял совсем недалеко, метрах в двадцати. Под
раскидистым деревом - кажется, платаном. Риггельд не особо разбирался
в деревьях.

Вереница чужих показалась спустя минуты три. Они шли вдоль дома,
где прятался Риггельд, и гнали перед собой понурого человека со
скрученными за спиной руками. Чужих осталось только десять, а шестерых
мертвых (или раненых) несли на спинах уцелевшие. Этот неизвестный
Риггельду парень дорого продал свою свободу.

Они вышли на середину улицы, и вскоре над процессией завис
штурмовик. Риггельд видел, как отворились сегментные люки, и над
дорогой задрожал воздух, заплясала призрачная зыбь, словно под
вставшим на гравиподушку вездеходом. Чужих стало одного за другим
засасывать в восходящий поток и поднимать к штурмовику. Пленника,
понятно, тоже не забыли. На все это ушло минуты две. Риггельд мрачно
продолжал наблюдать. Люки затянулись; штурмовик дрогнул, и двинулся
вдоль улицы, держась на прежней высоте. Но он успел удалиться всего на
сотню-другую метров.

А потом дрогнул сильнее, гораздо сильнее, ярчайшая точка на
мгновение вспыхнула у него под днищем, затмив солнце, а потом
тридцатиметровый плоский корабль вдруг за какое-то мгновение окутался
густым дымным облаком и развалился на десятки кусков. Куски эти
разлетелись в стороны, оставляя после себя длинные дымные хвосты - ни