снова прав... Доверши же!
такая искренняя и в то же время льстивая, обнажившая беззубые пятнистые
десны:
лицо двумя длинными свечами.
выглядит Фагирра.
подряд не находила себе места.
обитателей в нем остались только сама госпожа Тория да девочка с нянькой.
Хозяйство приходило в упадок; нянька сбивалась с ног, стараясь всюду
поспеть, готовила и убирала, кормила лошадей, чистила стойла - и
одновременно пыталась приглядеть за воспитанницей, которая с каждым днем
все больше отбивалась от рук.
брата, а теперь потеряла еще и дом - потому что привычный быт ее
ухоженного детства отличался от нынешнего, как морской берег от
малярийного болота. Она сделалась мрачной и капризной, угрюмой, как
звереныш, и все чаще отвечала на нянькины заботы откровенной грубостью -
добрая женщина не решалась ее наказать, потому что в последние дни Алана
потеряла и мать тоже.
видеть. Нянька часами простаивала под дверью, умоляя госпожу съесть хоть
яблоко, хоть ломтик мяса - само упоминание о пище вызывало у Тории
отвращение. Она не объявляла голодовки - она просто не могла есть, только
жадно пила приносимую нянькой воду. Увидев ее сквозь дверную щель, старая
женщина долго потом маялась и плакала - Тория постарела лет на двадцать,
коже ее плотно облегала кости, и на исхудавшем, белом до синевы лице
лихорадочно блестели воспаленные, нездоровые глаза.
остывающей кашей - госпожа спустилась к ним. Неверным шагом пройдя мимо
обмершей женщины, она молча подхватила Алану на руки и судорожно прижала к
себе - так, что глаза девочки расширились от боли. Тория трясла ее и
тискала, истерично целуя, путаясь пальцами в растрепанных волосах,
постанывая и приговаривая чуть слышно: "Малыш... Мальчик мой...
Маленький... Сынок..." Потом до Аланы дошел весь ужас происходящего, и,
забившись от страха, она закричала во все гордо, заплакала так, что
слезинки разлетелись веером; будто протрезвев от этого крика, Тория
безвольно опустила руки, позволяя девочке выскользнуть на пол, повернулась
и ушла, не говоря ни слова.
плакали, тесно прижавшись друг к другу.
утро перед тем. Попойки в доме Соллей постепенно сошли на нет; для жителей
Каваррена не осталось тайной его странное нежелание исполнить свой
воинский долг - явиться на зов и возглавить гарнизон в борьбе с
разбойниками, о которых уже и в Каваррене говорили, что они необычайно
жестоки и наглы. Город, как и прежде, жил слухами - но и слухи не вечны,
кто-то уже потерял интерес, кто-то пожал плечами, а кто-то и прямо объявил
Эгерта Солля изменщиком и трусом...
мало заботит Солля - но у них не хватило бы воображения понять, в какой
колоссальной степени ему наплевать на все их пересуды. Он сидел у окна и
равнодушно смотрел, как пузырятся под дождем лужи, как бродят по двору псы
и время от времени гремят по мостовой кареты с кичливыми гербами.
круглый, пуговкой, нос:
возбужденный:
диковинкой.
визитов, и он рассудил, что, возможно, таинственная посетительница и
впрямь слишком хочет его видеть.
Эгерт холодно. Лакей засуетился:
тине ежа, черные волосы слиплись и висели сосульками, под подошвами
прохудившихся башмаков натекла уже целая лужа, и потому Эгерт узнал ее не
сразу, а только тогда, когда она шагнула ему навстречу и хрипловато,
простужено пробормотала:
помнил осенний праздник с бродячим театром, искрометную комедиантку,
вызывающую всеобщий смех, и своего сына в сером плаще служителя Лаш.
Девушка по имени Танталь была связана в его памяти с шоком, ужасом и болью
открытия - а потому он и сейчас поморщился, как от боли:
равнодушие и неприязнь оказались для нее неожиданным ударом - и сейчас она
изо всех сил искала слова, чтобы задобрить его:
так вышло, что я все знаю...
себе малодушное желание отослать его.
лакею, насколько безразличны ему все на свете тайны. Впрочем, в глубине
души он был уверен, что девчонке известно что-то совсем другое, мелкое,
незначительное.
холода губы к его уху, она прошептала чуть слышно:
Башне Лаш... Он станет, как Фагирра. Нельзя... Почему вы его бросили?!
выпрямиться, и поэтому воспаленные глаза девчонки оказались совсем рядом с
его глазами. Умоляющие, мокрые, испуганные собственной дерзостью глаза:
некому вам это сказать... Простите...
себе; у подножия лестницы оглянулся:
хочет и не решается.
она сказать не могла, сбилась со счета где-то посреди дороги. Она здорово
изменилась с тех пор, как Эгерт видел ее последний раз - исхудала,
повзрослела и растеряла половину своей веселости. Впрочем, горячая ванна и
сытный обед вернули в нее кое-какую жизнь - краем глаза Эгерт заметил, как
она походя пристроила салфетку на согнутый локоть статуи, украшавшей
столовую, отчего бронзовый пастушок сделался похожим на трактирного слугу.
гобеленах, и женщину в мальчиком на парадном портрете; потом она села в
кресло, в то самое, где несколько месяцев назад сидел Луар. Эгерт подавил
в себе горечь.
быстрее и раскованнее, причем голос ее удивительным образом менялся в
зависимости от того, кто именно был в этот момент героем рассказа. Эгерт