Чтение 42–й страницы книги ~Холодные берега~

-- Выходите, господа, -- говорил внизу добрый кучер. -- Как поездка?
Я уж прошу прощения, если растряс, тут дорога совсем разбита,
безобразие...

-- Ничего, -- отозвался кто-то из пассажиров. -- Не суетись.

Приятно звякнули монеты -- возница получил чаевые.

-- Благодарю, буду рад вас возить снова... -- судя по его тону,
чаевые были хорошие.

-- Не приведи Искупитель, -- мрачно ответил пассажир. -- Люко!

Голос казался знакомым. Я даже поморщился, пытаясь вспомнить.

-- Слушаю, капитан.

А этот голос тоже знаком. Тот мужик, что в окно выглядывал, когда я
подсел...

-- Ты говорил, что знаешь хорошую гостиницу? Пока я не приму ванну, я
не в состоянии думать.

-- Конечно.

-- Вот и отлично... Pues, hasta la vista, guapa! -- по-иберийски, но
с сильным германским акцентом произнес первый, очевидно, обращаясь к
какой-то спутнице. Затем вновь к первому:

-- Пошли. Жду не дождусь...

Голоса удалялись -- пассажиры уходили. Теперь полезли еще какие-то
люди -- явно ехавшие во втором классе, впрочем, на дороге, где нет
крутых подъемов, и не приходится толкать дилижанс, разница эта невелика.
Я привстал, заглянул через низенькую ограду крыши. Какие-то купцы с
портфелями, два молодых чиновника, мгновенно сунувших в зубы сигары,
пышно и безвкусно одетая дама с хорошенькой юной компаньонкой... А где
те двое, что вышли согласно привилегии первого класса первыми, и
несмотря на недовольство дорогой дали хорошие чаевые?

Вон они, идут к зданию вокзала, и неудивительно, что назойливые нищие
стараются исчезнуть с их пути. Оба одеты в форму Стражи. Люко, тот что
выглядывал, к счастью мне незнаком. А рядом с ним -- офицер Арнольд, с
которым мы так мило разминулись в ресторане "Давид и Голиаф". Белая
повязка через лоб -- эх, повезло ему, пуля мимо прошла.

Ладони вспотели. Я скорчился, будто нашкодивший ребенок, опустил
голову, краем глаза наблюдая за стражниками.

Это что получается -- я у них над головой ехал? Еще и орал в полный
голос? Кого мне за спасение благодарить -- Бога, крепкий сон Арнольда,
или скрипучие колеса дилижанса?

-- Эй, морячок, подъем! -- добродушно позвал кучер. Я вскочил, мигом
спрыгнул с крыши на противоположную от стражников сторону. Слегка отбил
ноги, но даже не почувствовал боли.

-- Ловок ты прыгать! -- похвалил кучер. Он стоял, привычно обтирая
пот с лошадей, поглядывая на меня с одобрением. -- Хочешь, морячок,
пивом угощу? Подожди тогда полчасика...

-- Спасибо, друг, не могу. Спешу очень. Родных хочу увидеть,
сестренку Жанет, братика Поля...

Я нес какой-то вздор, всем своим видом выражая желание побыстрее
кинуться к несуществующим родственникам, но из-под спасительного
прикрытия кареты не выходил.

-- Ну что ж, иди... -- с легкой растерянностью отозвался кучер. --
Счастливо...

Кивнув, я торопливо пошел, смешиваясь с людьми, спешащими на свои
дилижансы. На стене вокзала звякнул колокол, глашатай хрипло крикнул:

-- Полуденный на Париж, есть места первого и второго класса,
полуденный на Париж, семнадцатая стоянка...

Лишь затерявшись в человеческом потоке, торопящемся навстречу долгой
дороге, я рискнул оглянуться. Арнольд раскуривал сигару, внимательно
слушая Люко. Почему-то я понял -- речь идет о мне, о морячке, подсевшем
в дилижанс по пути. Я не стал дожидаться развязки -- махнет ли офицер
рукой, или решит порасспросить кучера о попутчике. Нырнул в здание,
быстро миновал его насквозь, выскочил на маленькую площадь. Желание
убраться подальше от офицера Стражи, знающего меня в лицо, было
невыносимо острым.

Через пару минут я уже сидел в открытом экипаже, а довольный
покладистым седоком кучер вез меня к гостинице "Радушие Сестры",
заведению скромному, несмотря на громкое название, но зато знакомому и
очень уютному. Последний раз я был там года четыре назад, ни с кем особо
не общался, и не опасался, что меня узнают. Напряжение медленно спадало
-- в конце концов Лион город большой, и шансов, что я наткнусь на
Арнольда, немного.

И все же та неумолимость, с которой судьба свела нас во второй раз,
начала меня пугать.

В последние годы дела в "Радушии Сестры" явно шли неважно.
Трехэтажное здание казалось осевшим, поизносившимся. Может от того, что
давно не знало ремонта, может из-за высоких домов, поднявшихся вокруг --
были тут здания и в пять этажей, и в семь, а одна кирпичная громадина
оказалась двенадцатиэтажной. Судя по большим окнам -- либо уж очень
роскошное жилье, либо контора преуспевающей фирмы, а белые выхлопы пара,
струящиеся над крышей, наводили на мысль о лифтах. Потом я углядел над
застекленным входом в небоскреб вывеску "Ганнибал-отель" и все понял.
Конечно, гостиница, по соседству с которой обосновалось такое роскошное
заведение, обречена. Все богатые постояльцы предпочтут жить в
"Ганнибале", а здесь обоснуется всякое отребье.

Вроде меня...

Но внутри гостиницы еще сохранялись остатки прежнего уюта. Ковры на
полу старые, но вычищенные, цветы в вазах подвядшие, но живые. У
лестницы, навытяжку, стоят мальчишки из обслуги, два охранника держатся
довольно уверенно, перед портье новый письменный прибор, а вместо
счет-абака -- небольшая счетная машинка из бронзы и дерева. Вот только
яркие карбидные лампы горят через одну, но от этого уюта только больше.

У меня чуть отлегло от сердца. Не хотелось оказаться в клоповнике
вместе с тупыми крестьянами и мелкими лавочниками, прибывшими в Лион
продавать и покупать.

Я оплатил вполне приличный номер, даже с туалетом и ванной. Мог бы
раскошелиться и на более роскошный, но моряку на побывке, пусть и с
преторианского линкора, не положено слишком уж шиковать. Мальчик из
обслуги, явно разочарованный отсутствием вещей, провел меня на второй
этаж, до номера. Я придирчиво осмотрел туалет -- чисто, ванную --
горячая вода лениво текла из медного крана, присел на кровать -- не
скрипит. Пойдет. Паренек уныло дожидался у дверей, и был вознагражден
мелкой монеткой. Вторую я задумчиво крутил в пальцах, расспрашивая его о
питейных заведениях и магазинах поблизости. После честного ответа, что
есть и пить лучше за пределами гостиницы, а лучшие девушки перебрались
работать к "Ганнибал-отелю", мальчик получил и вторую монету.

Закрыв дверь и, даже не снимая ботинок растянувшись на кровати, я
задумался. Стоит ли вообще задерживаться в городе? Если уж решил
бежать... Но до Парижа самый лучший дилижанс будет ехать двое суток, а я
устал от дороги. Лучше уж отоспаться по человечески, поесть, посидеть
вечером за кружкой-другой пива...

Противиться искушению сил не было. Я разделся, набрал полную ванну
горячей воды, забрался в нее, расслабился. Офицер Стражи Арнольд уходил
из мыслей все дальше и дальше. Забавно лишь, что он сейчас, наверное,
тоже лежит в горячей воде, может быть, не выпуская изо рта сигару,
мрачно смотрит в потолок и размышляет -- не был ли случайный попутчик
Ильмаром...

Ничего. Такие как он сразу чувствуют неладное, но не могут в это
поверить. Его губит добросовестность, как ищейку со слишком острым нюхом
-- обилие старых следов. Одно удивительно -- почему он вообще поехал в
Лион? Связано это со мной, или нет? Если связано, то что навело его на
след? Почему не бросился на север, почему именно в галльские земли?

Вопрос много, ответов нет. Как обычно...

Через полчаса я выбрался из остывшей воды, растерся ветхим, но чистым
полотенцем, оделся. Поглядел в окно, на башню "Ганнибал-отеля". Смешно
-- то, что я вор, не помешало бы мне остановиться в нем. А вот Марк,
бастард высшей пробы, отсек все удовольствия начисто.

Сколько раз зарекался -- не лезть в политику. Только разве узнаешь,
где беда ждет?

Я запер комнату -- замок был такой смешной, что не удержал бы и
новичка, но у меня все равно вещей нет. Вышел, и двинулся по улице, в
сторону ближайшего магазина готового платья.

Конечно, при нормальной жизни я бы в дешевую мануфактуру одеваться не
стал. Это же полное безумие -- придумать одежду не на заказ, а
стандартных размеров! Как будто люди бывают одинаковыми! Но сейчас
привередничать не стоило -- я чувствовал, что одежда моряка свое
отслужила. Лион -- город большой, всегда есть опасность наткнуться на
настоящих матросов. И что тогда -- кормить их байками, полученными из
третьих рук?

На костюмы я и смотреть не стал. Костюм не от портного -- насмешка.
Пришлось рыться в одежде, предназначенной для студентов, клерков и
всякой богемной шушеры. Одна из девушек-продавщиц суетилась рядом, сыпля
советами и болтая всякую чепуху, вроде того, что одежда, сделанная на
мануфактурах, крепче и красивее обычной. Я терпел, а под конец полностью
ей подчинился, взял предложенные вещи и скрылся в примерочной кабине.
Скинул моряцкие тряпки, надел штаны из крашеной "под сталь" плотной
парусины, рубашку в красно-черную клетку, серый свитер грубой вязки,
наверное, нарочито бесформенный -- чтобы на любую фигуру шел. С тяжелым
сердцем обернулся к небольшому мутному зеркалу.

Хм.

Даже странно, но выглядел я вполне пристойно. Не школяром, конечно. И
на клерка не тянул, слишком жесткое лицо. А вот каким-нибудь художником