неминуемо обернется поражением! О Книжный Червь тайного знания, как легко
вползаешь ты в душу, как сладок голос твой, когда ты незаметно вгрызаешься
в святая святых...
Перевертышей - и горе всем остальным!..
и только тебе...
поселения ненавистных Мертвителей, и горе всем остальным!..
будет будущее, твое прекрасное будущее, и только за тобой!..
вторых, и третьих - всех, кто не хочет быть просто человеком или не может
им быть... и горе всем остальным!..
вкусивший от Небытия, не смог бы написать Книгу!.. Еще одна Дверь,
шуршащая, шелестящая, разлагающая непосредственно сознание, душу - Книжный
Червь...
у патриарха Мауриция сумею я найти подтверждение моей правоты.
невыспавшегося носорога.
Приходите с утра, а лучше - к полудню...
с ними таким образом, - с ними, с Танцующим с Молнией и Хозяином Волков!..
Краем сознания он успел удивиться этой слепой ярости, удивиться ее чуждой
природе - но было поздно.
долговязого Фарсаула, и угрюмо промолчал, не двигаясь с места. С лавки у
окна вставали еще трое братьев-услужающих, которых оставил Маурицию
уехавший к себе западный патриарх Муасси.
страшен, и в эту самую минуту луч закатного солнца просочился в окно и
упал на лицо Скользящего в сумерках. Ярроу машинально отмахнулся от
неприятно-теплого прикосновения - в последнее время его раздражало многое,
в том числе и солнце - и его локоть чуть не сломался в мертвой хватке
лапищ Крохи. Сигурд, стиснув зубы, вывернулся под немыслимым углом,
стараясь ослабить давление на хрустящую руку, но Кроха держал умело и
ловко.
Заветного дерева, и выкрикивая тайные слова, но железные объятия
ухмыляющегося Фарсаула стиснули ему ребра, голос прервался, и Солли
затрепыхался, словно пойманная рыба, хватая ртом воздух. Две двери
открылись одновременно. И в приемном покое объявился величавый патриарх
Мауриций и запыхавшийся брат Манкума. Послушник заканчивал фразу, явно
начатую еще на крыльце:
то ли всхлипнул, и кинулся к Крохе, молотя худыми кулачками по его
необъятным плечам и тщетно пытаясь оторвать толстые пальцы Йонга от
согнувшегося в три погибели Сигурда.
ее на затылок Манкумы. Тот дернулся, захрипел и осел на пол, запрокидывая
отяжелевшую голову.
покой.
с Верхними разговаривал... с НАСТОЯЩИМИ Верхними... Но думал - Книгу
дочитаете и дадите старикам спокойно на отдых уйти. Заждалась нас Дверь,
истомилась... Неровен час, помрем от старости, тогда поздно будет... Тебя,
господин Сигурд, на свое место мыслил посадить, а господина Солли Озерный
Нормант звать собирался... Патриарх Сигурд и патриарх Солли...
и со странным любопытством оглядывал приемный покой.
затылок тщедушного послушника. - Вот так-то... Патриарх Сигурд и патриарх
Солли... А ты, дурашка, спасать нас полез! Вот и остывай теперь, за
дурость свою человеческую!.. А мы в патриархи пойдем, чего уж там... с нас
станется. Уходящие за Ответом, Видевшие рассвет, Вставшие перед Бездной -
Патриархи общин Крайнего глотка... Неплохо звучит... для начала...
обычный человеческий стыд, ожег их своей свистящей плетью, кровь - живая,
кипящая, бунтующая кровь! - бросилась в лицо, смывая бледный призрачный
налет; и в приемных покоях патриарха Мауриция на мгновение стало тесно.
визжал белый как мел Фарсаул, в чьих объятьях возник разъяренный волк с
оскаленной пастью, гулко шлепались в стены братья-услужающие из Западного
скита; а Марцелл склонился над телом брата Манкумы, и глаза его блестели -
влажные, раскосые, живые глаза...
властно отстранил напрягшегося Мауриция и прошел в патриарший покой.
Вскоре оттуда послышался треск ломаемой мебели, шуршание бумаг, и
некоторое время спустя Марцелл вышел с пожелтевшим свитком и потряс им
перед собравшимися.
я...
мудрости, но в великом помрачении и смятении души, ибо рушится дело жизни
моей, и отчаяние овладевает дрогнувшим сердцем...
если верны догадки мои - горе тебе, мир содрогающийся, и грядут сумерки
без рассвета!..
от Порченого жреца Согда, славного Ктерия Бротолойгоса, часто говорившего
"нет", когда другие говорили "да" или молчали... Не промолчу и я, далекий
правнук его, не промолчу - и пускай кричит память под ножом строгого
лекаря-рассудка...
иными, ушедшими за Чистыми Пустотниками искать выход из мира, ставшего
мачехой для первенцев своих. После долгих лет странствий руки мои клали
первые бревна срубов Скита - тогда еще Скита Откровения. Отмечен я был
господином Айрисом, избран из сверстников и ко многим тайнам приобщен,
пока Чистые бились мыслью в стены между мирами, пытаясь выйти за пределы,
найти землю иную, чистую, безгрешную...
Простор, а откликнулась Бездна. Давно рвалась она наружу, только не
вырваться без чужой помощи тому, что не имеет существования, что есть
Небытие, - но стремящиеся за предел удесятерили усилия, и так открылась
дверь между Бытием и Небытием.
вернулись обратно: Чистый Айрис и лар Тидид. Начало было положено. Бездна
бросила зерно, упавшее на благодатную почву.
чудовищ, и каждый будет считать героем себя, а всех остальных -
чудовищами. Плохо ли, если мудрый и сильный, открыв Дверь, приобретает
Вечность и многое другое, чего не имел он до того? Плохо ли, если слабый
получает поцелуй Верхнего и становится подобен мудрому в том, что
обретает? Есть ли зло в даре и чем за него плачено?..
сказал, что это - хорошо. Я не осуждаю его, не осуждаю себя - того,
прежнего; но за истекшую половину века червь сомнений изглодал мою душу, и
не могу боле терпеть. Скажу, выплесну боль мою, и будь что будет! - если
будет хоть что-то... Слушайте меня, умеющие слушать, и не говорите, что не
слышали!..
стихами поэтов Калорры, видел деревянные статуэтки работы лесных
мастеров-Изменчивых, любовался чеканкой пряжек и гравировкой клинков