сами распорядимся нашей судьбой! Судьба народа - в руках народа! Судьба
людей - в руках людей! Народ доверил свою судьбу мне! Свои права! Свое
будущее! И я клянусь! Я оправдаю это доверие!..
не допущу никакой розни! Хватит борьбы между людьми! Никаких коммунистов!
Никаких социалистов! Никаких капиталистов! Никаких фашистов! Хватит
бороться друг с другом! Будем бороться друг ЗА друга!..
кто проповедует рознь, - на фонарь!
коммунисты будут продолжать драться против капиталистов! Если черные будут
продолжать драться против белых! Нас растопчут! Нас уничтожат!.. Но если
мы! Встанем плечом к плечу! Сжимая в руках оружие! Или отбойный молоток!
Или рукоятки плуга! Тогда не найдется такой силы, которая могла бы нас
сокрушить! Наше оружие - единство! Наш оружие - правда! Какой бы тяжелой
она ни была! Да, нас заманили в ловушку! Но, клянусь богом, зверь слишком
велик для этой ловушки!..
на своем обычном месте, ослепило, обожгло серые выцветшие лица, нестерпимо
засверкало в стеклах окон, оживило и зажгло миллионы красок - и черные
дымы над дальними крышами, и пожухлую зелень деревьев, и красный кирпич
под обвалившейся штукатуркой...
что-то невообразимое. Летели в воздух шапки, люди обнимались, плакали,
кто-то принялся палить в воздух, кто-то в диком восторге швырял кирпичами
в прожектора, а Фриц Гейгер, возвышаясь над всем этим, как господь Бог,
сказавший "да будет свет", длинной черной рукой указывал на солнце,
выкатив глаза и гордо задрав подбородок. Потом голос его снова возник над
толпой.
Поздно, господа! Поздно! Вы снова хотите захлопнуть ловушку? Но люди уже
вырвались из нее! Никакой пощады врагам человечества! Спекулянтам!
Тунеядцам! Расхитителям народного добра! Солнце снова с нами! Мы вырвали
его из черных лап! Врагов человечества! И мы больше никогда! Не отдадим
его! Никогда! И никому!..
ноги, стоял на передке, потрясал пулеметом и, судя по налившемуся кровью
затылку, тоже ревел нечленораздельное. Сельма плакала, колотя Андрея
кулачками по спине.
бежать надо, а я сижу... Преодолевая боль в боку, он поднялся и выпрыгнул
из телеги. Вокруг ревела и шевелилась толпа. Андрей полез напролом. Первое
время он еще берегся, пытался защититься локтями, да разве в такой каше
убережешься!.. Покрытый потом от боли и подступающей тошноты, он лез,
толкался, наступал на ноги, даже бодался и наконец выбрался-таки в
Стульчаковый переулок. И все это время вдогонку ему гремел голос Гейгера:
иудиных поцелуев! Предателей человечества! Я сам подаю пример святой
ненависти! Я взорвал броневик кровавых жандармов! У вас на глазах! Я
приказал повесить воров и гангстеров! У вас на глазах! Я железной метлой
выметаю нечисть и нелюдей из нашего города! У вас на глазах! Я не жалел
себя! И я получил священное право не жалеть других!..
ударил в нее ногой, задребезжали стекла. Он принялся стучать изо всех сил,
шепча ужасные ругательства. Дверь отворилась. На пороге стоял Наставник.
Лицо у него было мучнисто-бледное с темными кругами под глазами, и он то и
дело облизывал губы. У Андрея сжалось сердце - никогда раньше он не видел
Наставника в таком подавленном состоянии.
всякого плана. Никто не ожидал.
бросил его на пыльный диван. - Если б не выключилось солнце, ничего бы
этого не было...
отвернувшись.
не думал, что Эксперимент может выйти из-под контроля.
образом... Вышедший из-под контроля Эксперимент - это тоже Эксперимент.
Возможно, кое-что придется несколько изменить... заново откорректировать.
Так что ретроспективно - ретроспективно! - эта тьма египетская будет
рассматриваться уже как неотъемлемая, запрограммированная часть
Эксперимента.
его. - А что вы теперь прикажете делать нам? Спасаться?
же быть, чтобы некого и нечего было спасать!
Гейгера. Не пускать же из-за Фрица Гейгера пулю в лоб! Эксперимент должен
продолжаться... Жизнь ведь продолжается, несмотря ни на какого Фрица
Гейгера. Если ты разочаровался в Эксперименте, то подумай о борьбе за
жизнь...
- Какая уж теперь жизнь!
по-другому!
что я был просто глуп.
Наставник.
грубо сказал:
сапогом в промежность?.. - Новая мысль пришла ему в голову. - Да вы ведь и
сами побаиваетесь? А?
Сначала павианов, потом - нас, а потом и вас, так ведь?..
Наставник не сказал на это ни слова. Андрей все ждал, но Наставник только
молча бродил по вестибюлю, бессмысленно передвигал с места на место
кресла, стирал рукавом пыль со столиков и даже не глядел на Андрея.
Андрей отодвинул засов - перед ним стояла Сельма.
одиночества и ощущения беззащитности. Он с дребезгом захлопнул дверь и
торопливо задвинул засов.
пальба около мэрии. Андрей проходил по комнатам, равнодушно оглядывая
разбросанные бумаги, опрокинутые стулья, неопрятную посуду с остатками
бутербродов и чашки с остатками кофе. Из глубины редакции доносилась
громкая бравурная музыка, это было странно. Сельма тащилась следом, держа
его за рукав. Она все говорила что-то, что-то сварливое, но Андрей ее не
слушал. Зачем я сюда приперся, думал он. Все же удрали, дружно, как один,
и правильно сделали, сидел бы сейчас дома, лежал бы в постели, гладил бы
свой несчастный бок и дремал, и наплевать на все...
согнувшись над раскрытой подшивкой, стоял, упираясь широко расставленными
руками, неряшливо, ступеньками остриженный посторонний человек в
подозрительной серой хламиде без пуговиц, и только через мгновение, когда