Чтение 42–й страницы книги ~Пятнистая смерть~

лужайку, красную сумку с белым кречетом.

Глаза Райады остекленели.

Она узнала сумку Спаргапы.

Саки нашли ее в персидском обозе.

- Райада! - сказала Томруз. - Ты хотела блестящих побрякушек?
Получай.

Четверо саков подтащили сумку к Райаде, с трудом приподняли и
опрокинули. На Райаду с журчащим звоном хлынул золотой поток.

Браслеты. Кольца. Серьги. Пряжки. Цепи, снятые Спаргапой с воинов
Куруша, убитых у моста. Тяжелая пряжка оцарапала ей лоб, к губам тонкой
струйкой потекла кровь.

Утопая в золоте, ослепленная его холодным блеском, оглушенная
тоскливым звоном его, Райада растерянно раскрыла алый рот.

Говорят, так и сидит она до сих пор в той котловине.

Томруз кивнула направо.

Четверо могучих саков поднесли ей кожаный мешок, наполненный красной
жидкостью.

- Сыны Айраны! - сказала Томруз. - Глядите и запоминайте. И
расскажите там, у себя на родине, о том, что видели сегодня. Может, они
поймут...

Майра развернула пятнистый платок и подала Томруз отрубленную
человеческую голову. Томруз встряхнула голову за волосы, окрашенные хною.

На пленных персов молнией пал ужас.

То была голова Куруша.

Когда-то, собираясь жениться на хозяйке степей, Куруш сказал: "Я,
видно, голову потеряю из-за этой Томруз". Он не ошибся.

- Ты хотел крови? Пей!

И Томруз глубоко, до плеча, погрузила руку с головой Куруша в мех с
персидской кровью.

- И все?! - расхохотался Утана. - Ради этого, Куруш, ты тащился в
такую даль? Сколько шуму было, сколько споров... Сколько людей погубил
напрасно. А ведь мог свернуть себе шею, не выходя из дому. Тихо, без
хлопот. Ха-ха-ха!

Саки закричали. В их крике звучала скорбь о погибших, и ненависть к
тем, кто нарушил их мирную жизнь. И гордость победой. И - предупреждение.

Они сидели усталые, но довольные. Все позади. Тяжелая работа
закончена. Но глаза их говорили - если понадобится, саки сейчас же, даже
не отдохнув, опять возьмутся за эту нелегкую, нежеланную, но нужную
работу.

Оттерев ладони о неприятельское знамя, Томруз вынула из-за пазухи
половинку амулета с разрубленным кречетом, приложила ко лбу и заплакала:

- Спаргапа, сын мой. Бедный Спар. Где ты? Спаргапа, родной... где ты?
Где бродит твой бесприютный дух? Спар, мой дорогой. Прости свою дряхлую
мать. Не уберегла я тебя. Не уберегла. Утащила тебя Пятнистая смерть. Не
уберегла...

Она поднялась на груду вражеских секир и мечей, зловеще сверкавших
из-под скрученных ветром разбойничьих стягов, запрокинула голову, подалась
грудью вперед, откинула руки назад в отчаянном порыве.

Как соколиха - крылья в звенящем полете.

Как богиня мщения, что спешит к месту преступления.

Над черными полями, где ржавеют в золе наконечники стрел, развалинами
жилищ, засыпанных пылью, над могилами сыновей, давно истлевших, и над
колыбелями недавно рожденных сыновей тысячи лет звучит, не умолкая,
скорбный и грозный крик матерей:

- Пятнистая смерть! Когда ты сгинешь? Люди, убейте Пятнистую смерть!