тонконогом жеребце, идущем плавной иноходью, сидел грузный воин в черной
войлочной шапке, в халате, перепоясанном простым ременным поясом. Когда он
остановил иноходца и пытливым взглядом скользнул по лицу Итургена, у того
обомлело сердце - хан Тэмуджин.
доспехи нукерам, Хасар выхватил меч, коротко взмахнул и с потягом рубанул
Итургена.
Нилха-Сангун презрительно бросил:
посмотри!
стада, скакали пастухи и близкие дозорные. Нилха-Сангун велел бить
тревогу, сам побежал в шатер отца. Ван-хан, худой, длинный, тоже смотрел
на облако пыли, качал седой головой.
пристегивая мечи. Женщины хватали ребятишек и тащили в юрты. Вскочив на
чьего-то коня, Нилха-Сангун понесся по куреню, подымая и подгоняя людей.
Бегом покатили телеги, окружая ими курень, потащили скатки войлоков и
мешки с шерстью - укрытие для хорчи - стрелков.
неторопливо, будто возвращаясь домой, двинулись на курень. И вдруг
сорвались, рассыпались, с устрашающим ревом кинулись к тележным укрытиям.
Навстречу им взметнулась туча стрел, и воздух загудел от стонущих звуков
свистулек. Не доскакав до телег, воины Тэмуджина выпустили по две-три
стрелы, повернули коней, умчались, оставив убитых и раненых. Нилха-Сангун
облегченно передохнул. Но в это время другие сотни полезли на курень с
противоположной стороны. Нилха-Сангун поскакал туда, увлекая за собой
воинов. Отбили. Но воины Тэмуджина бросились на курень рядом. Одни
отскакивали, другие налетали, и невозможно было предугадать, в каком месте
ударят в следующий раз. Нилха-Сангуну и его воинам некогда было утереть
пот со лба. И только темнота принесла передышку.
озябнув, тянул к нему руки. Пальцы слегка подрагивали. Халат свисал с
худых плеч крупными складками.
не поднял головы, не мигая смотрел на пламя светильника.
удержим. Не сдаться ли нам?
смерти, убей лучше сам.
коня.
без охраны, поскакал в стан врага.
нестерпимо захотелось увидеть его. Караулы Тэмуджина заставили его
спешиться, окружив тесным кольцом, будто пленника, повели меж ярко
пылающих огней к палатке. Перед входом он остановился, собираясь с
мыслями, но его грубо подтолкнули в спину древком копья.
колени подвернутых под себя ног. Взгляд, устремленный на Ван-хана, был
холоден, жесток.
часть отцовской любви. Но перед ним был другой Тэмуджин, какого он еще не
знал,- чужой, надменный, недоступный.
Ван-хан с тоской подумал, что приехал напрасно.
раз посмотреть тебе в лицо. Я любил тебя, Тэмуджин.
глаз - он смеялся беззвучным смехом.
Дам тебе шатер, коня, дойных кобылиц. Живи. Но свой улус отдай мне.
оказался прозорливее, быстрее и лучше всех он разглядел нутро своего анды,
человека без совести, без жалости, ненасытного в жадности.
воевал со злом. Мне мало довелось сделать доброго. Но и то немногое
превратилось во зло. Ты обманул меня, как не обманывал никто другой. Будь
же проклят!
в свой курень.
со всех сторон. И все злее, яростнее становились их наскоки, а
сопротивление кэрэитов слабело. Нилха-Сангун видел - конец близок, но не
мог примириться с этим, кружил по куреню, где окриком, где плетью
подбадривал и воинов, и нойонов. И только когда отдельные храбрецы
Тэмуджина начали перескакивать через телеги, когда в ход пошли мечи и
копья, велел Алтун-Ашуху заседлать десяток коней и подвести к шатру отца.
Сам, забежав в юрту какого-то харачу, схватил рваный халат, переоделся,
другой такой же халат взял для отца, нужен был еще один, для сына Тусаху,
но искать уже было некогда. Шум сражения приближался.
с него халат и надел рвань харачу. Алтун-Ашух с лошадьми уже ждал их. От
шатра Нилха-Сангун бросился к своей юрте, закричал, не слезая с коня:
ее зовет, а поняв, стала суетливо бегать по юрте, что-то собирать, совать
в руки Чаур-беки и Тусаху. Наконец все трое вышли из юрты, но сесть на
коней не успели. Откуда-то вылетели всадники, размахивая мечами, копьями,
стоптали их. Поворачивая коня, Нилха-Сангун увидел, как вскочил с земли,
побежал, пригибаясь, сын, но копье ударило ему в спину...
Ван-хан выскользнули из него, поехали в сопки, скрылись за ними. Ван-хан
все время оглядывался, и слезы катились по его рябому лицу...
Конь Нилха-Сангуна напился и вынес всадника на берег. К речке спустился
Ван-хан, спешился, ослабил подпруги, разнуздал лошадь. Нилха-Сангун не
стал его ждать, поехал шагом по берегу. Ветер донес звуки, похожие на
голоса людей. Нилха-Сангун остановился, попятил лошадь в кусты. За речкой
были найманские кочевья, и кто знает, что сулит им встреча с давними
недругами. Окликнул отца. Но он его не услышал, стоял, задумчиво
поглаживая шею коня, смотрел на воду. С той стороны спустился десяток
всадников, увидев Ван-хана, они перемахнули речку.
удивленно-насмешливо воскликнул:
выхватил саблю, повертел угрожающе над головой Ван-хана, плашмя ударил по
спине.
Хан упал без стона, без звука. Нилха-Сангун, чтобы не закричать, затолкал
в рот рукав халата. Найманы сразу же ускакали. Он подъехал к отцу. Из
страшной раны, отвалившей плечо, в речку сбегала кровь, ее подхватывали
светлые струи и уносили вниз. Нилха-Сангун постоял, кусая губы, тяжело
взобрался на лошадь. Нет отца, нет сына, нет ханства. Ничего.
ветер тут же засыпал, заглаживал следы. Навсегда...