толковали киевляне. - Как мы его встретим? Он ведь только одного и
ждет, чтоб мы сдались без боя. Враги жалости не знают и всех, кто
с ними борется, приканчивают.
из степи и погнал всех своих конников к уграм?
посильней его и кто летит сюда, как буря.
не остановится, то не перебраться татарам на нашу сторону. Тут мы
их и отшибем.
перекинутся на нашу сторону и разольются по всему Киеву, как река
в половодье. Заглянут во все наши дома и все, даже подвалы,
оберут.
них без отпора?
надо.
откуда-то сверху, из-под Смоленщины, приплывали последние плоты и
приставали к левому, степному, берегу. Оттуда на ладьях плотовщики
переправлялись в город, шли по торговым рядам, предлагая связками
беличьи, лисьи и заячьи шкурки, висевшие у них у пояса. Раньше
такие шкурки тут же бы расхватали, а теперь никто их не брал.
Татар, что ли, испугались? Мы их под Переяславлем видели и гоняли.
Храбры они, когда впятером бросаются на одного. Если дружно
встретить татар и всем встать стеной на защиту Киева, то им с вами
никак не совладать.
княжеских палат стоял рослый дружинник в остроконечном шеломце. Он
перегородил копьем вход во двор, отталкивая упрямо ломившегося
туда высокого тощего монаха. Тот в гневе стучал посохом:
на княжий двор не впускать, ни конного, ни пешего.
ничего не сказал?
пущу!
близ моря, еще подалее порогов. И я видел, какая там у степняков
замятня, - все плавятся через Днепр. И еще видел другое, многое и
страшное, о чем князю поведать должен. А ты, гордыней обуян,
стоишь передо мной, истукан каменный.
занят: куда-то спешно снаряжается и дружину с собой берет.
принес от отца Вениамина, бывшего духовника тысяцкого воеводы
Дмитрия.
Все одно не пущу!
остановился, удержанный сильной рукой всадника. За ним, гремя
ратными доспехами, примчался еще десяток конных воинов.
стоявший у ворот дружинник.
Данила дома?
я тебе открою ворота.
поход?
Тот, загородив дорогу, кланялся в пояс:
вознесу молитвы к господу, если ты меня выслушаешь.
святом граде Иерусалиме. Через низовья Днепра я плыл на ладье, и в
месте незнаемом увидел, как степняки принесли на берег умиравшего
иеромонаха Вениамина.
его духовные, святое крещение принявшие. Отец Вениамин их крестил.
замышляют? Супротив нас или с нами?
подмоги просят. Говорят, что уже видели татарские разъезды по
другую сторону Днепра. Подъезжали, сказывают, конники, страшные,
лохматые, захватили несколько рыбарей и с ними назад в степь
умчались. Степняки днепровские теперь стали наши дружки, и они нас
молят: "Ты, говорят, спроси Киевского князя, как нам быть:
держаться ли своих заповедных мест или уходить дальше, к уграм?
Будет ли Киев рубиться против татар, или киевляне, покинув город,
укроются в лесных Карпатах?"
руки! Все князья меняются! Разве можно нынче покинуть Киев? Этакую
твердыню! Идем к князю, отче. Как звать-то тебя?
Залесского.
душу на берету Днепра, и там же я схоронил его иссохшее бренное
тело. Сам он, умирая, просил меня об этом. Оттого я и задержался.
Приехал сюда я на клячонке, ее мне дал окрещенный старшина
степняков вместе с требником отца Вениамина. А святое евангелие
его заветное старшина просил оставить в память их первоучителя.
райских! - сказал воевода и перекрестился.
прислал тебя, воевода Дмитро. И настоятель тебя там пристроит.
рослого коня, тысяцкий пошел вперед.
просторные сени, где сидели несколько дружинников. Увидев своего
воеводу, они вскочили и выпрямились.
тысяцкий в гридницу. Знакомый покой - просторный, с дубовыми
скамьями вдоль стен. Против двери, у задней стены, длинный стол на
точеных ножках, покрытый бархатной скатертью. Как будто все по-
прежнему...
в серебряных окладах. Три золоченые лампадки на цепочках
спускались с потолка, и в них тихо мерцали неугасимые огоньки,
зажженные еще ранней весной в "страстную седмицу". Несколько
поставцов раньше были уставлены драгоценными блюдами, кубками,
чарками, ковшами серебряными и золотыми, - многие из них
передавались из рода в род, захваченные в походах. Сейчас большая
часть драгоценностей была убрана.
про него много можно было рассказать: когда и в каких боях и у
каких степных удальцов оно было отбито. Почему же теперь и его
нет?
люди киевские, - степенные, в дорогих кафтанах, по зимнему времени
подбитых мехом. Крестись на образа, поглаживая бороды, они
кланялись тысяцкому, садились на скамьи вдоль стен и тихо
переговаривались.
обшитом на рукавах и воротнике красной каймой. Он подошел к
тысяцкому и прошептал:
не может!
князю и скажи, что тысяцкий Дмитро с передовых валов на Диком поле
прискакал в спешке и должен с князем неотложно совет держать!
его больше не тревожить.