да на хвост - сплошь перевиты и переплетены серебряными бусами; Эллен и та
не убрала бы лучше свои блестящие волосы, собираясь на танцы или к соседям
на вылущивание кукурузы! Ну скажи, старый траппер, разве пристало такому
красавцу коню есть из яслей дикаря?
встретишь воина на таком коне, какого не увидишь под конгрессменом в
поселениях. А впрочем, жеребец и впрямь куда как хорош и принадлежит,
наверное, важному вождю! Ты прав, в этом седле сидел в свое время большой
испанский офицер, и он потерял его вместе с жизнью в одном из боев с пауни -
они ведь постоянно воюют с южными провинциями. Конечно, конечно, этот юноша
сын какого-нибудь великого вождя; может быть, того славного воина,
прозванного Твердым Сердцем!
перебили, но когда он нашел, что о его коне поговорили достаточно, он
преспокойно, как человек, привыкший, чтобы его желаниям подчинялись, взял у
Поля поводья и, закинув их через шею коня, вскочил в седло с легкостью
опытного берейтора. Его посадка была на диво тверда и красива. Пышно
разукрашенное громоздкое седло, казалось, служило не так для удобства, как
для парада. В самом деле, оно больше мешало, нежели помогало ногам, не
искавшим опоры в стременах - приспособлении, годном лишь для женщин! Конь,
такой же, как наездник, дикий и необученный, сразу взвился на дыбы. Но если
в их движениях и мало чувствовалось искусства, зато была в них свобода и
прирожденная грация.
арабской крови, пронесенной через всю его длинную родословную, где были и
мексиканский иноходец, и берберийский скакун, и боевой сарацинский конь.
Добыв его в провинциях Центральной Америки, всадник овладел изяществом
посадки и уменьем смело управлять конем, - два свойства, которые в своем
сочетании создают самого бесстрашного и, может быть, самого искусного
наездника на свете.
Почувствовав себя в безопасности, он спокойно гарцевал на своем коне,
вглядываясь в новых своих знакомцев куда более непринужденно, чем до сих
пор. Но всякий раз, как пауни подъезжал к краю заросли и старый траппер ждал
уже, что сейчас он умчится прочь, он тут же поворачивал коня и скакал
обратно то с быстротой убегающего оленя, то медлительно, со спокойным
достоинством в чертах лица и в осанке. Наконец, желая увериться в некоторых
своих догадках, чтобы сообразно с ними действовать дальше, траппер решил
продолжить прерванный разговор. Поэтому он сделал рукою жест, выражавший
одновременно и миролюбие, и приглашение возобновить беседу. Зоркий глаз
индейца уловил это движение; но далеко не сразу, лишь мысленно взвесив, так
ли это будет безопасно, всадник отважился снова подъехать к отряду, который
значительно превосходил его силой, а значит, в любую минуту мог посягнуть на
его жизнь или свободу. Когда он все же подъехал достаточно близко, чтобы
вновь повести беседу, весь его вид говорил о гордости и недоверии.
где, как известно было трапперу, жили пауни, - и дорога к ней извилиста. Что
хочет сказать Большой Нож?
тем путем, как ты показываешь, но далеко не так извилиста, как замыслы
индейца... Скажи, брат мой, вожди племени пауни любят видеть чужие лица в
своих жилищах?
женщины за руки? И станут ли ваши воины курить трубку с моими молодыми
друзьями?
сторону заходящего солнца? Они потеряли свою тропу? Или это женщины тех
белых воинов, которые, я слышал, поднимаются вверх по реке с бурными
водами?
великого отца, который послал их по своему поручению; мы же мирные
путешественники. Белые люди и красные люди - соседи и желают быть друзьями.
Разве омахи не навещают Волков, когда томагавк зарыт на тропе между двумя
народами?
Разве не приходят они в дома к Волкам выкурить трубку?
Не смеют; они спят при солнце. Видишь, - добавил он, указывая с лютым
торжеством на страшное украшение своих гетр, - с них столько снято скальпов,
что пауни их топчут! Пусть сиу уходят жить в горные снега; равнины и бизоны
- для мужчин!
внимательно следил за их беседой - ведь как-никак дело касалось и его. -
Красивый молодой индеец выслеживает сиу - это видно по наконечникам его
стрел и по тому, как он себя раскрасил; и еще по глазам: потому что у
краснокожего все его существо согласуется с делом, которым он занят, будь то
мир или война... Тише, Гектор, спокойно! Разве ты впервые чуешь запах пауни,
дружок? Лежать, песик, лежать! Брат мой прав: сиу - воры. Так о них говорят
люди разного цвета и племени, и говорят справедливо. Но люди из страны, где
восходит солнце, не сиу, и они хотят быть гостями Волков.
полным и недоверия, и гордости, и понимания; потом, указывая вдаль на
восток, добавил:
Не бизон ли там?
солнце освещает его края. Это дым неба.
моего брата омоют ноги среди людей одного с ними цвета.
пера, - это он тоже видит?
небо от них черно.
хлопья в воздухе?
было время, когда мне дали прозвание по зоркому глазу.
видите бизонов, и перелетную птицу, и падающий снег. Ваши воины думают, что
Владыка Жизни создал всю землю белой. Они ошибаются. Они сами бледны и видят
во всем свое собственное лицо. Оставь! Пауни не слеп и сразу видит людей
твоего племени!
прислушиваясь. Потом, круто повернув коня, проскакал в ближний конец
зарослей и стал внимательно всматриваться в сумрачную прерию, но глядел он
не туда, откуда явился отряд, а в противоположную сторону. Его поведение
показалось наблюдавшим и странным и непонятным. Он вернулся, пристально
поглядел на Инес, опять ускакал, снова вернулся, и так несколько раз - как
будто мысленно вел какой-то трудный спор с самим собой. Он натянул поводья,
сдерживая разгоряченного коня, и, казалось, хотел заговорить, но опять
склонил голову на грудь, напряженно прислушиваясь. С быстротой оленя он
проскакал в тот конец, откуда вглядывался в даль, потом описал несколько
стремительных малых кругов, точно все еще не сделал выбора, и наконец
понесся, точно птица, которая вот так же, кружила над гнездом, перед тем как
улететь. С минуту было видно, как всадник мчится по степи, затем бугор скрыл
его из глаз.
за индейцем, но быстро прекратили погоню: сели, как обычно, на задние лапы и
жалобно завыли, как будто предостерегая о близкой опасности.
Глава 19
старик, хоть и приметил каждую подробность, не успел ни с кем поделиться
своими догадками о намерениях незнакомца. Но, как только пауни исчез из
виду, траппер стал и сам потихоньку пробираться к тому краю зарослей, откуда
только что ускакал индеец.
ходу, - да только мои старые уши и нос не способны уловить и распознать их.
зрение и слух отличные, но смею вас уверить, что и я ничего не вижу и не
слышу.
презрительным тоном. - Нет, друг мой, нет! Они, может, и хороши, чтобы в
церкви увидеть из одного утла, что творится в другом, или чтоб услышать
набат. Но, пока вы не проживете в прерии хотя бы год, вы то и дело будете
принимать индюка за буйвола, а рев буйвола-самца - за божий гром! В этих
голых равнинах природа обманывает глаз: воздух как будто набрасывает на них