Чтение 42–й страницы книги ~Белая перчатка~

- Шпионить! - вскричал Скэрти, дочитав до конца и вскочив с места. - Мне
предлагают шпионить за ним! Что ж, принимаю с благодарностью! Будьте
покойны, ваше величество, все будет сделано как нельзя лучше!.. Разве я не
был прав? - продолжал он, расхаживая из угла в угол и победоносно размахивая
депешей. - Женщины умницы: самое приятное они приберегают под конец. Вот и в
этом письме самым приятным оказался постскриптум! Итак, мастер Генри
Голтспер, я всегда думал, что в вас есть что-то подозрительное, с того
самого тоста на постоялом дворе. Ну, а теперь вы у меня в руках и не
вывернетесь - нет, клянусь честью, или я не Ричард Скэрти, капитан
королевских кирасиров! Но только не надо спешить. Я должен быть в высшей
степени осторожен. Так советует король. Ну что ж, он может быть спокоен: я
знаю, когда надо грозить и шуметь, а когда действовать исподволь. Да, нужно
иметь улики. Я думаю, с этим затруднений не будет, когда красный бунтовщик
предстанет пред судом. Улики я найду! Не бойтесь, ваше величество, улики я
раздобуду! А нет, так создам их! Много ли надо, чтобы удовлетворить наш
праведный суд, "Звездную палату"! Ха-ха-ха!

И с этим язвительным смехом Скэрти быстро вышел из комнаты, словно
торопясь сразу же приступить к поискам этих улик, которые он во что бы то ни
стало решил достать.

Глава 33
УИЛЛ УЭЛФОРД

Мы покинули Бет Дэнси в тот миг, когда она, устремив взор на обожаемого
человека, ждала с замиранием сердца, чтобы он переступил порог ее хижины.

Но не одни только глаза Бет следили за Генри Голтспером и не только у нее
трепетало сердце при его приближении. Еще одно сердце, переполненное совсем
другими чувствами, колотилось в груди, - сердце ее отвергнутого обожателя.

Расставшись со своей жестокой возлюбленной, Уилл Уэлфорд пошел по лесной
чаще, не глядя, куда идет. Счастливое будущее - супружеская жизнь с Бет
Дэнси, о которой он давно мечтал, отодвинулась и померкла после полученного
им решительного отказа. И мир молодого лесника, как он ни был ограничен,
обратился ныне для него в полный хаос.

Некоторое время он шел, повторяя про себя мстительные, злые слова,
которые он бросил Бет на прощание.

Но когда он вспомнил, что Бет встретила его разряженная, в праздничном
платье, у него внезапно мелькнуло подозрение, что она, наверно, кого-то
ждала. Эта мысль заставила его остановиться. Если даже Бет отвергла его и не
оставила ему никаких надежд, он все равно должен открыть, кто же этот
счастливый соперник, для кого она так нарядилась.

Что соперник существует, Уилл не сомневался. Все поведение девушки, ее
беспокойство, пока он был там, явное желание, чтобы он пошел догонять ее
отца, и, наконец, то, как она захлопнула перед ним дверь, - все указывало на
ее желание отделаться от него как можно скорее. Как ни глуп он был, но даже
у него хватило ума сообразить это.

Если у него еще и оставались какие-то сомнения, лай собаки, донесшийся до
него в эту минуту, окончательно убедил его. Ведь на него она уже не могла
лаять? Значит, там появился кто-то другой. А кто же это мог быть, как не тот
человек, для которого Бет так кокетливо уложила свои черные косы?

Ревнивый лесник повернул назад и пошел обратно к хижине. Но теперь он шел
осторожно, прячась за стволами деревьев, бесшумно скользя от одного дерева к
другому, словно опасаясь, что его подстерегают, что тот, кто сидит в хижине,
вот-вот выстрелит в него...

Дойдя до открытого места в нескольких шагах от ограды, он остановился и
присел, спрятавшись за кустом остролиста так, чтобы его нельзя было увидеть
из хижины.

Оглядевшись по сторонам, он сразу увидел человека, на которого лаяла
собака. Будь это солдат-кирасир, последняя победа Бет, или даже офицер,
который на празднике осмелился бесцеремонно поцеловать ее, Уилл Уэлфорд,
разумеется, был бы огорчен и возмущен. Но когда он увидел, что это ни тот,
ни другой, но гораздо более опасный соперник - тот, кто посылал его с
поручениями, тот самый, кто вступился за девицу Марианну, - его охватила
дикая злоба.

Будь это кто-нибудь другой, Уилл Уэлфорд выскочил бы из засады и,
кинувшись на своего соперника, заставил бы его немедленно убраться. Но он
был свидетелем поединка на лугу, да и все, что он знал о характере и
привычках Черного Всадника, внушало ему ужас перед этим человеком и отбивало
у него охоту двинуться с места.

Собака внезапно перестала лаять и, весело прыгая на цепи, замахала
хвостом, радостно встречая пришедшего. Ясно было, что кавалер не первый раз
заходит в хижину Дика Дэнси!

Лицо Уэлфорда стало мрачнее тучи, когда он подумал об этом, и сердце
мучительно сжалось. Но что почувствовал он, когда увидел, как Голтспер вошел
в хижину и вслед за этим донесся оживленный разговор!

Он не мог разобрать слов, но ему казалось, что эти двое людей говорили о
чем-то своем, что они понимают друг друга...

Глаза Уилла Уэлфорда вспыхнули смертельной ненавистью. Еще мгновение - и,
забыв свой страх перед могущественным соперником, он кинулся бы на него с
топором, но громкий заливистый лай собаки заставил его застыть на месте, и в
ту же минуту он увидел идущего по тропинке старого лесника. Вместо того
чтобы выйти ему навстречу, он притаился за густыми ветвями и так и сидел,
пока кавалер вместе с хозяином не вышел из хижины. Когда он увидел, что они
вдвоем углубились в лесную чащу, по-видимому занятые каким-то серьезным
разговором, Уилл тихонько выполз из тайника под остролистом и, погрозив
топором в сторону удалявшейся пары, стал осторожно пробираться прочь,
прячась за кустами, чтобы его не увидели из окна хижины.

Он все время бормотал что-то себе под нос, и, если в голову ему приходило
особенно мучительное воспоминание, он повторял все ту же угрозу, которая
вырвалась у него, когда Бет захлопнула перед ним дверь:

- Нет, черт возьми, я не отступлюсь! Как сказал, так и сделаю, пусть меня
потом хоть вздернут за это!

Но на этот раз угроза относилась непосредственно к Голтсперу. Правда, он
все еще делал оговорку, он хотел еще проверить свои подозрения. Он будет
следить за своей милой днем и ночью и уж если увидит, что не ошибся, ревнуя
ее к Голтсперу, - тогда ничто не остановит его, и он приведет в исполнение
свою угрозу - отправит счастливого соперника на тот свет!

Приняв это решение, он несколько успокоился, но оно не принесло ему
облегчения. Поглощенный своими мрачными мыслями, он не заметил, как подошел
к дому.

Лачуга Уилла Уэлфорда стояла всего в нескольких сотнях ярдов от жилища
Дика Дэнси и производила, пожалуй, еще более убогое впечатление. Она
напоминала собой кое-как сложенный шалаш. Низкая дверь вела в единственную
комнату с одним маленьким оконцем. Но Уилл Уэлфорд жил один-одинешенек, и
для него этого было вполне достаточно.

Внутри лачуги было еще бедней, чем в хижине Дэнси. Кровать из досок,
прилаженных в углу и покрытых какими-то рваными лохмотьями, имела такой
неопрятный вид, что можно было сразу сказать: женская рука никогда не
касалась этой постели и не покрывала ее простыней или одеялом.

Но нищета, бросающаяся в глаза, была несколько обманчива. Все знали, что
у Уилла Уэлфорда водятся деньжонки, его запись на мелок в харчевне "Вьючная
лошадь" всегда оплачивалась по первому требованию. Одежда его также не
говорила о скудости средств. Он всегда хорошо одевался, даже мог позволить
себе купить маскарадный костюм, чтобы выступить в роли Робина Гуда или
какого-нибудь другого любимого народом героя.

Эта слава о его достатке, размеры коего никому не были известны, давала
ему право претендовать на руку Бет Дэнси, первой красавицы в округе, и, хотя
приписываемое ему богатство и не помогло ему завоевать сердце девушки, оно
помогло ему снискать расположение ее отца.

Уиллу уже и раньше не нравилось, что Бет, как ему казалось, заглядывается
на Черного Всадника, но то, чему он сейчас был свидетелем, пробудило в нем
жгучую ревность. Правда, у него не было никаких доказательств, он ничего не
мог сказать наверняка. Голтспер мог прийти в хижину Дэнси по какому-нибудь
делу, а вовсе не на свидание с Бет. Уэлфорд был бы рад этому верить!

Однако во всем этом было что-то настолько подозрительное, что Уилл не мог
оставаться спокойным; и кто знает, чем бы кончилось свидание, не вернись
Дэнси...

Войдя в свое скромное жилище, Уэлфорд швырнул в угол топор, а сам
опустился на стул; на лице его было написано глубокое отчаяние, и с губ
непрестанно срывались имена Бет Дэнси и Генри Голтспера.

- И чего он суется сюда, дьявол его возьми! - бормотал он. - Чем ему свои
не хороши! Чего ради он вертится здесь на своем вороном коне, разодетый в
шелка да в бархаты, и лезет в хижины бедняков, где ему совсем не место! Будь
он проклят! И зачем его принесло в наши края, хотел бы я знать! Что он такое
задумал? Собирает у себя в доме народ со всего графства, съезжаются к нему
поздно ночью... Ох, хотел бы я знать, что все это означает! Тут, видно,
что-то кроется, и он не хочет, чтобы об этом кто-то узнал. А то почему бы в
тех письмах, которые я разносил, - ну, и, конечно, вскрыл и прочел, -
говорилось, чтобы приезжали без слуг, поздно ночью. В полночь - так там и
было написано, во всех письмах! Да, хотел бы я знать, что тут такое
замышляется! А ведь есть и еще один человек, которому, верно, тоже хотелось
бы это узнать, - тот самый, что бился с ним на празднике. Жаль, что он не
проткнул ему ребра, а позволил себя проткнуть! Ах, черт, и что ему от меня
требуется, этому капитану? Ведь не из-за того же меня вызывают, что я
треснул его по башке! Стал бы он тогда ко мне посылать, как же! Прислал бы
просто парочку своих солдат, те и свели бы меня куда следует. Уайтерс
говорит, будто он мне добра желает, да ведь Уайтерсу разве можно верить? Еще
до того, как он в солдаты пошел, от него, бывало, никогда слова правды не
услышишь. Вряд ли он с тех пор переменился к лучшему. Может, и впрямь
капитан хочет со мной поговорить? Дорого бы я дал, чтобы узнать, что ему от
меня нужно!.. А ведь может статься, черт возьми, - продолжал он после