резвонит мне. Хотите чашечку... ах да, вы же не пьете.
моя жена рожала Катрину, пришлось делать кесарево. Ей больше нельзя
иметь детей, врач сказал, что это убьет ее. Тогда ей перевязали трубы, а
я сделал вазектомию. Для страховки.
ясь в темноту. Кроме снега, смотреть было не на что, но он не мог обер-
нуться, иначе Баннерман сломался бы окончательно. Не нужно быть экстра-
сенсом, чтобы почувствовать это.
когда мальчику было лет пять. Пьяный полез сцеплять вагоны, и его буфе-
рами... в лепешку. Фрэнк остался единственным мужчиной в доме. Роско ут-
верждает, что у него в школе была девочка, но миссис Додд быстро это де-
ло поломала.
ЩЕПКОЙ... СОБСТВЕННОГО СЫНА... ТАКАЯ НИ ПЕРЕД ЧЕМ НЕ ОСТАНОВИТСЯ. ТОЖЕ
ХОРОШАЯ ПСИХОПАТКА.
цейским на полставки. Сказал, что с детства ни о чем другом не мечтает.
Мне он сразу понравился. Я оставил его при себе и платил из своего кар-
мана. Платил, сами понимаете, сколько мог, но он не жаловался. Готов был
вкалывать задаром. За месяц до окончания школы подал рапорт с просьбой
перевести его на полную ставку, однако в тот момент у нас не было вакан-
сий. Тогда он устроился где-то на временную работу, а по вечерам ездил
на лекции для полицейских в Горемский университет. Похоже, что Додд и
тут пыталась все поломать - не хотела оставаться дома одна, но на этот
раз Фрэнк уперся... не без моей поддержки. Мы взяли его к себе в июле
семьдесят первого года, и с тех пор он у нас... Вот вы мне говорите та-
кое, а я как вспомню, что Катрина была там вчера утром, что она прошла в
двух шагах от того человека... для меня это все равно что кровосмешение.
Фрэнк бывал у нас в доме, ел с нами за одним столом, раза два мы остав-
ляли на него маленькую Кэти... а вы говорите...
вас уродцем вроде коровы с двумя головами - показывали такую на ярмарке.
Простите. Зря я вас так.
ся Джонни. Голос у него слегка дрожал.
решил продемонстрировать это, вы не находите?
трубку. Сказал два-три слова. Потом долго слушал. И старел у Джонни на
глазах. Положив трубку, он молча смотрел на Джонни.
Студентка. Ее нашли в поле у шоссе. Анна Саймонс. Изнасилована и удуше-
на. Двадцать три года. Группа спермы не установлена. И все же, Джонни,
это еще ничего не доказывает.
ва, - сказал Джонни. - Поставьте его перед фактами, и он во всем созна-
ется.
шеной скоростью, словно смертоносный бумеранг. Ощущение рвущейся ткани.
И сладкая, ноющая боль, воскресившая в памяти боль от прищепки. Боль,
которая искупала все.
по крайней мере неожиданного поворота в деле. Просто дороги из-за снега
стали непроезжими.
Джонни куда-то в сторону. Разболелись ноги.
этом. Думаю, Джонни, будет лучше, если он посмотрит вам в глаза. Пошли,
Додды живут всего в двух кварталах отсюда.
Баннермана был пистолет. Наручники он пристегнул к ремню. Они и квартала
не прошли по глубокому снегу, а Джонни уже начал сильно прихрамывать,
хотя и не сказал ни слова.
гентства.
ны обе ноги.
вались мышцы. Начали таять, как выразился доктор Браун. И суставы стали
ни к черту. Все, что можно, заменили синтетикой...
бюро у них дома.
Вот и все.
РЕ. И ЗАЧЕМ ПРИЕХАЛ? РАСХЛЕБЫВАЕШЬ ЗА НЕГО ВСЕ ЭТО, И ТЕБЯ ЖЕ НАЗЫВАЮТ
КОРОВОЙ С ДВУМЯ ГОЛОВАМИ.
желобу пустынной улицы. Они с трудом продвигались, в лицо им светили
облепленные снегом фонари, гнувшиеся под напором ветра. Они свернули в
боковую улочку и миновали пять домов; перед аккуратной двухэтажной
коробкой Баннерман остановился. Подобно соседним, она была наглухо
закрыта и погружена в темноту.
перебрались через наметенные перед крыльцом сугробы и поднялись по сту-
пенькам.
пал с ноги на ногу и думал о том, что эта ночь никогда не кончится. Она
будет тянуться и тянуться и наметет сугробы, которые, рухнув, погребут
всех под собой. Минут через пять дверь отворилась.
ра плоти. Джонни впервые видел человека столь отталкивающей и болезнен-
ной внешности. Желтовато-серая кожа. Ящероподобные ручки в сыпи, похожей
на экзему. Узкие щелочки глаз, поблескивавших из-под набрякших век. Та-
кой взгляд, с горечью подумал Джонни, бывал у матери, когда она погружа-
лась в свой религиозный транс.
ла миссис Додд дребезжащим голосом, похожим на жужжание пчелы или мухи в
бутылке, - такой голос бывает у толстух.
них перед носом.
убитый! Иногда у меня среди ночи разыгрывается тахикардия, я звоню, зво-
ню в колокольчик, и что же, думаете, он приходит? Как бы не так, спит, и
хоть бы хны. Ничего, когда-нибудь он проснется и найдет в постели мой
труп. Вот умру от сердечного приступа - кто тогда подаст ему это чертово
яйцо в мешочек! А все потому, что вы совсем его загоняли.
под большим секретом грязную историю, - вот, мол, полюбуйтесь.
них, может, пистолет под сиденьем. Мотается по забегаловкам да притонам,
где всякий сброд, а вам начхать. Знаю я, что там творится, шлюха за
кружку пива в два счета может наградить моего невинного мальчика ка-
кой-нибудь дурной болезнью.
Хоть бы она уже замолчала! Умом Джонни понимал: это галлюцинация, ре-
зультат усталости и напряжения, но ему все больше казалось, что перед
ним стоит его мать, вот-вот она переведет взгляд с Баннермана на него и
начнет свою волынку о редкостном даре, которым господь наградил Джонни.
мирительным тоном, но тут она действительно перевела взгляд на Джонни и
уставилась на него своими остренькими и в то же время глуповатыми поро-
сячьими глазками.
Генриетта, я должен разбудить Фрэнка. Всю ответственность беру на себя.
жутковатым сарказмом, и лишь теперь до Джонни дошло, что она боится. От
нее исходили удушливые волны страха - вот отчего у него так заболели
виски! Неужели Баннерман не чувствует? - О т в е е т - с т в е н -
н о с т ь! Ах ты, боже мой, какие мы в а - а а - ж н ы е! Так вот,
Джордж Баннерман, я не позволю будить моего мальчика среди ночи. Так
Корнев Павел
Корнев Павел
Курылев Олег
Русанов Владислав
Корнев Павел
Самойлова Елена