лейтенант сановно повел рукою, - быть трезвым, и в трезвую и дурную башку
твою хочу я всадить вот что: сука ты подколодная, Олег Манцев, продал ты
всех нас, горе ты для флота, беда ты окаянная, абгалдырем тебя по шее, в
проруби на Северном полюсе утопить мало. После статьи про тебя начальство с
цепи сорвалось, слово не дает сказать без конспекта, попки сидят на каждом
собрании, хотят, чтоб я и тысячи других каждое слово руководства доводили до
масс, не меняя в слове ни буквы. Меня вот недавно подрядили речь выдавать о
возросшем благосостоянии и так Далее, о советской семье и тому подобное, в
рекомендованной литературе, среди прочего мусора, брошюрка одной бабищи из
МГУ, профессорши, фамилию не скажу, инициалы забыл, а зря, и пишет
профессорша эта, что Великая Отечественная война способствовала укреплению
советской семьи. Не веришь? Почитай. Сколько-то там миллионов отцов погибло
- а семья, видите ли, крепче стала. Сколько-то там матерей сгинуло - а
семья, изволите ли, укрепилась. А? Я такую туфту никогда матросам в уши не
закладывал, а если уж и приходилось, то всегда либо скороговорочкой, либо
таким казенным тоном, чтоб ясно было: говорю одно, а думаю другое, то есть
то, что и матросы. Иначе нам, младшим офицерам, нельзя. Пока мы вместе с
матросами - флот не погибнет. Из разных корыт хлебаем, это точно, зато
уверен будь: заболеет матрос - я ему в лазарет лучшее из кают-компании
отдам. Нельзя иначе, повторяю, весь опыт говорит, не мой, а войны опыт, что
одним ручьем лилась кровь матросов и офицеров, политруков и замполитов, в
ручье этом и захлебнулись враги, и нет у меня уверенности, что будущая война
чем-либо будет отличаться от минувшей, что ошибки не повторятся. Дураки, что
ли, сидели в генштабах Германии и России накануне первой мировой войны?
Отнюдь не глупые люди. Все рассчитали, все цифирьки разложили, а ошибку
совершили колоссальную, те и другие, ума у них хватило всего на неделю
боевых действий. Перед этой войной - дураки, что ли, грели кресла в обоих
генштабах? Которые на западе, думали за восемь недель сокрушить Россию.
Которые на востоке - за месяц, причем малой кровью. А получилось?.. И вновь
ошибутся. И опять кровушка польется. Вот почему и не отделяю я себя от
матроса, не чирикаю, как ты, на Минной стенке, не оспариваю адмиральских
приказов, ибо... Ибо: тяжесть их исполнения не только на матросах, но и на
мне, на нас, на тех, кто в училище подался не за адмиральскими погонами,
которые ты примерял недавно, а по шевелению души на заре туманной юности,
кто лямку тянет натруженным плечом. А ты, Олег Манцев, подушечку себе под
лямку подложил, оно, может быть, и удобнее, но подушек на. всех-то не
хватит... Да что это я?.. Отклоняюсь от Бобика. Твой друг Антошка,
возвращаюсь, в шхиперской кладовой нашел украденную где-то матросами бочку
со спиртом, на бочке - череп и кости, "Яд", и еще что-то устрашающее и
запрещающее. Антошка с корешем, ты его не знаешь, закатил бочку в каюту и
стал соображать, что делать с ней. Вылить отраву нельзя, бочку уже втихаря
заприходовали, чтоб шито-крыто. Снять с бочки пробу? Череп и кости наводят
уныние. А душа болит, вдруг какой матрос по неразумию отсосет из бочки
стакан-другой. Свистнули Бобика, примчался Бобик. Вымочили сухарь в спирте,
дали Бобику, Бобик проглотил и хвостиком помахал...
приправой. Олег Манцев закурил. Он был очень внимателен. Лейтенант промыл
пальцы коньяком, уцепился ими за кости, растащил жаркое на половинки. Жевал,
глотал, рассматривал армянку. Она успела переодеться в более открытое и
легкое платье. Усердие было замечено, оценено. По просьбе лейтенанта армянка
прошла до окна и обратно, что дало повод к тосту "за светлые полушария
адмиральских мозгов".
дурости. Изучал небось историю военно-морского искусства? Так помнишь - 26
июня 1941 года, все всем ясно, до Берлина пахать и пахать, флот должен
защищать коммуникации да поддерживать фланги приморских армий. Нет, 'наши
черноморские витязи удаль русскую показать захотели, на обстрел Констанцы
послали отряд легких сил - и залетели на минное поле, сильно пощипанными
вернулись в Севастополь. И умными... Кстати, на последнем походе был?.. Да
куда тебе. Твой фрегат просушивается в доке, обделавшись от киля до клотика.
Вышла в море эскадра под флагом главного воеводы, хозяина земли русской. Так
чем, по-твоему, занималась эскадра? Отражала атаки "синих"? Вела стрельбы по
пикирующим мишеням? Как бы не так. Затаив дыхание, бинокли не сводила с
флагманского корабля, высматривала, как одеты матросы на верхних боевых
постах. В робе или в форме No 3. В бушлатах или без бушлатов. Потому что о
боевой подготовке эскадры судили по однообразию одежды на всех кораблях,
равняясь на флагманский. Тоже одной кровушкой повязывались... Да, все
забываю про Бобика. Дали ему еще чего-то со спиртом - Бобик не сдох. Вот
тогда-то Антошка прибег к последнему доводу разума, на себе решил испытать,
врезал с другом своим два по сто пятьдесят. Потом еще по двести, все того же
спирта, все ради матросиков. Осмелели. А потом видят: Бобику-то - плохо.
Бобик брякнулся на палубу, язык высунул и затих. У Антошки сразу рези в
животе начались, у друга того хуже, рвать стало. Рысью оба помчались в
госпиталь, благо рядом, откачали их там...
знание "Техминимума буфетчика", процитировав: "Советский мужчина не только
активный пособник женщины в приготовлении салата, но и соучастник ее
гастрономических утех".
слывешь. Иди-ка ты к своей кондитерше, с горя закажи кофе с мороженым и
вешайся. Каким узлом завязывать петлю - сам знаешь, ты у нас грамотный,
энциклопедист, Брокгауз и Эфрон, Тигр и Евфрат, всему флоту закинул петлю на
шею, пострадай теперь сам, Антошка тоже страдал с клизмой, врачи страдали,
звонили на крейсер, все спрашивали:
всей бухте звон стоял, со всех кораблей семафорили: Бобик сдох или не
сдох?..
кликнул армянку, пошел к ней. Олег одевался и прощался с убежищем. Где-то
рядом простирался незнакомый и чужой город, опасность чудилась отовсюду.
из госпиталя, на корабле у трапа его встречал проспавшийся Бобик.
Барбашу, чтоб обвинить того в преступно-халатном отношении к службе, по
крайней мере. Каких-то пять минут назад Долгушин увидел на улице Манцева и в
самое сердце поражен был внешним видом врага No 1 эскадры. Шинель - из
тончайшего драпа, дай бог такой драп командующему носить, козырек фуражки -
как у царского адмирала, и не брюки, а клеш, как у кронштадтского контрика!
Куда смотрит комендатура, почему бездействует Барбаш? Ну, Илья, держись!
ко времени он здесь. Барбаш сидел над какими-то бумагами, пояснение к ним
давал капитан-лейтенант. Тем не менее Иван Данилович начал выкладывать
обвинения срывающимся голосом. Прервал их, потому что капитан-лейтенант
обрадованно вскочил, представился: Николашин, старший офицер артотдела.
Заговорил с воодушевлением, но четко, рассудительно. Был весь лучезарный
какой-то, волосики мягкие, шелковенькие, глаза голубенькие, и умен,
чрезвычайно умен, это как-то бросалось, это впечатляло, и думалось сразу:
"Ну, котелок у него варит!.."
свидетельствующие о том, что 31 марта сего года командир 5-й батареи Олег
Манцев при выполнении АС No 13 прибег к подлогу, исходные данные для
стрельбы намеренно рассчитал с ошибкой, что и позволило ему выполнить эту
стрельбу.
чистеньким! Пусть радуется теперь оскверненная им эскадра, пусть читает
приказ, который будет сейчас составлен здесь, у Барбаша, а завтра подан на
подпись командующему. "А вот к этому вопросу вы, товарищ Барбаш, и вы,
Долгушин, не подготовились..." Подготовились уже! Полный вперед! Аппараты
товсь! Аппараты... Пли!
разъяснил смысл принесенных им документов. "Таким образом... На основании
вышеизложенного... Подтверждение чему находим в кальке маневрирования..."
кислой, недоверчивой улыбкой.
документами эскадры.
Только там могла находиться таблица дальномерных дистанций до щита.
Предположительно... Как я полагаю...-Николашин виновато потупил глаза.
--Предположительно - командир группы управления 2-го дивизиона.
Предположительно!
хочешь, чтоб на основании никем не подписанных подметных листков с цифрами
была опорочена стрельба, заслужившая благодарность командующего флотом? Чтоб
утвердившие отчет о стрельбе адмиралы и капитаны 1 ранга были обвинены в
невежестве?
радостью, он доказывал свое, обращаясь к Долгушину, в котором почуял
союзника. Полез в портфель, извлек журнал "Морской сборник", свежий,
развернул на закладке, торжествующе ткнул пальцем.