нечаянное прикосновение локтем. Потом рукой за фуражечку: "Здрасте!",
позже, не притрагиваясь к фуражке: "Как поживаете?" И лишь после этого
при дальнейших встречах останавливались на минутку, болтали о совершенно
незначительных вещах и закидывали словечко насчет следующей встречи:
говорят, что он маленький мальчик, который боится отца! И кто это гово-
рит! Он находит ловкий выход из положения: ему нужно сказать ей что-то
очень важное, но она не одна, а с подругой. Дочь кантора краснеет и де-
лает знак подруге, чтобы она отошла в сторону. Та отходит, и они с Шоло-
мом остаются наедине. Она готова выслушать его секрет. Он не заставляет
себя долго ждать и заплетающимся языком говорит: "Я давно собираюсь ска-
зать вам, что хотел бы увидеться с вами с глазу на глаз, без провожатых
и подруг".-"Мало ли что! А я разве не хотела бы встретиться с вами с
глазу на глаз, без провожатых и подруг? Но это невозможно. Меня не от-
пускают одну. Мать следит за тем, чтобы я одна никуда не уходила. Но вам
незачем стесняться моей подруги- она девушка тихая, скромная и сама не
прочь поболтать с парнем. А если вы хотите знать, то эта девушка тоже
влюблена в парня..." Тоже влюблена? Из этого следует, что она, дочь кан-
тора, наверняка влюблена! "Я хотел бы знать, кто этот счастли-
вец?.."-"Много будете знать, скоро состаритесь".
как он сам! И если в этом есть хоть капля сомнения, достаточно взглянуть
на ее сияющее лицо, на излучающие счастье глаза. Знакомое лицо, знакомые
глаза. Где он видел эту девушку со светлыми вьющимися волосами? Даже ру-
ка ее знакома ему - белая ручка с тонкими, длинными пальцами. Белая руч-
ка, нежная и теплая. Он первый раз в жизни держит в своей руке девичью
руку...
ливого дня праздника торы. Каким томительным было это ожидание! Дни тя-
нулись словно смола. Он чуть с ума не сошел. И Шолом решился излить свою
душу на бумаге, в письме, сам не зная зачем и для чего. Он писал целый
день и целую ночь, и слова лились так безудержно, как поток, для которо-
го нет преград, как стремительно бьющий фонтан. Письму не было бы конца,
если бы не вышла бумага. Как автор ни далек от богатства, он сейчас до-
рого бы дал за этот документ.
сано, но как доставить его девушке. Единственное средство - переслать
через подругу. Но это значит посвятить в тайну третье лицо, довериться
постороннему человеку, которого ты не знаешь, не ведаешь. Это бы, пожа-
луй, тоже не остановило Шолома, но тут новая беда: как подступиться к
этому третьему лицу? Впрочем, выход есть-придется вовлечь в предприятие
четвертое лицо - того самого парня, в которого влюблена подруга дочери
кантора. Парень с парнем-это совсем другой разговор! Парень с парнем
всегда столкуется, даже насчет самых секретных вещей. Остается только
мелочь-разыскать парня и завязать с ним дружбу. Это уж кажется совсем
легко, но опять-таки не так скоро делается, как говорится,
бой, только руки у него настоящие лапы. Подступиться к нему не составля-
ло особого труда, трудно было только объяснить, зачем он понадобился Шо-
лому. Уже при первой попытке чуть не вышел скандал. Хозяйке скобяной
лавки, закутанной совсем не по сезону, с чернотой под носом и с черными
руками (оттого, что этими руками она отвешивает гвозди и дробь, а затем
ими же вытирает нос) не понравилось, что ее приказчик водит знакомство с
сыном Рабиновича. Какие дела могут быть у приказчика с сыном реб Нохума
Рабиновича! Это одно. Во-вторых, когда дошло до самого главного и Шолом
сказал приказчику, что якобы у него есть просьба к его невесте, тот
взъерошился, словно петух при виде кошки, которая подбирается к его ку-
рам.
казчика догадался, что это, должно быть, не из приятных вещей.
вас ответ.
лом получил от приказчика ответ, что еще нет ответа.
только показалось,- что приказчик как-то странно усмехается. К этому по-
дозрению прибавилось еще одно: приказчик заметил со вздохом:
торую любишь, конечно, приятно, однако невольно в голову Шолома закра-
лась недобрая мысль - а вдруг приказчик не передал письма, а сам прочи-
тал его. Эта мысль не давала ему покоя. Наконец-то он дождался ответа.
Это было уже накануне праздника. Приказчик выбежал ему навстречу и сунул
в руку кусок желтой бумаги, сложенный вчетверо, без конверта, но закле-
енный сургучом и припечатанный монетой. Это было долгожданное письмо от
канторской дочки, тонкие и длинные буквы которого напоминали ее тонкие
пальцы. Там было написано, что она со слезами на глазах несколько раз
перечитывала его письмо, и ей жалко, что она не может писать так, как
он. Если б у нее были крылья, она бы к нему полетела. Если бы умела пла-
вать, переплыла бы все моря, только бы увидеться с ним. И если он дума-
ет, что она может спать спокойно, то ошибается. Она глаза проглядела,
дожидаясь праздника торы, потому что "сердце сердцу весть подает". В
заключение девушка предупреждала его, чтобы он не пересылал ей своих пи-
сем таким путем, ибо она уверена, что письмо побывало в чужих руках...
Шолому вспомнились ручищи приказчика. Его прямо в жар кинуло, когда он
представил себе, как приказчик вскрывает конверт и читает письмо, в ко-
тором он излил свою душу перед дочерью кантора. Но эти мысли тревожили
его недолго, потому что праздник торы уже был на носу и он скоро-скоро
увидит ее, будет стоять рядом с ней, будет говорить с ней одной, с до-
черью кантора.
пляс.-Женщины и девушки целуют свитки торы. - Небеса разверзлись, и ан-
гелы поют хвалу господу
ра. Я б лучше описал страдания бедного паренька, смертельно влюбленного
в канторскую дочку. А будь я Гейне, зачем бы я стал воспевать "Флорен-
тийские ночи", я б лучше воспел ночь праздника торы, когда евреи шеству-
ют в синагоге со священными свитками и молодые женщины и хорошенькие де-
вушки смешиваются с толпой мужчин. В такой праздник это дозволено. Они
целуют тору, прыгают, кричат, пищат на разные голоса: "Счастливо дожить
вам до будущего года!"-и получают в ответ: "И вам того же! И вам того
же!"
и девочки. Они взбираются на скамьи, и в руках у них развеваются флажки,
на древки которых насажены алые яблоки, а в яблоки воткнуты горящие све-
чи; детские щечки алеют, точно яблоки, а глазки горят ярче, чем свечки.
Это малыши. А старшие ребята, изучающие талмуд, или ученики уездного,
разгуливают до времени по двору синагоги.
всей вселенной. Даже тишина и та кажется славит всю вселенную. Даже ти-
шина и та торжественно празднична. Ничто не в силах нарушить святость
этой ночи, когда богом избранный народ во всем мире радуется дару небес.
И если даже проедет крестьянская телега и поднимет густую пыль, от кото-
рой задохнуться впору, если промчится почтовая тройка с колокольцами -
дзинь-дзинь-дзирь! - в которой едет "начальство", - кому какое дело!
Пыль уляжется, звон колокольцев затеряется вдали, а ночь останется столь
же священной, столь же торжественной-потому что праздник торы на земле.
Черная кошка пробегает на своих бархатных лапках, пересекает поперек
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Маккарти Кормак
Майер Стефани
Посняков Андрей
Майер Стефани