перераспределяет состояния. Старые исчезают, на их месте появляется
бесчисленное множество новых.
наживается на войне, - заметил я.
бывало. - Но также у поставщиков обмундирования, поставщиков продовольствия,
судов, автомобилей и тому подобного. На войне зарабатывают все, кому не
лень.
спрошу вас насчет Сислея. Тогда вы притащите картину Сислея, поставите ее
лицом к стене и шепнете мне на ухо несколько слов. Я притворюсь, будто не
понял, и раздраженно спрошу, в чем дело. Вы скажете громче, что этот Сислей
отложен для господина Рокфеллера. Понятно?
Картина Сислея - пейзаж - была внесена в комнату. Я шепнул Силверсу
несколько слов на ухо, и в ответ он сердито приказал мне говорить громче -
какие, дескать, тут могут быть тайны.
Ошибаетесь. Я же велел отложить картину Моне.
записал. Взгляните... - Я вынул записную книжку в клеенчатом переплете и
протянул ее Силверсу.
значит, отложено.
синем костюме и коричневых ботинках. Он зачесывал на лысину длинные пряди
волос сбоку, и казалось, что они буквально приклеены к его черепу. В
противоположность мужу, супруга господина Лэски отличалась могучим
телосложением. Она была на голову выше и в два раза толще его. И вся
обвешана сапфирами. Впечатление было такое, что она вот-вот его проглотит.
ее была видна присутствующим. И госпожа Лэски клюнула.
голосом. - Или это тоже невозможно?
Росс, почему вы не показы[207] ваете нам картину? - сказал он недовольным
тоном, обращаясь ко мне по-французски и, как всегда, ужасающе коверкая
слова. - Allez vite, vite!(1)
чего скрылся у себя в каморке. Она напоминала мне Брюссель. Я сидел и читал
монографию о Делакруа, время от времени прислушиваясь к разговору в соседней
комнате. В госпоже Лэски я не сомневался. Она производила впечатление
человека, который вечно живет под угрозой нападения и, не желая быть
страдательным лицом, неизменно выступает в роли агрессора. По-видимому, эта
дама находилась в непрестанной борьбе с собственными представлениями о
высшем свете Бостона и Филадельфии, а ей хотелось быть принятой в свете,
хотелось добиться признания, чтобы в дальнейшем с язвительной усмешкой
взирать на новичков.
Мысленно я вернулся в Брюссель - к тому времени, когда мне вручили
электрический фонарик, чтобы я мог читать по ночам в своем убежище. Мне
разрешили пользоваться фонариком только в запаснике, где не было окон, да и
то лишь ночью. В запаснике многие месяцы стояла кромешная тьма. Долгое время
я видел только блекло-серый ночной свет, когда покидал мое убежище и,
подобно привидению, бесшумно бродил по залам музея. Но благодаря фонарику,
который мне наконец доверили, я вернулся из призрачного царства теней в
царство красок.
светом. Я заново наслаждался многокрасочностью мира, словно человек, чудом
излечившийся от дальтонизма, или животное, которое из-за строения глаз
воспринимает только различные оттенки серого. Я вспомнил, что с трудом
удержался от слез, когда увидел первую цветную репродукцию акварели Сезанна
с изображенной на ней вершиной Сент-Виктуар. Оригинал висел в одном из залов
музея, и я не раз любовался им в обманчивой полутьме лунной ночи.
-----------------------------------------(1) Давайте скорее, скорее!
(франц.) [208]
поставил крохотный картон Мане, эту частичку его прекрасного мира, на
деревянный стеллаж у стены. Жаркий день, отступивший, казалось, перед каплей
росы на белом пионе и перед прозрачной водой стакана, написанными
художником, вновь проник в мою каморку сквозь узкое и высокое окно. И вдруг
во мне горячим ключом забила радость. На секунду все смешалось в моем
сознании - день вчерашний с днем сегодняшним, брюссельский запасник с
каморкой Силверса. Потом осталось лишь окрыляющее чувство, чувство
благодарности за то, что я еще жив, за то, что я существую. Несчетные
обязанности, обступающие человека со всех сторон, в мгновение ока рухнули,
подобно стенам Иерихона, рухнувшим от громогласных труб Богом избранного
народа; я обрел свободу, дикую соколиную свободу, от которой у меня
захватило дух, ибо передо мной открылись ветер, солнце и гонимые ветром
облака, открылась совсем иная, неведомая доселе жизнь.
у меня подозрение. Как-то раз один тип решил, что рассчитался со мной,
подарив мне сигару. От Силверса я ждал комиссионных за миссис Уимпер. В ее
доме моя "невинность" подверглась опасности, и теперь, выражаясь языком
сутенера, я хотел получить за это хоть что-то. Вечером я намеревался пойти с
Наташей ужинать в ресторан с кондиционированным воздухом - теперь был мой
черед вести ее в ресторан. С Силверсом надо было держать ухо востро:
его старая знакомая. Я не удивился бы, если бы он объявил, что в мое
жалованье входят и комиссионные за миссис Уимпер: ведь даже весьма почтенные
фирмы автоматически присваивают себе права на патенты работающих у них
изобретателей, в лучшем случае выплачивая тем лишь какую-то часть прибылей.
[209]
человеческого. - Как и было задумано! Я заявил им, что Рокфеллер просил
подождать неделю, но он наверняка пропустит срок. Он, конечно, не думает,
что я могу продать картину на следующий же день после истечения срока.
Госпожа Лэски была просто вне себя от радости - шутка ли, вырвать картину
из-под носа у самого Рокфеллера.
кто на них попадается.
разбогатевшие отнюдь не в результате филантропической деятельности.
всласть, попадись мы им в руки. Но искусство - не их стихия, здесь они
чувствуют себя в некотором роде как акулы в подслащенной водице. Для них это
- непривычное дело. И ведут они себя соответствующе. Чем хитроумней они в
своей обычной среде, тем быстрее попадаются на наши самые простые уловки.
Прибавим сюда влияние жен.
ненадолго.
или потом?
полчаса надо быть на месте. И вообще, разве это так важно. Ты уже получил
комиссионные за миссис Уимпер?
купили китайскую бронзу всего за двадцать долларов. И теперь я горю желанием
прокутить с тобой эти деньги.
возникло впечатление, что я сижу в подводной лодке. Остальная публика, по
всей видимости, ничего не замечала; мои ощущения объяснялись тем, что я был
здесь новичком.
рукой с цепочкой на запястье.
которую я видел в прошлый раз.
и мы о ней забудем.
четкими все контуры и пропорции, мне вдруг поверилось в это наивное
пророчество - может, и впрямь этот человек знает больше, чем все остальные.
Я глубоко вздохнул. Да, я понимал, что Германия находится в тяжелом