свое прожил. И достаточно перенес. Даже больше, чем положено
одному человеку. Конец не за горами. Мы уже едем не на
ярмарку, а с ярмарки, как писал Шолом-Алейхем. В этом я не за-
блуждаюсь.
Ссудного дня, а потом укативший из Тель-Авива в Нью-Йорк:
принадлежность к еврейству страдал не единожды и еле-еле
уцелел. Израиль - еврейское государство, единственное место на
земле, где принадлежность к еврейству считается не позором, а,
наоборот, предметом гордости и где, как ты остроумно писала
мне однажды, если уж меня назовут грязным евреем, то это будет
означать лишь то, что мне следует пойти и умыться.
в Израиле и ценой немалых унижений пытался зацепиться на чужой
и неласковой земле.
Винить в этом Израиль легче всего. Возможно, я сам виноват и
не смог адаптироваться в новой среде.
неготовым к встрече лицом к лицу с таким скоплением евреев. Во
мне еще слишком свежа память о каунасском гетто, где мы были
скучены на крохотном пятачке и должны были в этой тесноте
дожидаться, когда нас прикончат.
враждебном арабском море, и его грозят уничтожить, как
уничтожили немцы каунасское гетто. Разница лишь в том. что
тогда мы были безоружны и покорно подставляли шеи под ножи, а
теперь умело отбиваем атаки наших палачей и будем с ними
драться до последнего вздоха.
пахнуло гетто. Я почувствовал себя так неуютно, что плохо спал
по ночам и просыпался от жутких сновидений. А днем меня
донимала непривычная жара и пыльное дыхание близких пустынь.
Поначалу я терпел, ожидая, что это пройдет. Я привыкну,
вживусь. Мои нервы натянулись до предела.
Восточная. Не одно поколение моих предков выросло в этом
холодном и влажном, почти северном краю, и это наложило свой
отпечаток на наш характер и на весь наш организм. Я плохо
переношу жару и еще хуже - сухой зной. Я задыхаюсь. Мне трудно
дышать. Моя голова становится перегретым котлом, который
вот-вот лопнет. Я не совру, если скажу, что меня вытолкнул из
Израиля климат этой страны.
Восток. С кривыми улочками, маленькими и грязными лавчонками,
шумными, крикливыми базарами и заунывным подвывом муэдзинов из
радиорупоров на минаретах мечетей. Изобилие автомобилей, бетон
автострад, небоскребы отелей и многоцветный неон ивритских
букв рекламы картины не меняют.
и именно в Израиле особенно остро почувствовал себя им, это -
экзотическая, красочная страна, куда хорошо приехать туристом.
И только. Но никак не на всю жизнь.
побудившее меня бежать из этой страны. В Израиле строят
социализм. С маниакальным упрямством, в ущерб экономике и
здравому смыслу. Да еще и не на свои, а на чужие деньги. На
подачки еврейских капиталистов со всего мира.
стольких экспериментов с социализмом в разных странах, всегда
завершавшихся одним и тем же: кровью невинных людей, террором,
голодом и нищетой, нашему народу, считающемуся мудрым,
следовало бы извлечь для себя урок! Но нет! Даже преследование
евреев, погромы, чем почти повсеместно отмечено победное
шествие социализма, не охладили пыла израильских борцов за
счастье человечества.
родину, одной из важнейших я считаю полное неприятие ее
социалистических потуг насильственно осчастливить свой народ и
все человечество. В значительной мере по этой же причине я
ударился в бега и из Израиля. Мой жизненный опыт, как
безошибочный рефлекс, отвращает меня от любого вида
социализма, каким бы лицом он ни обращался ко мне,
человеческим или откровенно бесчеловечным. Я сыт социализмом
по горло. Вернее, именно благодаря ему я большую часть своей
жизни недоедал и жил почти как нищий. Мне захотелось провести
остаток своих дней при старом, руганом-переруганом
капитализме, который хоть и эксплуатирует человека, но кормит
досыта и одевает прилично и даже позволяет каждому драть
глотку на митингах и демонстрациях, выражая свое несогласие и
неприязнь к власть имущим. При социализме же - бьют и плакать
не дают.
обдумать свою жизнь, покопаться в ней, поискать истоки своих
несчастий. Выводы, к которым я прихожу, невеселые.
я, по тому же делу отсиживающий в "Моабите" до суда, человек
эмоциональный и непосредственный, как-то воскликнул:
почему не русским? Или украинцем? На худой конец, даже
китайцем! И не было б моих несчастий!
угодно, он оставался бы вором и грабителем и сидел бы в тюрьме
в любом государстве, как исправно отбывал сроки в СССР и
теперь дожидается срока в Германии.
несем на себе крест еврейства, взваленный на наши плечи не
нами. И страдаем и платим дорогую цену за принадлежность к
народу, который мы не избирали, а получили в наследство от
своих предков, вместе с тысячелетней давности счетами, которые
человечество не устает предъявлять каждому поколению евреев.
Многие из нас несут на себе еврейство как горб, от которого не
избавит даже нож хирурга.
своего не знаем.
и хоть регулярно, из века в век бьет и режет нас, все же
убивает не всех, по-хозяйски оставляет немножко на развод,
чтобы следующие поколения имели на ком душу отвести, когда
начнут чесаться руки и душа взалкает крови.
чужих племен и рас, и те то и дело толкают нас, изгоняют, и мы
с котомкой пускаемся в путь искать пристанища там, куда,
сжалившись, пустят. На время. Какими бы сроками это время ни
исчислялось - десятилетиями или веками, всегда наступает час,
когда хозяева предлагают нам, засидевшимся гостям, убираться
подобру-поздорову. И если мы, не дай Бог, замешкаемся,
начинает обильно течь кровь. Наша, еврейская. И мы не уходим,
а убегаем. Оставив на ставшей нам снова чужой земле
незахороненными своих детей и родителей.
Израиль, нравится он нам или не нравится, - наше единственное
убежище, где если жить не совсем уютно и радостно, то хоть
смерть свою можно принять с достоинством. Ты это определила с
самого начала и раз и навсегда, и я склоняюсь перед твоей
ранней мудростью и благородством. Эти качества - увы! - ты
унаследовала не от меня.
Меня отсюда вышлют в Израиль.
родину? Неужели немецкие полицейские? Злодейка судьба
похохочет над нами вволю.
красоток в военной форме, с изящным автоматом "узи" на плечах.
И среди них я узнаю тебя, моя дочь. Увижу твои сурово
сдвинутые брови, встречу строгий взгляд и зарыдаю оттого, что
не могу по своему положению заключенного броситься тебе на
шею. Тебе, моя дочь, посланной нашей страной вернуть домой с
чужбины блудного отца".