Чтение 42–й страницы книги ~Звездный час Уилта~

вид лисицы, которую преследует разномастная толпа поджарых, тучных, бледных
и румяных английских всадников, постоянно напоминал полковнику, что англичан
нельзя недооценивать. Разумнее всего попытаться самому сойти за англичанина
С этой целью он играл в гольф старинными клюшками, а на досуге захаживал в
университетские архивы и на кладбища Линкольншира чтобы изучить свою
генеалогию. Короче говоря, полковник старался ничем не отличаться от
окружающих и страшно гордился, что его несколько раз принимали за учителя
престижной частной школы. Эта роль была как раз по нему, ибо, как
профессионал, он свято верил: кто не лезет на глаза, тот многого добьется.

-- Значит, сделано в Англии? -- задумчиво переспросил полковник. --
Этот факт еще ни о чем не говорит. Так майор Глаусхоф распорядился ввести
особый режим секретности?

-- Приказ генерала Бельмонта, сэр.

Полковник промолчал. В душе он считал, что по своим умственным
способностям начальник базы ненамного превосходит пресловутого майора
Глаусхофа. Надо быть полным кретином, чтобы объявлять четыре бескозырки без
единой бубны на руках.

-- Итак, по распоряжению Глаусхофа этот Уилт арестован, майор, по всей
видимости, ведет опрос с пристрастием. а местонахождение агента должно
сохраняться в тайне. Внушительно звучит: "должно". Уж, наверно, те. кто его
послал, знают, что в Ипфорд он не возвращался.

-- Так точно, сэр, -- сказал капрал. -- Майор пытается связаться с
Вашингтоном.

-- Передаст какую-нибудь шифробредятину. Добудьте мне запись этого
разговора.

-- Слушаюсь, сэр. -- И капрал исчез.

Полковник Эрвин взглянул на своего заместителя и заметил:

-- Похоже, над нами собираются тучи. Что скажете?

-- Это может быть кто угодно, -- пожал плечами капитан Форчен. -- А вот
их аппаратура мне не нравится.

-- Камикадзе. Кому еще придет в голову тащить сюда передатчики?

-- Да хоть ливийским террористам или агентам Хомейни.

Полковник Эрвин покачал головой:

-- Э, нет. Эти действуют без пристрелки. Они бы сразу привезли
взрывчатку. Так кому же еще на руку та авантюра?

-- Англичанам?

-- Вот и я того же мнения, -- полковник подошел поближе к гравюре и
стал внимательно разглядывать. -- Весь вопрос только в том, кого они выбрали
жертвой: мистера Генри Уилта или нас

-- У нас об Уилте никаких материалов не имеется. Я проверял. В
шестидесятые годы состоял в Движении за ядерное разоружение, а больше
никакой политики.

-- Закончил университет?

-- Да.

-- Какой?

Капитан проверил по компьютеру.

-- Кембриджский. Специальность -- английская литература.

-- Что еще?

-- У нас -- ничего. А вот британская разведка наверняка знает больше

-- Ну и пусть себе знает, -- сказал полковник. Он уже принял решение.
-- Если Глаусхоф при попустительстве генерала ищет на свою задницу
приключений -- Бог в помощь. Нарвется на неприятности, и все. А мы сбережем
свою репутацию и в нужный момент подскажем хороший выход из положения.

-- И все-таки эта аппаратура мне не нравится, -- твердил капитан.

-- А мне не нравится Глаусхоф. И супруги Офри от него, по-моему, не в
восторге. Вот пусть и сломит себе шею.

Полковник помолчал и спросил:

-- Кто-нибудь еще из разведки, кроме капрала, знает, что произошло?

-- Капитан Клодиак подала жалобу на Хару за развратные действия. Она
ходит на лекции Уилта.

-- Прекрасно. Попробуем узнать у нее, что же за беда там стряслась.

-- Расскажи про этого Радека, -- потребовал Глаусхоф. -- Кто он такой?

-- Я же говорил. Чешский писатель, умер бог знает когда, -- объяснял
Уилт. -- Как видите, я не мог с ним встречаться.

-- Если врешь, я тебе представлю такую возможность. И очень скоро, --
пригрозил Глаусхоф. Из показаний Уилта он уже знал, что тот был завербован
агентом КГБ Юрием Орловым и выполнял задания некоего Карла Радека Теперь
Глаусхоф хотел уточнить, какую именно информацию Уилт передавал русским. По
вполне понятным причинам это оказалось сложнее, чем вырвать у него признание
в шпионской деятельности. Дважды Глаусхоф обещал прикончить его на месте, но
все без толку. Наконец Уилт попросил дать ему время на размышления и
сообщил, что передал русским сведения о водородных бомбах.

-- Чего? Ты рассказал своему Радеку, что у нас тут водородные бомбы?

-- Да.

-- В Москве без тебя знают.

-- Радек мне так и ответил. И запросил новые сведения.

-- И что ты ему донес на этот раз? Про ББ?

-- ББ? Это что -- духовые ружья?

-- Бинарные бомбы.

-- Впервые слышу.

-- Игрушка что надо. Лучшие химические боеприпасы в мире, --
похвастался Глаусхоф. -- Сбросим -- от Москвы до Пекина передохнет все, что
движется. Никто и глазом моргнуть не успеет.

-- Вот как? Странное у вас представление об игрушках. На что же тогда
способны настоящие бомбы, не игрушечные?

-- Дерьмо ты собачье, -- обиделся Глаусхоф. Вот досада, что они не в
каком-нибудь задрипанном Сальвадоре. Там Глаусхоф живо обломал бы ему рога.
-- Язык-то не распускай, а то вообще пожалеешь, что со мной повстречался.

Уилт смерил майора изучающим взглядом. Глаусхоф постоянно сыпал
угрозами, но исполнять их не спешил, поэтому Уилт мало-помалу приободрился.
И все-таки не стоит признаваться майору, что Уилт уже и так жалеет об этой
встрече

-- Я только отвечаю на ваши вопросы.

-- Так ты больше никаких сведений не сообщал?

-- Помилуйте, ну что я мог сообщить? Спросите ваших коллег, которые
слушали мои лекции. Они подтвердят, что я бомбу от банана не отличу.

-- Так я и поверил, -- буркнул Глаусхоф, С теми, кто ходил на лекции
Уилта, он уже беседовал -- правда, не очень успешно. Миссис Офри в ответ на
вопрос, что она думает об Уилте, выложила все, что она думает о Глаусхофе. У
капитана Клодиак тоже не удалось узнать ничего ценного. По ее словам,
единственное, что изобличало прокоммунистические симпатии Уилта -- это его
стремление убедить слушателей, будто Государственная служба здравоохранения
очень даже недурная штука. Вдоволь наслушавшись подобной чепухи. Глаусхоф
вернулся к показаниям Уилта о кагэбэшнике Радеке, который якобы давал ему
задания. Теперь вдруг оказывается, что Радек -- давным-давно умерший чешский
писатель. Надежды Глаусхофа на повышение по службе слабели с каждым часом.
Как же ему расколоть Уилта? Майор уже подумывал о каком-нибудь наркотике,
который заставит агента рассказать правду, как вдруг взгляд его упал на
коробочку от крикетных шаров.

-- Зачем ты это нацепил? -- спросил Глаусхоф.

Уилт с досадой взглянул на свое защитное приспособление. Из-за
сегодняшних кошмаров события прошлого вечера поблекли, но вчера он считал,
что это самое устройство -- причина всех его невзгод. Если бы не развязался
бинт, он не пошел бы в туалет и...

-- У меня грыжа, -- сказал Уилт. Он решил, что это самое безобидное
объяснение.

Безобидное! Как бы не так. Оно внушило Глаусхофу гадкие мысли о сексе.

После разговора с Флинтом те же мысли крутились в голове у Евы, Генри,
ее Генри ушел к другой. И главное, к кому? К военно-воздушной
потаскухе-американке! В этом Ева не сомневалась. Нет, инспектор Флинт
выразился деликатнее. Он просто сказал, что Генри уехал в Бэконхит.
Остальное и так ясно. Каждую пятницу Генри уезжает из дома якобы в тюрьму, а
на самом деле...

Ну нет, Ева этого так не оставит. Исполнившись решимости, она села за
руль и поехала на Кантон-стрит, к Мэвис. Мэвис первая все поняла, она умеет
вправлять мозги неверным мужьям -- вспомнить хотя бы Патрика. И что важнее
всего, она секретарь движения "Матери против бомбы", а значит, американцы и
Бэконхит для нее хуже горькой редьки. Кто-кто, а Мэвис знает, что делать.

Мэвис действительно знала. Но поначалу она не могла одержать
злорадства:

-- Вот видишь. Ева, а ты меня и слушать не хотела. Я всегда говорила,
что твой Генри скользкий тип, а ты его защищала. Хотя после того как он на
меая напал, я не понимаю, как можно".

-- Да, история неприятная, но, по-моему, она случилась по моей вине.
Это же я обратилась к доктору Корее и напоила Генри... Господи, уж не потому
ли его потянуло на других?

-- Вот еще глупости какие. При чем тут травяной настой доктора Корее,
если муж изменяет тебе уже полгода? Конечно, когда дойдет до развода, он
будет кивать на это средство.

-- Мне развод не нужен. Мне бы только добраться до его бабы.

-- Что ж, если ты хочешь, как илотка, всю жизнь утолять его похоть...

-- Как кто? -- испугалась Ева.

-- Рабыня, -- поправилась Мэвис. -- Прислуга. Ну, там, кухарка, прачка

Ева сникла. Она мечтала быть хорошей женой и заботливой матерью, дать
дочкам такое образование, чтобы они могли занять достойное место в
современном обществе со всеми его техническими достижениями. Место достойное
и видное.

Но тут Ева вспомнила, что у нее есть более неотложная забота: