еще раз сюда допустят. Рекогносцировка ему, видите ли, понадобилась!
Лопух... А что касается глупостей, то верхом идиотизма было тащить с собой
девушек, - он искоса зыркнул на Виктора. - Ты мне не хмыкай там, это и
тебя касается.
И давайте-ка нервочки свои теперь держать в кулачишках. А то за трепом да
выяснением отношений я уже и направление потерял. Куда нам, Наташа?
рукой, указывая направление.
суровые черты лица своего.
отважный и мудрый, отчеканил:
угнездилась злобная мразь, чтобы обрушить на нее всю мощь земного оружия,
раздавить, выжечь, втоптать, разметать, уничтожить саму память о гнусных
нелюдях, в омерзительной самонадеянности дерзнувших.
шагом, и прочь ее, нелепую, жалкую мыслишку, ничтожным червячком
копошащуюся где-то на задворках разума. Прочь ее, потому что - чеканный
шаг, и рядом - друзья, и впереди - Цель (да, так, с большой буквы!), и
колебания глупы и постыдны.
гулко-набатных образов, - не отстает, мозжит, не пускает отдаться до
конца, без остатка, ликующему чувству святого долга... Что же это за мысль
такая?
мысли, вникнуть в нее, понять. И он ужаснулся, закричал - отчаянно, до
хрипа, и с писком шарахнулись возившиеся в палисадничках дети, и
перепугано вскинулись дремавшие на скамеечках старушки, а он все кричал,
орал, вопил, пока не увидел пробуждающуюся осмысленность в обращенных к
нему осоловелых глазах друзей. Тогда он оборвал крик и неожиданно спокойно
спросил:
проверь ка направление еще раз.
нам нужно. Только не хочется мне туда идти, ну никак не хочется...
Понимаем, что надо идти, что обязательно надо, но - идем обратно. Уходим
от цели, воображая, что приближаемся к ней; убегаем, но воображаем, что
атакуем. Самообман подсознания, спасающий разум от разрушительной
нелепости поведения, навеянного извне. Усекли? Центр близко, ребята...
так и подействовало. А случайный прохожий просто не пошел бы дальше, и
все. Без всяких эмоций. Это всего лишь защита от дурака - первая линия
обороны.
Антон. - Это они зря. Вот теперь мне захотелось по-настоящему...
наваждение. Еще труднее оказалось войти в узкий, заросший кустами и
бурьяном переулочек, стиснутый между двух обветшалых бараков -
безжизненных, порушенных, в незапамятные времена определенных на слом, да
так и забытых. Неуютным был этот переулок, и вел он в места еще более
неуютные.
дрянной колючкой, а дальше... Не то - стройка, заброшенная в самом начале,
не то - выработанный карьер... Котлованы, гигантские груды песка и глины,
безобразно нелепые конструкции, осыпающиеся серым бетонным щебнем,
корчащиеся ржавыми щупальцами оголяющейся арматуры... И так -
далеко-далеко, без конца и края, потому что край этого обширного
грязно-желтого пустыря съеден зыбким искристым маревом и что там, в нем,
знает один только Бог.
несли - все быстрей и быстрей, и не шагом уже, а этакой легкомысленной
трусцой, но Антон вдруг вскинул руку:
к нему встревоженные, напряженные ожиданием лица, спросил:
меньше.
линию обороны мы проскочимши.
наверное, третья... Если дойдем.
всех, сказал незнакомым голосом:
девушки, Толик - замыкающий. Идти будем быстро, а в случае опасности
предлагаю драпать со всех ног. Только не назад, а вперед. Возражения есть?
Нету возражений. Тогда... - он свинтил и отшвырнул крышку тубуса (тонкий
ствол огнемета жидко заблестел на свету), потом снял рюкзак, протянул его
Виктору. - Расстегни и держи наготове. И если что - сначала кидай
взрывпакет, а потом уже думай. Не бойся, обычных людей здесь не будет.
Все. Контрпредложения есть?
рядом - рукой подать. И будто само небо обрушилось на них внезапной
лавиной тошнотворной вони... нет, не просто вони. Это было хуже, чем вонь,
это изводило выворачивающим отвращением все органы чувств.
омерзительность своих очертаний, заныло, заблажило тошнотворными
пакостными голосами, сквозь которые еле пробился пронзительный выкрик
Антона: "Вперед!"
быстрее, быстрее! И они бежали изо всех сил, спотыкаясь, надсадно дыша, но
Галочку и Наташу вскоре пришлось тащить на руках. А песок под ногами
брызгал мутной гнойной жижей, и кожа наливалась мерзостной липкостью, и в
судорожно исковерканных ртах креп отчетливый вкус рвоты, и с каждым вдохом
в ноздри врывалась гнусная вонь, вонь, вонь...
ни мыслей - только лихорадочная знобкая дрожь во всем теле, только
неистовые удары, взламывающие изнутри тупой пульсирующей болью грудь и
виски, только радужное мельтешение в воспаленных глазах... Первым
зашевелился Виктор. Приподнялся, упираясь непослушными руками в шершавый
песок, подполз к Наташе, потормошил:
умение управлять своим телом. Толик и Галочка уже сидели, опираясь спинами
друг о друга, переговариваясь тихо, неслышно для прочих. Антону удалось
даже встать (правда, с третьей попытки). Он покачивался на подгибающихся
ногах, долго растирал ладонями лицо. Потом сказал - не прохрипел, а
сказал, четко и внятно:
зубчатыми горными хребтами громоздились рыжие насыпи комковатой глины.
Господи, и куда же это занесла нелегкая? Кратер какой-то...
были рассчитаны на случайных гуляющих. Мы их прошли. Теперь упыри знают,
что мы не просто так шляемся, а прорываемся к центру. С минуты на минуту
они возьмутся за нас всерьез. Надо спешить, ребята.
выбились. Ничего нам твои упыри не сделают, вот они у меня где, твои
упыри... - он хлопнул ладонью по гулкому прорезиненному футляру, заговорил
снова, и в голосе его была мечтательность. - А все-таки я это здорово
придумал, вот. Главное, стоило только мне понять, что корешки, которыми
машина упырей врастала в головы Хромого и Кошки - это провода, как сразу
все и придумалось. Раз центр передает, значит, должна быть антенна. Раз
энергия упырей идет по металлическим проводам (помнишь, Наталья, я тебя
допрашивал, как выглядели корешки?), значит, и антенна металлическая, вот.
Ка-ак звезданем по этой антенне, да ка-ак пойдет по проводам... Может, и
не надолго, но все у них вырубится, все... - он нежно погладил футляр,
прижался к нему щекой. - Пятьдесят микрофарад! Семьдесят киловольт!
Мечта...
как работает металлоискатель.
Сертаков Виталий
Панов Вадим
Ковальчук Вера
Скальци Джон
Афанасьев Роман
Посняков Андрей