Чтение 42–й страницы книги ~Владыка Вод~

что-то и опять ныряли в толпу. Один из мужчин бренчал тихонько по гитарным
струнам, независимо поглядывая вокруг.

- Здравствуйте, братья, и ты, мать, - сказала Цыганочка, подходя.

- Здравствуй, сестра, - ответил за всех волосатый мужик без гитары. -
Только сестра ли?

- Меня и зовут-то Цыганочкой, - засмеялась она.

- А гадать умеешь?

Цыганочка улыбнулась, подняла лежавший около них на земле бубен и
зазвенела в него, и запела, смеясь и приплясывая, гадальную песню, а
второй мужик на гитаре ей подыграл:

Камешки гадальные

из-за моря дальнего,

из-за моря синего -

пестрые, красивые,

веселей кружите -

правду мне скажите.

Катитесь, камешки, по блюдцу:

как вы скажете - так и сбудется.

Нагадайте свадьбу влюбленным,

нагадайте крышу бездомным,

бедняку - чтоб стал похитрее,

богачу - чтоб стал подобрее,

морякам - чтоб в море ходилось,

рыбакам - чтоб рыба ловилась,

пахарю - чтоб хлеб уродился,

знахарю - чтоб сам излечился.

Катитесь, камешки, по блюдцу:

как вы скажете - так и сбудется...

Допела Цыганочка, волосы со лба откинула, бубен положила. Цыган
подобрел:

- Ты кто ж такая будешь, красавица? Откуда?

- Из Поречья, из Белой Стены я.

- И за каким же к нам делом? Или так просто?

- Нет, не просто. Ищу я женщину одну... - Цыганочка замялась, не
зная, стоит ли объявлять вот так, всем сразу. Но цыган ее подбодрил:

- Говори, говори - не бойся. Если знаем, поможем.

- Ее зовут Летеста. Или звали так раньше...

Странно подействовало на цыган произнесенное Цыганочкой имя. Они
разом насторожились, все взгляды скрестились на ней, как клинки смертельно
острых цыганских ножей.

- А зачем тебе Летеста, красавица? - прошамкала старуха. - Не ходи к
ней. Злая она, недобрая...

- Почему? - теперь уже насторожилась Цыганочка.

- Трудно объяснить, да и не поверишь, - вступил в разговор волосатый
мужик с гитарой. - Только верно мать говорит: не ходи.

- Но мне очень нужно.

Волосатый мужик покачал головой:

- Ни за какой нуждою ходить к ней не надо, красавица.

- Да почему? Можете вы объяснить?

Старуха сказала что-то на незнакомом языке, мужик с гитарой ответил.
Парень тоже что-то проговорил, гортанно и быстро. Мужик махнул на него
рукой. Цыганочка слушала их разговор, и чувствовала, как зреет в ней
страх. Может, бросить все, пока не поздно? Но тут к ней вновь обратилась
старуха:

- Ты скажи, красавица, что тебе нужно? Может, без Летесты поможем?

Цыганочка медленно покачала головой и сказала:

- Без нее нельзя. Это мать моя.

Цыгане прямо-таки отшатнулись. Старуха даже рукою прикрылась.
Цыганочка смотрела на них с ужасом, ничего не понимая. Наконец мужик без
гитары сказал ей медленно:

- Вот что, красавица. Поешь ты хорошо, просто замечательно - но
уходи. Подальше уходи. Оставь нас.

- Да я уйду, - Цыганочка уже не рада была, что обратилась к ним, - вы
только скажите - куда? Где искать ее?

- В Гнилую балку иди. Это там, там! - старуха потыкала пальцем через
плечо.

Но тут вдруг вскочил на ноги молодой цыган, заговорил что-то на том
же незнакомом языке запальчиво и с укором. В ответ мужик без гитары
заворчал недовольно и покрутил пальцем у виска, а старуха покачала головою
в цветастом платке.

- Пойдем, я провожу тебя, - отрывисто сказал парень Цыганочке и
торопливо зашагал туда, куда указывала старуха. Цыганочка последовала за
ним. "Не ходи, Радич! Не ходи-и!" - крикнул им вслед кто-то из мужиков, но
парень только зло мотнул головой.

Солнце уже валилось за крыши домов, и тени быстро наливались соками
темноты. Радич шел быстро и деловито, так что Цыганочка едва поспевала.
Она испугалась некстати: идет одна, на ночь глядя, с незнакомым цыганом в
какую-то Гнилую балку - кто знает, что у него на уме? Но выбора не было,
оставалось надеяться на его честность. А он, словно услышав ее опасения,
заговорил:

- Ты не бойся. Здесь не очень далеко. Вот только за город выйдем - и
через мост, через рощу, а там за холмом и Гнилая балка... - он вдруг
остановился. - А зачем спешка такая? Может, лучше завтра?

- Завтра обоз соляной отъезжает. Мне с ним надо...

- Вон оно как. Ну, пойдем.

Они вышли за город, когда солнце уже закатилось, но небо еще
оставалось светлым и теплым. Цыганочка спросила:

- Послушай, а почему ее так боятся?

Радич долго раздумывал на ходу, потом нехотя сказал:

- Трудно объяснить. Говорят, она чужими жизнями живет.

- Это как?

- А так. Отнимает время у тех, кто рядом окажется.

- И... что они?

- Стареют быстро. А она всегда молодая...

Навстречу им показалась согбенная фигура древнего старика с длинной
седой бородой. Когда разминулись, Радич, оглянувшись украдкой, продолжил:

- Вон, видела? Он ей хлеб носит, лет пятнадцать уже. Говорят, ему
сорока еще нет.

- А зачем же он... если знает? - ужаснулась Цыганочка.

- Любовь... - процедил сквозь зубы цыган.

Они вошли в мрачноватую дубовую рощу. Холодком тянуло из-под дремучих
крон, но куда чувствительней был другой холодок, залетевший в душу от
всего услышанного.

- Она что, колдунья?

- Да нет вроде. А то бы от нее совсем спасу не было. Потому ее
убивать и не стали, прогнали только...

- А меня-то твоя братва чего испугалась?

- Подумали, раз дочка - значит, тоже...

- А-а...

За пологим холмом в последних отсветах дня показался длинный
извилистый овражек, сплошь заросший буйной зеленью, которая казалась
сейчас грудами черного хлама.

- Вот она, балка Гнилая. Значит, так: я тебя подожду где-нибудь
здесь... - да вот под этим деревом. А ты иди по тропинке - дойдешь, куда
надо. Но долго не задерживайся. Я понимаю: мать, все такое... Ты ее не
видела никогда, что ли?

- В три годика.

- Я так и понял. Но все равно, не задерживайся. Если что - я приду
тебя вытаскивать, - Радич широко зевнул и сел, удобно прислонившись спиной
к стволу. - Ну, иди скорее. Я жду.

Цыганочка поглядела на него и чуть было не сказала, что передумала.
Неохота было идти. Страшно. Но неудобно стало - зря, что ли, человек
тащился? Она пошла по тропинке, путаясь волосами в ветках и оберегая глаза
руками, и вскоре увидела на прогалине черную хижину, крохотное окошко
которой смутно подсвечивал изнутри слабенький огонек.

Она не стала подавать голос, нашла дверь и вошла без стука,
оказавшись неожиданно сразу в комнате. Впрочем, комнатой это назвать было
трудно. В темном грязном помещении стояло некое подобие стола, на коем
тускло коптил масляный фитилек, угадывалась у стены полуразвалившаяся
печка, рядом с ней - грубая широкая скамья с наваленным тряпьем: видимо,
кровать. Вот и вся обстановка. А в дальнем углу, прямо напротив двери,
сидела на ветхом стуле женщина - красивая, молодая, - может, чуть постарше
самой Цыганочки, - но вся подстать этой комнате: спутанные черные волосы,
нечесаные, кажется, много лет, лохмотья вместо одежды и потухший,
безжизненный взгляд. Она глядела в упор на Цыганочку. А та переживала
явившееся ей в единый момент прозрение: ни комната, ни хозяйка уже
давным-давно не помнят, зачем они существуют, не знают, зачем нужны они
друг другу и всем остальным.

- Ну, зачем пришла? - раздался надтреснутый голос из угла - голос,
который отвык звучать.

И, услышав его, Цыганочка поняла, что перед нею самое несчастное
существо на свете - и прошел ее страх, и вспомнила, что это ее мать.

- На тебя посмотреть пришла, - сказала она спокойно.

- Для чего тебе на меня смотреть? Ты что, не знаешь, что это опасно?
Или ты хочешь меня убить?

- Нет, не хочу, - Цыганочка не знала еще, что говорить.