сиденье. Неожиданно сзади его шею оплели руки Джуди.
руль, проворчал сержант. - Без работы останемся.
территорию Уилширского дивизиона.
что-либо не мог: люди продолжали исчезать. По ночам то в одном, то в
другом районе Москвы пропадали люди, рассказы убитых горем домочадцев
сводились к набегу бледных, беловолосых, низкорослых людей в старых
комбинезонах, каких давно уже, с послевоенных лет никто не носил. По
описаниям выходило, что это те же альбиносы. Они проникали под землей в
любое место Москвы, в любой дом и похищали людей; никто не знал, откуда
они появляются, куда исчезают, где скрываются, куда уводят свои жертвы.
никого не удалось: зная подземелья, как свой дом, альбиносы исчезали
тотчас, а те, кому не удавалось оторваться, отчаянно сопротивлялись и в
безвыходном положении, загнанные в тупик и обложенные со всех сторон,
кончали жизнь самоубийством.
Уговорить его было невозможно, полученный им приказ застил все здравые
доводы, как плотная штора свет.
все, что знал. То, что Першин услышал, ввергло его в растерянность,
хорошо, что заранее вели съемку, не будь кассет, не поверил бы.
утайки рассказал ей о Бурове, она внимательно выслушала, не перебивая. Он
ждал от нее каких-то суждений, но она промолчала, лишь обмолвилась кратко:
насмешки или привычной иронии.
племенах, он о русских, она о евреях - не было нужды. В часы свиданий ни
ей, ни ему в голову не приходило вспоминать, кто из них какой
национальности, как не приходит это в голову тем, кто под огнем сидит в
одном окопе или бок о бок идет в атаку: в любви, как в бою, национальность
роли не играет.
об этом нельзя, если он не хочет ее потерять: то был заповедник, запретная
зона, нечто вроде минного поля, куда не стоит вступать - одно неосторожное
движение и тебя разнесет на куски, даже пуговиц не останется. И по
естественному в природе инстинкту самосохранения Ключников уразумел, что
нельзя вторгаться на заповедную территорию.
заплаканные глаза; что-то происходило в ее жизни, чего он не знал:
спросить не решился, а она не сказала.
притормозила на красный свет у перекрестка и обронила как бы невзначай.
вопросом в лице.
собой.
понял, но не мог говорить, это было неправдоподобно. Теперь понятно было,
откуда у нее эта печаль, заплаканные глаза, горькие складки вокруг рта,
надо думать, ей несладко пришлось.
ней, а иначе можно было задохнуться: тугая жгучая радость теснила грудь.
с осуждением покачала головой - ну и ну, мол, ума палата. Он поглядывал на
нее, ждал ответа. В конце концов, он получил его.
сговаривались.
домой!
Ты что хочешь, чтобы я тебя посреди улицы уложил?
послушно развернулась посреди улицы, нарушив дорожные правила, и покатила
назад.
угодили в невиданный шторм, волна за волной накатывались отчаянно, и жуть
брала - выплывут или утонут?
гордости, он готов был расшибиться в лепешку ради нее.
рассвете, Аня еще спала, он ложился с ней рядом, и она, сонная и теплая,
улыбчиво и томно обнимала его.
просыпалось желание, и каждое утро, прежде чем уснуть, они на рассвете
любили друг друга.
благоволила к ним: они одни жили в пустой квартире, никто не мешал им, не
вторгался, даже в гости они перестали ходить. Одно лишь досаждало ему:
телефонные звонки ее знакомых, которых у нее была пропасть; Ключников то и
дело норовил отключить телефон.
было ни души. Они наслаждались уединением, но иногда тонкой иглой грудь
Ключникова пронзал острый мимолетный страх: так не может продолжаться
вечно.
машине, Ключников направился внутрь. Бурова, к счастью, в комнате не
оказалось, можно было спокойно собраться. Но видно, Провидению не угодны
были покой и ровный ход событий.
когда увидел Галю. Она торопилась в потоке людей, видимо спешила в
общежитие. Почти полтора месяца не виделись они, он не был в Звенигороде,
лишь звонил иногда матери на работу, чтобы известить - жив, здоров... Мать
каждый раз упрашивала его послать весточку Гале, которая тревожилась за
него и, что ни день, забегала к ним в беспокойстве.
или поздно надо держать ответ. Ему нечего было сказать Гале, как ни тщись,
любое слово будет ложью.
людная улица, толпа, час пик, гомон и толчея. Галя быстро шла, постукивая
каблуками, углубленная в свои мысли, на лице внятно угадывалась
озабоченность. Ключников понял ее тревогу и беспокойство и почувствовал
страх перед неизбежной встречей. При желании он мог ее избежать, он увидел
Галю раньше, чем она его, нырнуть в машину было делом мгновения. Но он
оцепенел - шага не мог ступить.
светлые волосы, чистая белая кожа, которая, казалось, излучает свет, что и
понятно было: другой воздух, несуетная жизнь. Даже на расстоянии от нее
исходило ощущение тишины, опрятной прохлады, свежести, душевного
равновесия и здоровья.
поймешь сразу что, какие-то мелкие признаки - выражение лица, прическа,
детали одежды... Наблюдательный глаз мог определить в ней приезжую, сродни
тому, как даже издали определяют иностранца: слова не сказал, а понятно.
общежитие в надежде что-то узнать. Она вдруг замедлила шаг и подняла
голову, наверное, почувствовала взгляд, потом повела глазами по сторонам,
словно кто-то окликнул ее.
чутьем поняла, что он не один, и побледнела, замерла в растерянности, как
ребенок. Она быстро совладала с собой, лицо у нее стало спокойным, молча и
неподвижно смотрела она на Ключникова, словно обдумывала что-то и
старалась понять.
потоке, суетная толпа огибала их и текла мимо, тугой городской гул висел
над мостовыми.